ЭПИЛОГ

БЕЛЛА

Три месяца спустя

— Тебе не нужно было отсылать их на ночь. — Я смеюсь, когда Габриэль выходит на палубу с блюдом в обеих руках. — Это Агнес приготовила?

— Нет, это я. — Он ставит тарелку с элегантно уложенными бараньими отбивными, окруженными жареными корнеплодами и картофелем, рядом с корзиной хлеба и блюдом с оливковым маслом, которые он принес за несколько минут до этого. — Хотя это потребовало некоторой практики, — признает он. — Я наблюдал за тем, как Агнес готовила это в последний раз.

— А мне было интересно, что ты делал там на кухне.

— И я хотел, чтобы у нас была романтическая ночь наедине, — добавляет он, садясь рядом со мной. — То, что мы все одна большая счастливая семья, не означает, что иногда я не хотел бы оставить всю виллу в тишине и покое. Только ты и я, и любая комната, в которой нам захотелось бы порезвиться, теперь, когда ты чувствуешь себя лучше.

Я вижу, как в его глазах мелькает предвкушение. После аварии у нас были интимные отношения, но они всегда были осторожными, нерешительными, Габриэль постоянно беспокоился, как бы случайно не причинить мне боль. Но вчера я была у врача и получила полный допуск к любой деятельности. Все мои травмы полностью зажили.

В результате Габриэль попросил Агнес и Альдо забрать детей на ночь в небольшой коттедж, в котором они сейчас живут. И, к моему удивлению, он также приготовил нам ужин.

— Надеюсь, это вкусно. — Он протягивает мне тарелку, накладывает еду на свою, а затем тянется за вином, чтобы наполнить оба наших бокала. — И это идеальная ночь для этого.

Это идеальный вечер для еды на улице. Воздух прохладный, с легким дуновением ранней осени, свежий и бодрящий.

— Не думаю, что когда-нибудь устану от этого, — тихо говорю я, глядя на вид поместья в сумерках. — Я так рада, что мы решили остаться.

— Я тоже. — Габриэль стучит своим бокалом с вином о мой. — За наше будущее здесь, в нашем семейном доме. Навсегда.

— Навсегда, — отвечаю я, делая глоток вина, и улыбка расплывается по моему лицу.

Еда восхитительна, вино идеально, и я с удивлением вижу, что есть еще и десерт.

— Это приготовила Агнес, — признается Габриэль, протягивая два кусочка тирамису. — Я не настолько талантлив.

— Нет, но судя по тому, каким вкусным был ужин, ты можешь быть на верном пути… Габриэль? — Мои глаза расширяются, когда он опускается на одно колено рядом с моим стулом, как только ставит тарелки на пол. — Что ты делаешь?

— Белла... — Он протягивает руку и берет мою руку в свою... мою левую руку, где кольцо, которое он мне подарил, сверкает на моем пальце в слабом свете с палубы. — Я люблю тебя. И я должен был сказать тебе это в тот день, когда попросил тебя выйти за меня замуж, в первый раз. Но я обещаю, что буду искупать вину за то, что не сказал тебе раньше, до конца своих дней. — Он делает паузу, медленно вздохнув. — Ты выйдешь за меня, Белла? Не по уговору, не для защиты, а потому что я люблю тебя, а ты любишь меня, и я хочу провести всю нашу жизнь вместе?

Ответ на этот вопрос легко срывается с моих губ, так легко, что трудно поверить, что я не могла сказать этого раньше.

— Да, — шепчу я, задыхаясь. — Я выйду за тебя замуж столько раз, сколько ты захочешь, Габриэль. И я тоже тебя люблю.

Он встает, его руки ложатся на мою талию, и он поднимает меня с места, его рот прижимается к моему с такой страстью, какой я не чувствовала уже несколько месяцев. Я задыхаюсь, выгибаясь навстречу ему, и чувствую, что он уже упирается в мое бедро.

— Забудь о десерте, — рвано дышит он мне в губы. — Единственное, что я хочу попробовать, - это тебя.

Поток возбуждения захлестывает меня, разогревая кровь, и я чувствую себя так, будто горю от него.

— У меня для тебя сюрприз, — шепчу я, отстраняясь от него. — Встретимся в библиотеке. Через десять минут.

— Если это будет на секунду дольше, я приду и найду тебя, — рычит Габриэль, каждое слово - обещание.

Как только он отпускает меня, я спешу в дом и поднимаюсь в спальню. Маленькая сумочка с ночной рубашкой, которую я купила несколько месяцев назад, лежит в ящике, и я достаю шелк жемчужного цвета, быстро раздеваюсь и надеваю нежные трусики и невесомую ночную рубашку.

Распустив волосы по плечам, я выскользнула из спальни в библиотеку. Когда я открываю дверь, Габриэль уже стоит у камина, и от сложенных там дров начинает прыгать маленькое пламя.

Он поворачивается и, когда видит меня, идущую к нему, на его лице появляется выражение такой абсолютной похоти, что у меня перехватывает дыхание. Я едва успеваю дойти до края ковра, расстеленного перед камином, прежде чем он тянется ко мне, притягивает меня к себе и целует крепко, жадно, словно хочет поглотить меня со дна.

— Ты выглядишь прекрасно, — задыхается он, его руки скользят по моей талии, бедрам, пальцы ласкают шелк. — Как какая-то богиня.

Он поворачивает меня к одному из кресел рядом с камином, его руки лежат на моей талии, побуждая меня опуститься в него. Прежде чем я успеваю спросить, что он делает, он опускается передо мной на колени, его руки опускаются к краю ночной рубашки, когда он поднимает ее вверх.

Его глаза темнеют, когда он раздвигает мои колени и видит под ними тонкие трусики.

— Мне они нравятся, — бормочет он, его пальцы скользят по уже влажному шелку между моими бедрами. — Но я больше хочу то, что под ними.

Я беззвучно киваю, и его пальцы обвиваются вокруг шелка, стягивая его вниз по моим бедрам. Он комкает шелк в руке и запихивает его в карман, раздвигая мои ноги шире, а его пальцы проникают между моими складками.

— Такая мокрая для меня, — простонал он, поворачиваясь, чтобы прижаться поцелуем к моей внутренней стороне бедра. — Я хочу заставить тебя кончить, Белла. Я хочу, чтобы ты кончила на мой язык.

Его пальцы скользят ниже, и два из них проникают внутрь меня как раз в тот момент, когда он наклоняется и проводит языком по моему клитору, начиная лизать. Я задыхаюсь, голова откидывается назад, когда я чувствую горячие удары его языка, совпадающие с жесткими толчками его пальцев, когда он поглощает меня, словно изголодавшись.

Прошло столько времени с тех пор, как это было так. С тех пор как он прикасался ко мне вот так, с дикой несдержанностью, не заботясь о том, причинит ли он мне боль. Я вскрикиваю, одной рукой хватаясь за край кресла, а другой запутываясь в его волосах, пока он лижет и сосет мой клитор, пальцы вьются внутри меня, доводя меня до предела. Это так приятно, и я стону его имя, откидывая голову на спинку кресла, чувствуя, как мой оргазм начинает разворачиваться, быстро, горячо и стремительно под неустанным натиском его языка.

— Габриэль, я... — Я вскрикиваю, бьюсь о его рот, когда оргазм настигает меня, и с силой кончаю ему на лицо. Он стонет, проводя языком по моему клитору, его губы всасывают мою набухшую плоть, а удовольствие накатывает на меня волнами, которые, кажется, не собираются прекращаться.

— Блядь, — стонет он, и я слышу звон пряжки его ремня и шорох ткани, когда он освобождает свой член. — Блядь, Белла...

Я опускаю взгляд и вижу, что шелковые трусики обернуты вокруг его члена, он поглаживает их по всей длине, проводя языком по моему клитору.

— Кончи для меня снова, — хрипло стонет он, и третий палец проскальзывает в меня, пока он трепещет кончиком языка. — Кончи для меня, пока я глажу свой член, а потом я тебя трахну.

Я так чертовски сильно хочу, чтобы он был внутри меня. Но влажный жар его языка невероятен, он уже подталкивает меня к новой кульминации, а мысль о том, что он использует мои трусики, пока ласкает себя, настолько эротична, что только усиливает мое удовольствие. Я впиваюсь в его рот, впиваясь пальцами в кожу кресла, глядя на его рот между моих ног, на ритмичные движения его руки по члену, и вторая кульминация почти застает меня врасплох: она наступает так сильно и быстро, когда он стонет, присасываясь ко мне, а я переливаюсь через край.

— Габриэль! — Я почти кричу его имя, выгибаясь и извиваясь, когда сильно кончаю во второй раз. Он поднимается, сбрасывает трусики на ковер, стягивает джинсы до бедер и направляет свой член мне между ног. Он тянется ко мне как раз в тот момент, когда кончик проникает между моих складок, обхватывает меня руками, поднимает и опускает нас обоих на пол.

Я опускаюсь на его член, мои руки путаются в его рубашке, когда я задираю ее вверх и через голову, прижимаясь к его длине. Я провожу пальцами по его голой груди, задыхаясь от каждого удара, а он хватает меня за бедра и вколачивается в меня, и мы оба безумно хотим большего.

— О боже..., — стонет Габриэль, насаживаясь сильнее, его лицо напряжено от удовольствия. — Господи, твоя киска так охуенно хороша, блядь...

Он молниеносно переворачивает меня на спину на ковре, не выскальзывая из меня ни на секунду, продолжая наседать, двигая бедрами, вгоняясь в меня так глубоко, как только может.

— Я сейчас кончу, о боже..., — стонет он, погружаясь в меня до конца и ударяясь своими бедрами о мои. — Я собираюсь заполнить тебя до отказа, ты заставляешь меня кончать так сильно, блядь...

Я чувствую, как он теребит мой клитор, чувствую ощущение его потной кожи на моей в сочетании с его стонами, ощущение его набухшего и твердого члена внутри меня, пульсирующего, когда его спина выгибается, и я чувствую первую горячую струю его спермы, этого достаточно, чтобы отправить меня за грань. Я вскрикиваю, впиваясь ногтями в его спину, когда мы кончаем вместе, его жар полностью заполняет меня, а я сжимаюсь и пульсирую вокруг него, выкрикивая его имя.

Долгое время мы не двигаемся. Я все еще чувствую, как он дергается внутри меня, как его бедра толкаются о мои в мелких движениях, когда он гонится за последним удовольствием. Когда мы оба спустились, он опустился на ковер рядом со мной, положив руку мне на бедро, на мягкий шелк, и поцеловал меня в плечо.

— Как думаешь, — пробормотал он через мгновение, — как скоро ты снова сможешь кончить?