6

ГАБРИЭЛЬ

У меня болит сердце, когда я лежу рядом с Беллой и чувствую, как она медленно засыпает в моих объятиях. Я хочу прижать ее к себе как можно ближе, не переставая прикасаться к ней, пока не смогу убедить себя, что это реальность, что я не во сне, что я не проснусь и не обнаружу, что ее больше нет. Я был настолько сосредоточен на ее страхах, на всех ужасных вещах, которые это может для нее открыть, что у меня не было ни времени, ни места, чтобы подумать обо всем, что это вызывает во мне. Но, лежа в затемненной спальне, ощущая тепло ее тела, погружающегося в мою кожу, когда ее дыхание становится медленным и ровным, а я чувствую, как она нежно прижимается ко мне, я могу думать только о том, что именно из-за этого страха потери я так упорно боролся с чувствами, которые испытывал к ней.

Потеря Делайлы стала для меня ударом, от которого, как мне часто казалось, я никогда не смогу оправиться. Единственное, что поддерживало меня долгое время после этого, это осознание того, что я должен быть полноценным отцом для своих детей. Без них я часто думал, что полностью развалился бы на части и позволил бы горю поглотить себя. Но я также часто задавался вопросом, не мешало ли мне сосредоточиться на этом, чтобы в полной мере осознать, что значит потерять человека, которого я так сильно любил.

Теперь, после того как я едва не потерял Беллу, этот страх кажется всепоглощающим. Я говорил себе, что не способен полюбить снова, что именно поэтому я сказал ей, что это не может быть чем-то большим, чем случайная интрижка, но правда в том, что я боюсь этого. Одна мысль о том, что я могу ее потерять, словно кто-то режет ножом мою грудь.

Я боюсь потерять ее в любом случае.

Я боюсь, что все, с чем мне приходится иметь дело, все мое прошлое, окажется слишком тяжелым и разрушит то, что мы построили здесь, связь, которую она имеет с моими детьми, и все, что она сделала для них. Я боюсь, что не смогу любить ее достаточно хорошо, и она уйдет. И я боюсь, что с ней что-то случится, что другая женщина, которую я искренне люблю, умрет, и как глубоко это может меня сломить.

Проще и лучше не любить ее. Но я уже не уверен, нахожусь ли я вообще на краю пропасти, а если и нахожусь, то очень близок к падению. В конце концов мне придется смириться с этим и решить, какой путь выбрать. Но я знаю, что сейчас не время, как бы ни были запутаны мои эмоции и, по крайней мере, частично из-за этого.

Когда я убеждаюсь, что она крепко спит, что я не разбужу ее, я медленно поднимаюсь с кровати, тихо выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь. Я сразу же вижу Агнес и Альдо, сидящих друг напротив друга в мягких бежевых кожаных креслах у главного прохода. Альдо сидит, откинув голову назад, с закрытыми глазами, а у Агнес на коленях раскрыта книга, но я вижу, что она ее не читает. Когда она видит меня, идущего по проходу, она откладывает книгу и встает, встречая меня на полпути, чтобы сесть на одно из соседних кресел.

— Как она? — Тихо спрашивает она, и я со вздохом опускаюсь напротив нее.

— Спит. Измотана всем этим. — Я провожу рукой по волосам, чувствуя, как усталость подкрадывается и ко мне. — Все еще боится. Я надеюсь, что мы все почувствуем себя в большей безопасности, когда приземлимся в Италии.

— Ты не думаешь, что он придет за ней и туда? — Это простой вопрос, в нем нет злого умысла. В голосе Агнес нет намека на то, что она считает, что мне следовало оставить Беллу, или что Белла подвергает нас опасности. Просто есть желание быть готовыми, и это я могу понять.

— Я не знаю. — Я провожу рукой по шее. — Она сказала, что он собирался на ней жениться. Это добавляет еще один слой, которого не было раньше, теперь я забрал его предполагаемую невесту, в его сознании. Он может рассматривать это как второй случай, когда женщину Д'Амелио «украли» из его семьи. Он набирает боеприпасы, но я не мог ее бросить. Особенно я не мог оставить ее, зная об этом.

— Конечно, нет. Никто и не ожидал от тебя такого. — Агнес откинулась в кресле, выглядя усталой и старше, чем обычно. — Я не ожидала такого волнения в свои золотые годы, Габриэль. Особенно живя с тобой. — Она слабо улыбается. — Пока дети в безопасности...

— Будут, — говорю я быстро, автоматически. Иное просто немыслимо.

— Человек, который причиняет вред детям, заслуживает того, что с ним случится. — В голосе Агнес звучит тонкая нить яда, которую я никогда раньше не слышал. — Но ты должен быть готов, Габриэль. Это все, что я хочу сказать. Италия кажется очень далекой, но так ли это для такого человека? Однажды он застал тебя врасплох. Важно, чтобы это не повторилось.

— Я знаю. — Я оглядываюсь назад, в сторону другой спальни. — Они еще не спят?

— Мало вероятно. — Агнес вздыхает. — Из-за всего этого они тоже неспокойны. Тебе стоит заглянуть к ним на пару минут. Успокоить их обоих.

— Я так и планировал. Я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь, прежде чем встать. — Отдохни немного. К тому времени, как мы приземлимся, снова наступит вечер.

Я стучу в дверь спальни и слышу тоненький голосок Сесилии, которая просит меня войти. Когда я вхожу, то вижу ее на одной стороне большой кровати с книгой, а Дэнни сидит, скрестив ноги, на полу и гоняет свои машинки туда-сюда.

— С Беллой все в порядке? — Это первый вопрос из ее уст, и у меня в груди теплеет от того, что мои дети так сильно ее любят. В то же время, это часть того, что удерживает меня от попыток сделать реальным то, что я чувствую к Белле. Они уже потеряли свою мать. Я не хочу быть причиной того, что у них отняли кого-то еще, только потому, что я не смог сохранить профессиональные отношения с Беллой.

— С ней все будет хорошо, — успокаиваю я ее, опускаясь на край кровати. — Ей просто нужно отдохнуть. Она очень устала, но через пару дней она снова будет бегать с вами. Просто потерпите еще немного, хорошо? Возможно, она все еще будет очень усталой.

Сесилия торжественно кивает.

— Я прослежу, чтобы Дэнни вел себя хорошо — говорит она со всей искренностью старшей сестры. Дэнни поднимает глаза от своих игрушечных машинок, на его лице появляется недовольное выражение.

— Я всегда хорошо себя веду, — бормочет он, а затем возвращается к толканию своего Бэтмобиля туда-сюда.

Сесилия некоторое время сидит молча, потянувшись к своей кукле, все еще той, которую выбрала Белла, в платье викторианского стиля. Она задумчиво теребит кончик шелковистых каштановых волос.

— Мы едем в Италию, потому что дом больше небезопасен, да? — Спрашивает она, ее голос очень тихий, как будто она пытается, чтобы Дэнни не услышал. — А там мы будем в безопасности?

— Я позабочусь об этом, — обещаю я ей и до глубины души надеюсь, что это обещание я смогу сдержать. Я не хочу лгать своей дочери, но я также не хочу, чтобы она каждый день жила в страхе, думая, что каждый звук, каждый странный звук, каждый стук в дверь, это кто-то, кто придет, чтобы разрушить ее мир. Моя работа как отца заключается в том, чтобы мои дети чувствовали себя в безопасности, и сейчас я чувствую, что ужасно провалился.

— На что это похоже? — Пальцы Сесилии опускаются к банту на платье ее куклы и беспокойно дергают его. — Место, куда мы едем.

— Тебе понравится, — заверяю я ее, вкладывая в свой голос столько энтузиазма, сколько могу. Я хочу, чтобы она и Дэнни были в восторге, чтобы у них было к чему стремиться, чтобы заменить страх от того, что только что произошло. — Это было поместье твоих бабушки и дедушки, до того, как они переехали в Нью-Йорк. Там есть огромный старый дом, его нужно будет отремонтировать и привести в порядок, но он прекрасен, и...

— В нем водятся привидения? — В голосе Сесилии слышится волнение, и я не могу не улыбнуться.

— Возможно, — серьезно говорю я ей, и ее глаза расширяются.

— Надеюсь, что так. Я хочу встретиться с призраком.

— Там есть много земли, где можно побегать. Виноградник, большое озеро для купания, сейчас идеальное время года для этого, и тебе это понравится. И скаковые лошади...

— А можно мне покататься на одной из них? — Вклинился Дэнни.

— Не знаю, как насчет скаковых лошадей. Они очень чувствительны и немного опасны. Но есть пара пони, и ты точно сможешь научиться на них ездить.

Сесилия испускает небольшой вздох от волнения, и тут же я чувствую, как меняется настроение в комнате. Из тревоги и страха оно превращается в надежду, и я чувствую, как напряжение в моих плечах немного ослабевает.

— Вам двоим нужно отдохнуть — говорю я ей, поглядывая на Дэнни. — Когда мы приедем в Италию, ваш график сна будет нарушен. И это нормально, это своего рода отпуск. Но вам стоит попытаться поспать прямо сейчас, пока вы технически спали бы, если бы мы были дома.

— Мы уже давно не ездили в отпуск всей семьей. — Сесилия смотрит на меня, выражение ее лица задумчивое. — С тех пор как мама...

Она прерывается, и я понимаю, что она не хочет произносить это вслух. Никто из нас не хочет. Я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз кто-нибудь из нас вслух называл Делайлу мертвой, и в этот момент я не могу не задаться вопросом, может быть, в этом что-то есть. Если тот факт, что никто из нас не хочет говорить об этом, означает, что никто из нас не может по-настоящему принять это и начать двигаться дальше.

Я не психотерапевт, но мне кажется, что это вполне возможно. А еще это то, с чем я не могу столкнуться прямо сейчас, когда столько всего еще дышит мне в затылок.

— Считай, что это семейный отпуск, — твердо говорю я ей, откидывая одеяло, чтобы она могла забраться внутрь. Я обращаюсь к Дэнни, и он с неохотой откладывает свои машины в сторону, позволяя мне затащить его в кровать рядом с сестрой. — Первый из многих, — добавляю я, обещая себе, что, когда все снова будет в безопасности, я обязательно спланирую их побольше. Я потратил много времени на то, чтобы быть дома по вечерам, чтобы Сесилия и Дэнни жили нормальной и приземленной жизнью, какой только может быть жизнь двух детей, живущих в особняке и посещающих частную школу, но я знаю, что мне нужно сделать больше. Сесилия уже близка к подростковому возрасту, она должна больше видеть мир. И Дэнни тоже. Мы должны чаще бывать на семейных праздниках, ездить в путешествия и исследовать мир. Я обещаю себе, что в будущем мы будем делать это чаще.