Я уронила рюкзак с припасами, которые собрала, когда увидела свою семью через грязное окно много ...

Я уронила рюкзак с припасами, которые собрала, когда увидела свою семью через грязное окно многоквартирного дома. Мой рот открылся от ужаса, когда я уставилась на своего отца, мчащегося к восьми вампирам, размахивая старым кухонным ножом.

Монтана на бегу нагнулась, схватила камень из-под обломков у своих ног и швырнула его в женщину-вампира, которая теперь мчалась к ней. Чудовище увернулось от него, ее скорость увеличилась, когда она бросилась прямо на мою сестру.

Я сорвалась с места, многолетняя грязь, покрывавшая окна по всему первому этажу этого здания, закрывала мне вид на мою семью, когда они боролись за свободу, которую едва успели почувствовать.

— Папа! — Я отчаянно позвала, зная, что они меня не слышат, но нуждаясь в том, чтобы они почувствовали мое приближение, знали, что я их не бросила. — Монтана!

Первая попавшаяся дверь сильно задребезжала, когда я попыталась ее открыть, замки держались крепко, несмотря на мою отчаянную потребность добраться до людей, которых я любила больше всего на свете.

Мое сердце билось от агонии моей потребности в них, ужас проникал под мою кожу и пускал корни в каждой частичке меня, когда слезы брызнули из моих глаз.

— Только не так, — взмолилась я, отвернувшись от двери и побежав к следующей. Секунды тикали, моя семья боролась за свою жизнь без меня, готовой помочь им.

— Пожалуйста, — молилась я, не обращаясь ни к кому и ни к чему, пустые слова не доходили до глухих ушей, как это было всегда, любой бог, который когда-либо присматривал за моим видом, давным-давно отдал нас в руки монстров.

Наконец я столкнулась с дверью, металл протестующе заскрипел, когда она распахнулась, ударившись о стену переулка, в который меня выбросило, а затем застонала, закрываясь за моей спиной, словно тоже плакала, словно знала, что я уже опоздала и бегу только навстречу собственной смерти.

Но если это так, то пусть будет так. Я предпочла бы смерть рядом с ними жизни без них. Они были всем, что у меня есть, всем, что у меня когда-либо было, и всем, чего я когда-либо хотела.

Я перелезла через груду обломков, камни посыпались под ноги, и моя рука порезалась о кусок металла, торчавший из груды. Я выругалась и схватила его, мои окровавленные пальцы заскользили по холодному куску металла, с помощью которого я буду бороться за свою гребаную жизнь и, что еще важнее, за жизни тех, кого я люблю.

Я поскользнулась, когда взбиралась на груду щебня, кирпичи посыпались у меня из-под ног, и я рухнула на землю. Я перекатилась, мои ногти впились в холодные кирпичи стены справа от меня, когда я поднялась на ноги, крики моей сестры эхом отдавались от пятна света, которое освещало конец переулка.

— Я иду, Монти, — выдохнула я, мои ботинки стучали по бетону, когда я снова перешла на бег, мчась по узкому переулку, где мельком видела происходящую за ним драку.

Монтана промчалась мимо конца переулка, ее темные волосы развевались позади нее, когда она убегала от вампирши с длинными медными волосами, ее ботинки врезались в бетон и звучали в моих ушах, как боевой барабан.

Я крепче сжала кусок металла, который считала оружием, он был покрыт моей кровью.

— Монтана, берегись! — Крикнула я, побуждая ее к действию, когда вампирша бросилась к ней. Она увильнула в сторону в последнюю секунду, низко пригнувшись и схватив кусок кирпича прямо перед тем, как вампирша столкнулась с ней, заставив их обеих рухнуть на землю.

Я была почти в конце переулка, моя сестра боролась за свою жизнь под чудовищем из легенд, которое никогда не должно было существовать в реалии жизни, оружие в моей руке было готово найти его гнилое сердце и изгнать его из этого мира.

Дверь передо мной распахнулась, и я закричала, когда огромная фигура врезалась в меня из темноты внутри.

Мужчина схватил меня за руку и потащил в темноту здания, а я испуганно закричала.

Он захлопнул за нами дверь, оставив только тусклый свет, проникавший сквозь грязное окно, позволявший разглядеть его огромную фигуру, когда он поволок меня к стене.

Моя спина врезалась в нее с такой силой, что у меня перехватило дыхание, и я замахнулась на него зазубренным куском металла, когда адреналин стремительно побежал по моим венам, а голова закружилась, пытаясь понять, что происходит.

Его предплечье ударилось о мое в тот самый момент, когда острие моего импровизированного оружия соприкоснулось с его боком, и кровь хлынула, но не в достаточном количестве.

Он поймал мое запястье, когда я снова замахнулась на него, его второе предплечье ударило меня в грудь, когда он толкнул меня обратно к стене, прижав к ней грубой силой.

Ублюдок впечатал мое запястье в стену с такой силой, что я чуть не выпустила свое оружие, крик застрял у меня в горле от боли удара, прежде чем он повторил его дважды, трижды, пока боль, наконец, не заставила меня ослабить хватку, и зазубренный кусок металла со звоном упал на пол под нами.

Я рванулась из его хватки, целясь коленом ему между ног, прежде чем он прижал свое огромное тело к моему, прижимая и мои ноги, пока я пыталась пинать и топтать по его ногам.

Я открыла рот, чтобы закричать, но его рука прижалась к моим губам, заставляя меня замолчать раз и навсегда.

Я продолжала бороться, слезы ярости жгли мне глаза, когда я думала о своей семье, которая нуждалась во мне, ждала меня, в то время как я была в ловушке так близко и не могла помочь.

Я начала бить его в бок свободной рукой, снова и снова нанося удары по почкам, но он как будто даже не замечал нанесенных мною ударов, поскольку обратил свое внимание на едва различимый вид за темным окном.

Я впилась зубами в его руку, когда его внимание ослабло, и он отдернул ее с раздраженным ворчанием, но, прежде чем я успела закричать, он вместо этого схватил меня за горло, сжимая достаточно сильно, чтобы не дать ни единому звуку сорваться с моих губ.

Паника захлестнула меня, когда его пальцы впились в мою кожу, оставляя отпечаток, который, я знала, никогда не сойдет, поскольку я оказалась совершенно беспомощной перед тем, что происходило за грязным стеклом.

Слезы потекли из моих глаз, когда я заставила себя смотреть, мое сердце колотилось так дико, что я была уверена, он мог чувствовать это там, где его тело было так тесно прижато к моему.

Я могла только с ужасом наблюдать, как Монтана боролась под лежащей на ней медноволосой вампиршей, ее рука рыскала рядом с ней в поисках оружия. Ее пальцы сомкнулись на отломанном куске бетона, и она закричала от ярости, ударив им вампиршу в висок. Надежда наполнила меня, когда кровь свободно хлынула из раны, но вампирша едва отреагировала, ухмыляясь Монтане, когда моя бесстрашная сестра замахнулась рукой для следующего удара.

Папа с вызывающим ревом замахнулся кухонным ножом на трех вампиров, пока они играли с ним, кружа вокруг, как стая волков, с ужасающим голодом в их глазах.

Мое внимание остановилось на генерале Вульфе, который стоял сразу за группой, совершенно неподвижно, даже не моргая, его изумрудный плащ развевался на ветру, и он наблюдал, как моя семья борется за свои жизни с отчаянием, понятным только человеку. Наша смертность, возможно, сделала нас слабее их, но она также сделала нашу жизнь намного ярче, неизбежность нашей смерти сделала моменты, которые мы разделили с людьми, которых любили, такими чистыми и реальными.

Монтана закричала, возвращая мое внимание к ней, когда она снова замахнулась кирпичом на вампиршу. Но на этот раз монстр поймал ее запястье, швырнув его на землю и вырвав оружие из ее руки, прежде чем перевернуть Монтану и заломить ей руки за спину, зафиксировав их там металлическими наручниками.

Мои глаза жгло от хлынувших из них слез, дыхание было поверхностным, незначительным, когда зверь, прижавший меня, сдерживал мои рыдания, крепко сжимая мое горло.

Я пыталась бороться, нанося ему удары снова и снова, но ничто из того, что я делала, не имело ни малейшего значения.

По кивку Вульфа вампиры, которые играли с нашим отцом, все разом бросились на него, его яростные крики были встречены взмахами клинка, но, несмотря на удары, которые ему удалось нанести, ничто не могло остановить их, когда они схватили его, повалив на бетон.

— В какую сторону она пошла? — Холодный голос генерала Вульфа разорвал наступившую тишину, звук его доносился сквозь грязное стекло, пока я была вынуждена наблюдать за разыгрывающимся отвратительным шоу.

Голова Монтаны была откинута назад, что вынудило ее посмотреть на приближающегося генерала, его чистые ботинки с осторожностью ступали по крови и грязи, которыми была покрыта разбитая дорога под ними.

Моя сестра посмотрела на него с такой сильной ненавистью, что я почувствовала, как она окрасила воздух, а волосы у меня на затылке встали дыбом от желания насилия и мести, которое горело в ее каштановых глазах.

Ее верхняя губа приподнялась, когда она усмехнулась ему.

— Пошел ты, — прорычала она, и я знала, что бы он ни сказал или ни сделал с ней, она никогда не выдаст меня им, любовь между нами настолько чиста, что даже смерть не сможет заставить нас предать ее.

Рыдание вырвалось из моей груди, когда мои слезы брызнули на руку ублюдка, который схватил меня, и ненависть, не похожая ни на что из того, что я когда-либо чувствовала раньше, зародилась во мне и к нему, и к тому, что он заставлял меня перетерпеть, чему быть свидетельницей, чему я позволила случиться.

Ботинок Вульфа врезался Монтане в голову сбоку, и сдавленный звук ужаса сорвался с моих губ, когда она рухнула на землю, без сознания или мертвая, я не знала, и ужас, который пробудился во мне, был всеобъемлющим.

— Для них уже слишком поздно, — выдохнул мне в ухо ублюдок, который держал меня, запах кожи и дуба окружал меня, пока он продолжал держать меня в своей власти, его хватка не ослабевала.