22

Рин

Я с трудом узнаю это беспокойное, неуютное чувство. Я не нервничал годами. Возможно, столетиями. И все же, стоя здесь, на углу, в ожидании Калли, я испытываю все тревоги юного о́ни, который шагнул через портал между мирами, чтобы впервые ощутить вкус человеческого мира.

Когда она появляется между покупателями на оживленной улице, в какой-то момент у меня от ее красоты воздух выбивает из легких. Ее волосы — это золотой солнечный свет, ставший осязаемым, а от того, как подол ее платья танцует над ее великолепными бедрами при ходьбе, у меня текут слюнки.

Я пытаюсь смягчить выражение необузданного голода, который, я знаю, приблизил меня к моей форме о́ни, и концентрируюсь на том, чтобы сохранить свою маску на месте.

Как только она подходит достаточно близко, чтобы услышать меня, я говорю:

— Спасибо, что пришла, — она должна знать, как много для меня значит то, что она дала мне эту возможность. Я этого не заслуживаю.

Я знаю, что сделал вещи, которые напугали и шокировали ее. Я сам ужаснулся, когда понял, что причинил ей боль. Так что, если она не сможет простить меня, я пойму. Она просто так отчаянно нужна мне, и это не имеет ничего общего со старым голодом.

Калли улыбается мне, но не подходит достаточно близко, чтобы я мог поцеловать ее или заключить в объятия. Пока я буду довольствоваться тем, что фиксирую ее тело взглядом.

— Куда мы идем? Признаюсь, мне очень любопытно, что ты собираешься мне показать. Я ненавижу то, как все осталось между нами, — ее улыбка становится грустной, и она отводит взгляд.

Проводила ли она одинокие ночи и дни, скучая по мне так же, как я скучал по ней? У моей Калли мягкое сердце. Возможно, передо мной не такая уж невыполнимая задача, как я думал.

— Пойдем, — я беру ее за руку, и она позволяет это. Я веду ее через улицу к магазину, где подрядчик наполовину поднялся по лестнице снаружи, сдирая краску с окна. Внутри помещения все расчищено, и остались только голые стены и пол.

Калли вопросительно смотрит на меня.

— Это чистый холст. Просто магазин. Ты можешь украсить его так, как тебе нравится. И назвать как хочешь. И, конечно, тебе придется начинать с нуля, создавая свой бренд, но он твой, если ты этого хочешь.

Она прикусывает нижнюю губу, давая понять, что обдумывает мое предложение. Мое сердцебиение учащается. Пока все хорошо. Она еще не отвергла меня.

— Можем ли мы заглянуть внутрь?

Я борюсь с желанием торжествующе зарычать. Вместо этого я достаю ключ из кармана и открываю дверь, кивнув маляру, который останавливается, чтобы мы могли безопасно пройти. Когда мы заходим внутрь, Калли сразу начинает оглядываться. Я разочарован тем, что она не держит меня за руку, но отступаю и наслаждаюсь тем, как она заглядывает в каждый уголок. Мягкое, задумчивое выражение появляется в ее прекрасных чертах.

— Расположение идеальное. Между Sprank и Allure Отличное место, как раз подходит для моих идей.

Я улыбаюсь.

— Я правильно выбрал?

Она кивает.

— Что там сзади? — она указывает на заднюю стену, где перегородка отделяет несколько дополнительных помещений.

— Позволь мне показать тебе, — мы заходим в первое помещение — примерочные, оставшиеся с тех пор, как магазин был переоборудован под магазин одежды. Я попросил строителей оставить их на случай, если Калли захочет их сохранить. В конце короткого коридора дверь в кладовую и небольшой офис, где, надеюсь, хватит места для швейной машинки Калли.

Она улыбается мне.

— Это идеально!

Я останавливаю ее, когда она подходит, чтобы броситься в мои объятия. Есть еще кое-что. Прочищая горло, я использую магию, чтобы призвать это к себе, наблюдая за лицом Калли, когда в моей руке появляется маска.

— У меня есть для тебя еще один подарок. Хотя, возможно, он требует некоторого объяснения.

Она смотрит на деревянный предмет в моих руках, и мне интересно, о чем она думает. Ее лицо спокойно, но в нем нет того радостного сияния, что было раньше. Когда она узнает, что я предлагаю, я надеюсь, ей будет приятно. Все, что я могу сделать, это предложить это ей и позволить ей выбирать. Я не совершу ошибку, снова принуждая ее.

— Это для тебя, если ты примешь это.

Она осторожно берет маску из моих рук, и я мгновенно это чувствую. Я жесткий, хрупкий и такой, такой слабый. Моя человеческая кожа тускнеет, оставляя меня обнаженным в моей демонической форме. Я никогда раньше добровольно не отдавал свою маску никому другому. Чувствую себя не совсем комфортно, хотя я бы доверил Калли свою жизнь, свою душу. Я доверил. Удерживая мою маску, она имеет власть покончить со мной, если пожелает этого.

— Что это? — спрашивает она. — Я узнаю это по твоей квартире. Я думала, это просто произведение искусства. Сувенир. Но ведь это не так, не так ли?

Я качаю головой.

— Это моя маска, моя сила.

Ее глаза расширяются.

— Тогда твоя магия…?

— Находится под твоим контролем. Я даже не могу спрятаться, пока ты держишь мою маску.

— О, Рин, — ее голос срывается, а руки, сжимающие маску, дрожат.

Ей не нужен мой подарок. Я ей не нужен. Мое сердце падает на голый пол кладовки, и я опускаю голову.

— Если тебе не нравится, ты не обязана это оставлять.

— Рин, это идеально. Это именно то, что мне нужно было услышать, — она приподнимается на цыпочки, чтобы обнять меня за шею и поцеловать в щеку. Я так ошеломлен, что даже не успеваю обнять ее, прежде чем она отступает.

— Но я не могу оставить это себе, — она протягивает мне маску.

Я беру ее онемевшими пальцами. Я только начал чувствовать себя лучше. Все еще шокирующе слаб и выведен из равновесия, но в моем сердце начала формироваться надежда. Даже возвращение моей маски не восстановило меня. Я моргаю, глядя на нее.

— Ты не можешь?

Она качает головой и улыбается.

— Я не могу. Потому что ты мне нравишься таким, какой ты есть. Я не хочу контролировать тебя или изменять. Я просто тоже не хочу, чтобы ты меня контролировал, — ее улыбка превращается в легкую ухмылку, и она добавляет: — За исключением постели. Тогда я не так уж сильно возражаю.

Мой член мгновенно замечает эту легкую ухмылку. Я заключаю ее в объятия и отрываю ее ноги от пола. Я малически возвращаю маску на место в моей квартире и прижимаю Калли к стене, проводя носом по ее шее, вдыхая аромат. Калли вздыхает и обхватывает ногами мои бедра.

— Значит, ты прощаешь меня? Ты дашь мне еще один шанс?

— Дам. Если ты сможешь мириться с тем, что я много работаю, и делить меня с моей любовницей.

Я поднимаю голову и свирепо смотрю на нее.

— Любовница?

— Моя швейная машинка! Она очень требовательна.

Я смеюсь. Звук вырывается из груди, и хмурое выражение исчезает с моего лица.

— Я могу разделить с тобой твою мечту. Если ты поделишься ею со мной. Я хочу разделить с тобой все. Я хочу помочь тебе достичь этого. Пока мне не придется делить твою великолепную пизду ни с кем.

Калли тоже смеется и крепче прижимается ко мне.

— Ты не обязан делиться этим.

Я стону, когда она двигает бедрами, и удовольствие пронзает меня. Мой член быстро становится таким твердым, каким он никогда не был, и мысль о том, что ее сочная маленькая пизда течет для меня, сводит меня с ума.

Изо всех сил сдерживая когти, я опускаю руки к ее заднице и крепко сжимаю. Боги, она великолепна, этот маленький человечек. Настолько округлая и совершенная, насколько я мог желать. Такая же умная и жизнерадостная, как никакое существо, что я когда-либо знал раньше. И достаточно открытая, чтобы видеть меня таким, какой я есть, и хотеть меня в любом случае.

Невероятно!

Когда я целую ее, кажется, что мы и не расставались на целую неделю. Она мгновенно прижимается ко мне, раскрываясь и отдаваясь мне. Дразня меня языком и губами. Мои клыки жаждут погрузиться в нее. Как и мой член. Я с трудом сдерживаюсь. Вместо этого я завладеваю ее ртом, вдыхаю ее запах и позволяю усиливать мою потребность.

Калли выгибается в моих объятиях, и ее дыхание учащается. У нее вырывается тихий стон, когда я прерываю поцелуй, чтобы прикусить мочку ее уха. Новое чувствительное место, которое я еще не открыл? Я мог бы потратить столетие, открывая их все.

Она запускает пальцы в мои волосы и держится за рог, пока я довольно долго выясняю, что заставит ее стоны стать громче.

Когда аромат ее влагалища заполняет маленькое темное пространство, я останавливаюсь. Калли тяжело дышит. Ее горячее дыхание овевает мою кожу, когда она говорит:

— Ты, должно быть, голоден. Прошло больше недели.

Это застает меня врасплох. Я должен быть голоден. Я чувствую, как в моем теле пробуждается потребность поесть. Но больше всего я нуждаюсь в ней. Овладеть ее телом и довести его до пика наслаждения. Обладать ею и сделать ее своей так, как я делал это только с ней.

— Не голоден, — я рычу в ее кожу. — Просто нуждаюсь в тебе.

Когда я просовываю руку между нами и глажу ее через трусики, она ахает. Трусики быстро промокают, когда я потираю бугорок ее клитора, надавливая, пока не чувствую, как она дрожит под моей рукой.

— Боже мой. О, Рин, ты мне тоже нужен. Так сильно.