Глава 36

ЛЕВИ

Мы залегаем на дно.

Держимся на расстоянии, избегаем друг друга до ее отлета в чертов Портофино в конце недели. Она даже больше не хочет, чтобы Бринн приходила на уроки игры на гитаре. И я охрененно ненавижу это, но она права.

Я пытаюсь защитить тебя, сказала она. Я разберусь с этим.

Она не должна защищать меня. Это я должен защищать ее и в самую последнюю очередь себя. Но мне нужно защитить Бринн. Однако прошло всего два гребаных дня, а я уже почти готов штурмовать ее трейлер. Я даже остаюсь у Шэрон на ее треклятом диване, потому что не доверяю себе, что не прерву еще одну сцену.

— Это глупо, — бурчит Бринн со своего места в офисе.

У нее на столе лежит книга, а на сиденье рядом — планшет, но она смотрит в пол.

— Сейчас я бы изучала «Blackbird».

— Она дала тебе свою гитару, чтобы ты практиковалась, — замечает Шэрон. — Можешь начать изучать песню сейчас и удивить ее, когда она вернется.

— Она не вернется, мисс Шэрон.

Бринн резко плюхается на диван и вздыхает.

— В конце недели она уедет в Италию, а после Италии — в Нью-Йорк, а после Нью-Йорка она вернется в Лос-Анджелес.

Шэрон бросает на меня взгляд, но мне нечего сказать.

Бринн права? Вернется ли Саванна? Если нет, хочу ли я тратить впустую крохи времени, оставшиеся у меня с ней?

— Босс, как насчет того, чтобы проверить, может ли Кэмерон пообщаться в видеочате.

Бринн громко вздыхает, но все равно берет планшет. В тот момент, когда Кэмерон отвечает в видеочате и здоровается, Бринн вскакивает с дивана и выходит за дверь, чтобы сесть на лестнице. Я поворачиваюсь к Шэрон.

— Я скажу им. Просто выложу все, как на духу, чтобы больше ничего не скрывать.

Она моргает, глядя на меня, и ее лоб хмурится, а брови приподнимаются.

— А если они попытаются вступить с тобой в борьбу?

— Пусть. Сейчас у меня есть деньги от студии. И Кларк на гонораре. Пусть попробуют.

Она делает глубокий вдох и смотрит на дверь, потом снова на меня.

— Многое может пойти не так, — предупреждает она, понизив голос, и мой желудок скручивается в узлы от правдивости ее слов.

Многое может пойти не так. Это может испортить всю жизнь, которую мне удалось собрать воедино. Но...

— Я должен попытаться, Шэрон. Должен покончить с этим.

Она пристально смотрит мне в глаза, будто читает мои мысли. В юности я плохо ее знал, но видел время от времени. Ее взгляд всегда был отстраненным, глаза запавшими. Она всегда казалась потерянной. Помнится, я считал Шэрон похожей на призрак. Мне не верилось, что Саванна — ее дочь, потому что Сав всегда кипела жизненной силой и энергией, а ее мать казалась полной противоположностью.

Но теперь, когда ее разум и взгляд прояснились, она ничего не упускает, и я наконец-то вижу это. Сходство временами почти обескураживает. Меня ошарашил тот момент, когда я нашел Шэрон в убежище после урагана. Подумал, что глаза меня обманывают. Что это Саванна сидит на той койке. Я решил, что у меня крыша поехала, но когда понял, кто передо мной на самом деле, не смог просто оставить ее там. Я должен был помочь. Хотя бы ради Саванны. Так я чувствовал себя ближе к ней, даже когда она находилась за много миль, а иногда даже за целые континенты, от меня.

Я очень надеюсь, что когда-нибудь Саванна и Шэрон смогут сесть и поговорить. Может, наладить отношения. Они скроены из одной ткани. Судя по их прошлому, они во многом прошли через одно и то же, их тяготили схожие пороки, и им обеим удалось выкарабкаться из этой катастрофы. Такое требует мужества. Требует силы, о которой многие только мечтают. Я думаю, это могло бы создать связь, способствовать прощению или, по крайней мере, пониманию.

— Это как-то связано с Саванной? — наконец спрашивает Шэрон, и я отвечаю честно.

— Я давно думал об этом, но Сав стала решающим фактором — вот почему я пойду на этот шаг. Она привлекает внимание средств массовой информации, с которым я должен быть в состоянии справиться. Я устал прятаться, постоянно, черт возьми, жить с оглядкой. И теперь, когда Сав вернулась... я не могу снова ее потерять.

Она кивает.

— Если тебе понадобится, ты всегда можешь воспользоваться…

— Мне не нужны твои деньги, Шэрон. Перестань их предлагать. В любом случае, сейчас я в них точно не нуждаюсь.

Она фыркает и вскидывает ладони.

— Ладно, забудь, что я об этом упомянула.

Она делает глубокий вдох и бросает на меня пронзительный взгляд.

— Итак, когда ты это сделаешь?

Я барабаню пальцами по столу, просверливая взглядом дыру в деревянной столешнице, пытаюсь не обращать внимания на растущую тревогу.

— В четверг у меня назначена встреча с Кларком, чтобы убедиться, что все концы связаны, а затем, если все будет в порядке, я сделаю это в начале следующей недели.

— После отъезда Саванны.

Я киваю.

— Так проще.

Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но дверь распахивается, и входит Бринн, прерывая наш разговор. Но когда я через мгновение оглядываюсь на Шэрон, могу сказать, что она не переставала об этом думать.

О всех рисках. Обо всем, что может пойти не так.

Я смотрю на сидящую на диване Бринн, читающую книгу и поедающую чипсы из пакета. Боже, ради всех нас, пусть все пройдет как надо.

Пятница, полдень, и я оказываюсь возле трейлера Саванны.

Сегодня завершающий день съемок. Завтра она уезжает рано, а к концу выходных студия свернет свою деятельность. Из-за встречи с Кларком я нервничаю и, чтобы успокоиться, мне очень нужна Саванна.

Я стучу в дверь, и Рыжий ее открывает. Увидев меня, он быстро смотрит за мое плечо, а затем впускает внутрь. Зигги атакует мои ноги, поэтому я чешу ей между ушей. Осматриваю трейлер, но Сав не вижу.

— Где она?

Смотрю на Рыжего, он печатает на своем телефоне.

— Уже в пути, — говорит он, не отрываясь от экрана. — Не умно, что ты здесь. После статьи папарацци повсюду.

Статья. Он имеет в виду чертову трехминутную запись меня и Сав на крыше. Я закрываю глаза и киваю.

— Я быстро.

Рыжий хмыкает. Сунув телефон в карман, берет с прилавка поводок и цепляет его за ошейник Зигги, прежде чем бросить на меня серьезный взгляд.

— Она через многое прошла, и сейчас ты представляешь для нее большой риск, но ты ей важен. Не облажайся.

Я ошарашено моргаю. Открываю рот, чтобы сказать ему, что не облажаюсь. Что она представляет риск и для меня, но она того стоит. Что я работаю над исправлением ситуации. Но дверь открывается, и входит Саванна. Ее темный парик теперь короче. Боб вместо длинных волн, потому что идут съемки финальных сцен. Она выглядит так, как выглядела бы сейчас, если бы не уехала. Если бы не стала знаменитой и не перекрасилась в серебристый. Если бы не сбежала.

Она выглядит так, как выглядела бы, если бы могла остаться. Если бы могла остаться и выжить.

Сав смотрит на Рыжего, между ними происходит молчаливый диалог, и Рыжий кивает.

— Пошли, дворняга, — говорит он и уходит с собакой.

Как только дверь закрывается, Саванна сокращает расстояние и обнимает меня. Ее объятие лучше всего, и напряжение в моем теле испаряется. Когда она приближается губами к моим губам, все остальное исчезает, остаемся только я и она. Я целую ее медленно, несмотря на желание поторопиться. Прошло всего несколько дней, но похоже на целых восемь лет. Она отстраняется и смотрит на меня, ее губы припухли от моих поцелуев. Я перебираю прядь каштановых волос, затем провожу кончиками пальцев по ее подбородку.

— Что ты здесь делаешь?

— Хотел увидеть тебя перед отъездом.

Это только половина правды, но все же правда. Я боюсь, что она не вернется. Боюсь, что это прощание. Я не говорю этого, но она смотрит мне в глаза и хмурит брови. Целует меня еще раз, затем шепчет мне в губы:

— Я вернусь, Леви. Обещаю.

Закрываю глаза и прислоняюсь лбом к ее лбу.

— Даже если не вернешься, даже если это прощание, мне нужно, чтобы ты знала: я люблю тебя. Ты понимаешь?

— Понимаю. — Я чувствую ее улыбку. — У меня есть два часа.

Она крепко целует меня, затем отстраняется и стягивает мою футболку через голову. Я ей позволяю. Она расстегивает пуговицу и молнию на моих джинсах, затем стягивает их вместе с боксерами вниз, прежде чем толкнуть меня на диван. У меня гребаный каменный стояк еще до того, как я касаюсь задницей сиденья.

Она с ухмылкой снимает с себя футболку, затем лифчик и брюки, пока не оказывается передо мной в одном лишь парике.

— Еще два часа.

Оседлав мои бедра, она берет мой член в руки и проводит им по уже влажной киске.

— А через четыре недели я вернусь к тебе.

Когда она опускается на меня, мы оба стонем, прежде чем наши рты сталкиваются. Я сжимаю ее бедра, медленно двигая ими вперед и назад, чувствуя, как она скользит по мне и трется. Наши груди прижаты друг к другу, и когда она начинает двигаться вверх и вниз, ее соски царапают мою кожу. Мы не прекращаем целоваться, кроме как для того, чтобы бормотать слова одобрения. Наши лица не отстраняются дальше дюйма.

— С тобой так хорошо, — шепчет она, ее горячее дыхание смешивается с моим. — Люблю, когда ты внутри меня.

Я толкаюсь в нее, и она стонет.

— Ох, черт, Леви. Ох, бл*ть.

Я ускоряюсь, вбиваясь в нее, пока она опускается вниз, и мы встречаемся посередине, так что проникновение глубже и плотнее. Трейлер наполняют наши звуки. Движение тел, трение кожи, учащенное дыхание. Ноги Сав начинают трястись, губы приоткрываются, а веки опускаются, поэтому я беру дело в свои руки. Она замирает, и я врезаюсь в нее, сильно и быстро.

— Да, да, да. Вот так. Я очень близко.

— Хорошая девочка. Отдайся мне.

Я впиваюсь пальцами в мягкую плоть ее бедер. Снова яростно целую, а затем зарычите ей в рот.

— Отпусти. Отдайся мне. Залей меня своей влагой.

Она взрывается криком, крепко сжимая меня, впиваясь пальцами в мои плечи. Я не останавливаюсь, пока она не обхватывает ногами мои бедра, затем переворачиваю ее на спину, подминая под себя.

— В меня, — стонет она, когда я снова вхожу и выхожу из нее. — Хочу, чтобы ты кончил в меня.