Я киваю и убираю телефон, не желая, чтобы она смотрела на них ни секундой дольше, чем необходимо. Возвращая телефон Кристиану, я даю ему свои инструкции.

— Все, кроме Иезекииля и этих двух мужчин, будут убиты. Эти трое вернутся со мной.

— Да, босс. Что-нибудь еще? — спрашивает он, когда я снимаю пиджак и помогаю Кьяре надеть его, чтобы придать ей хоть немного достоинства.

— Нет, мы готовы начать.

— Подожди, — в панике выбегает Кьяра. — А как же другие девушки там? Их несколько. Они этого не заслуживают. Они просто невинные девушки, как и я, которых похитили на улице. Мы должны спасти их. Пожалуйста, Киллиан. Позволь мне спасти их. Мы можем предложить им новую жизнь, в которой им больше не придется бояться за свою безопасность и сталкиваться с подобными людьми.

— Хорошо, — говорю я ей, кивая Кристиану, который немедленно начинает отдавать распоряжения. — Мы уделим девочкам первоочередное внимание.

Кьяра кивает и делает глубокий вдох, давая себе минуту, чтобы мысленно подготовиться к возвращению туда.

— Хорошо, тогда давай сделаем это.

— Ты уверена, Ангел? Тебе не обязательно быть свидетелем этого. Это будет некрасиво, — предупреждаю я ее. — То, что ты увидишь, побледнеет по сравнению с тем, через что ты уже прошла, и я гарантирую, что верну этих ублюдков домой ради тебя. Ты добьешься своего на досуге.

— Я иду внутрь, — говорит она мне с вызовом в голосе. — Мне нужно это увидеть.

Она задерживает на мне взгляд еще на мгновение, и когда я вижу истинный голод в ее измученном взгляде, я, наконец, киваю.

— Хорошо, Кьяра. Ты все время стоишь рядом со мной. Когда я говорю тебе двигаться, ты двигаешься. Если я говорю тебе бежать, ты бежишь. Ты понимаешь меня?

— Да.

— Ладно, — наконец соглашаюсь я. — Тогда давай сделаем это.

Подойдя к багажнику своего внедорожника, я нахожу маленький пистолет и, убедившись, что он правильно заряжен, вкладываю его в руку Кьяры.

— Ты знаешь, как этим пользоваться?

— Прицелиться и стрелять? — спрашивает она.

Иисус Христос. Я подумываю забрать его у неё, но пока она смотрит на него, в ее взгляде появляется уверенность, и я не посмею забрать его у нее, особенно не сегодня вечером, даже если это означает, что я рискую поймать одну из ее пуль. Оно того стоит.

— Достаточно хорошо, просто держи палец на спусковом крючке, пока кому-то не понадобится умереть.

Кристиан отдает приказ моим людям подготовиться к проникновению на склад, и хотя я уверен, что мы потеряли наше преимущество внезапности, я не слышу никакого шума, доносящегося изнутри. Никто не пытается сбежать, и уж точно никто не собирается защищаться.

Возможно, мы все еще сохраняем этот элемент неожиданности.

Кристиан кивает, получив сообщение в наушник, прежде чем поворачивается ко мне.

— Мы готовы, — сообщает он мне.

— Хорошо. Тогда объявляйте приказ.

С этими словами Кристиан отдает приказ моим людям уходить, и, демонстрируя чистую красоту, все двери, окружающие здание, разлетаются на куски. Ночью раздаются множественные взрывы, и когда дым поднимается высоко в небо, моя команда мчится вперед с оружием наготове.

Кьяра остается прямо у меня на заднице, когда мы пролетаем через узкий проем, ее руки сжимают пистолет, как будто она пытается задушить его. Я останавливаюсь у двери, чтобы на мгновение окинуть взглядом царящий внизу хаос.

Мои люди вливаются, как идеальные солдаты, устраняя каждое препятствие на своем пути, и я наблюдаю, как люди начинают падать, как мухи.

Девушки кричат, но звук исходит не от нескольких девушек, видимых на полу, и это заставляет меня задуматься, скольких девушек Иезекииль пытался выставить на аукцион сегодня вечером.

— Вон там, — говорит Кьяра, указывая на что-то в этом хаосе.

Я слежу за линией ее взгляда, и, словно по сигналу, Иезекииль поворачивается и встречается со мной взглядом.

Я никогда в жизни не видел, чтобы мужчина выглядел таким испуганным, и это о многом говорит с моей стороны. Впитывание его страха для меня как наркотик, и через несколько секунд я опьянен простой потребностью заставить его страдать. Этот мужчина поднял руки на мою жену, надругался над ее телом и продал ее в качестве чьей-то шлюхи. Он не избежит моего гнева, как бы сильно ни старался, и я буду наслаждаться каждой секундой этого.

— Пойдем, — говорю я Кьяре.

Она не сбивается с ритма, пока я прорываюсь сквозь хаос, мои люди прикрывают мою спину и устраняют любую угрозу еще до того, как это становится проблемой, и все это время я наблюдаю, как Иезекииль отчаянно пытается пробиться сквозь толпу.

Он знает, что его ждет.

Покупателей убивают слева, справа и в центре, и я наблюдаю, как женщины, которых уводили на телегах, внезапно освобождаются и падают в объятия моих мужчин. Они бегут, отчаянно желая выбраться отсюда, и я не могу не заметить, как у Кьяры, кажется, поднимается настроение.

Она как будто даже не видит лужи крови на полу, не чувствует тяжести смерти в комнате. Она здесь с определенной целью, и, несмотря на охватившую ее усталость, ничто другое не имеет значения. Это чертовски красиво.

Иезекииль вырывается через боковой выход, который ведет глубже в лабиринт туннелей, и мы без колебаний следуем за ним. Его ноги стучат по бетонному полу, оставляя за собой слышимый след, и я качаю головой, глядя на его жалкую попытку сбежать.

— Он серьезно? — спрашивает Кьяра, все еще сжимая пистолет.

— К сожалению, для таких людей, как Иезекииль, глупость естественна. Вот почему их бизнес так легко заполучить и подкупить.

Иезекииль вбегает в кабинет, и когда мы переступаем порог открытой двери, то наблюдаем, как он роется в ящике своего стола.

— Иезекииль, как приятно видеть тебя снова.

Он поднимает пистолет, его руки трясутся от страха.

— Не прикасайся ко мне, черт возьми, — выплевывает он. — Я убью эту суку раньше, чем ты сделаешь шаг.

Я смеюсь.

— О, я полагаю, ты знаком с моей женой, — говорю я, указывая на окровавленного воина рядом со мной. — Разве она не великолепна?

Его гнилостный взгляд скользит по Кьяре всего на секунду, но это секунда слишком долгая. Он снова смотрит на меня, но не отвечает. Это первый умный ход, который он сделал за весь день.

— Иезекииль, ты знаешь, что происходит с мужчинами, которые поднимают руку на мою жену? — спрашиваю я так спокойно, что любой бы предположил, что я пришел на свидание за ланчем.

Его глаза наполняются паникой, он явно не знает, как это разыграть, но нет такой комбинации, которую он мог бы разыграть, чтобы выиграть. При каждом своем движении он проигрывает. И, словно зная это, он поднимает свой пистолет чуть выше, целясь мне прямо между глаз.

БАХ!

Кьяра стреляет, и ее пуля пролетает мимо, пробивая стену у него за головой, но этого достаточно, чтобы напугать его. В панике он роняет пистолет, и все, что я могу сделать, это тяжело вздохнуть и шагнуть вглубь маленького кабинета.

— Я задал вопрос, — говорю я нетерпеливо. — Как ты думаешь, что происходит с мужчинами, которые прикасаются к моей жене?

Иезекииль переводит взгляд с меня на дверь и, не видя выхода, пятится к стене.

— Просто убей меня сейчас, ты, кусок дерьма, — выплевывает он сквозь ужасающий шум, доносящийся с первого этажа, опускаясь на колени в знак капитуляции. — СДЕЛАЙ ЭТО! СДЕЛАЙ ЭТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ.

Я смеюсь.

— Ты думаешь, я окажу тебе честь, положив конец твоим страданиям? Всажу тебе простую пулю между глаз и буду считать, что мы квиты? — спрашиваю я, наклоняясь к нему и удерживая его взгляд, пока он мочится в штаны. — Ты положил руки на мою жену, твои люди держали ее, пока вы по очереди трахали то, что принадлежит мне. Ты изуродовал ее тело, оставил ее сломанной и в синяках, а затем продал с целью наживы. Ты посмел прикоснуться к женщине, которую я люблю. Так что нет, простой пули будет недостаточно. Ты сейчас в полной мере испытаешь на себе гнев мафии Делоренцо.

Я отступаю от него на дюйм, и по сигналу трое моих людей врываются в маленький офис, чтобы забрать Иезекииля, сковывают ему руки за спиной и натягивают на голову черный мешок.

— Сэр, — говорит один из моих людей, останавливаясь рядом со мной. — Мы задержали двух других охранников.

— Хорошо. Отведите их троих обратно в мои личные камеры. Я скоро буду там.

Он кивает и уходит вместе с остальными.

Оставшись наедине с Кьярой, я снова придвигаюсь к ней, обнимаю за талию и заставляю ее смотреть мне в глаза.

— Ты в порядке? У нас есть то, за чем мы пришли. Мы можем выйти через заднюю дверь или вернуться на первый этаж и закончить то, что начали.

— Девочки? — спрашивает она, в ее глазах страх. — Они забрали их всех?

— Нет. Я так не думаю.

Ею овладевает глубокая решимость, и я мгновенно понимаю, что она собирается посвятить свою жизнь помощи таким же девочкам, как она, девочкам, которые пострадали от рук незаконных мужчин, девочкам, которых отбросили в сторону и пренебрегли как не более чем игрушкой, которой кто-то может пользоваться и издеваться. И как бы она ни решила это сделать, я буду рядом и помогу ей в этом.

— Тогда мы остаемся, — говорит она.

Не сбиваясь с ритма, Кьяра высвобождается из моих объятий и разворачивается на каблуках, направляясь обратно на главный этаж, и в тот момент, когда мы проходим через туннель и возвращаемся в хаос, она срывается с места.

— КЬЯРА, — зову я ей вслед, но она уже ушла.

Большинство покупателей были уничтожены моими людьми, но кое-кто еще остался. Обе стороны перестреливаются, но моя девочка мчится прямо через центр, как гребаный ангел, танцующий на минах.

Она страшная и дикая, и я никогда так ею не гордился.

Добравшись до одной из клеток, она падает на колени перед девочкой, распростертой на полу грязной клетки, ее руки защищают голову, и она рыдает от страха.

— Я собираюсь вытащить тебя отсюда, — перекрикивает шум Кьяра, когда пуля просвистывает прямо у ее лица.