Глава 25

Малики

Прошло три дня с тех пор, как я узнал, что стал отцом, а я все еще не пришел в себя.

Хуже всего то, что я был отцом-заочником, благодаря Джессе. Я ненавижу ее и теперь должен разработать план совместного воспитания ребенка.

После ухода Сьерры я разрешаю Джессе приходить.

Я держу свой телефон выключенным, когда я со Сьеррой, потому что Джесса сделала своей миссией взорвать его.

Это такой мудацкий поступок.

Сьерра сказала мне, что любит меня. Мы занимались любовью.

А теперь я позволяю Джессе войти в наш дом.

Но что еще я могу сделать?

Я точно не могу встретиться с ней на людях или в баре. Это должно остаться в тайне, пока мы не разработаем план.

Это нелегко исправить.

Моя дочь годами считала другого мужчину своим отцом, а теперь я должен войти и сказать: «Сюрприз! Я твой отец».

На лице Джессы появляется раздражающая ухмылка, когда она бросает результаты на стол.

— Я же говорила тебе, засранец.

Я вырываю бумагу обратно, распаляясь, и указываю ею на свою грудь.

— Это я засранец? Не ты ли скрыла, что у меня есть чертова дочь? Мало того, ты заставила ее поверить, что у нее был другой отец в течение многих лет! Насколько это хреново, Джесса?

— Ты не хотел меня! — кричит она.

— Это не значит, что я не хотел ее!

— О, пожалуйста, — усмехается она. — Ты, отец, особенно в то время? Ты бы сказал, что не готов.

— Отвали. Не говори этого дерьма. — Гнев распространяется по моему телу. — Что мы будем делать дальше?

Хватит нести чушь. Нам нужно разобраться с этим дерьмом.

— Ты мне скажи. Судя по всему, ты решаешь все вопросы и не отвечаешь на мои звонки. Хочешь ли ты быть в ее жизни?

Это вообще вопрос?

— Да, блять, я хочу быть в жизни своей дочери.

— А как же твоя маленькая подружка, а? Ты ей уже рассказал? — Она закатывает глаза и переносит вес с одной ноги на другую. — Боже, я ненавижу видеть ее рядом с Элли. Я делаю все, что в моих силах, чтобы избежать этого.

— Поверь мне, я уверен, что она делает то же самое в отношении тебя.

Она оживилась, на ее лице появилась лукавая ухмылка.

— Значит ли это, что она знает?

— Не твое дело. — Я опираюсь локтем на стол и потираю лоб обеими руками, отгоняя боль в облике Джессы.

— О, она не знает. Это будет интересно. Хочешь, расскажем ей вместе?

— Заткнись, блять, — выдавил я из себя.

— Когда ты хочешь встретиться с Молли? — Она кладет руки на свои стройные бедра.

— Нам нужно ее успокоить. — Черт. Мне и самому нужно это сделать. — Она знает, что Пит не ее отец?

Она кивает.

— Она еще не знает о тебе. Она несколько раз спрашивала, кто ее настоящий отец, но я хочу, чтобы мы сделали это вместе. Пока я не найду дом, я буду жить у бабушки с дедушкой, пока они во Флориде. Ты можешь приехать сегодня вечером и познакомиться с ней. В шесть часов, хорошо?

— Конечно. Я приду. Мне нужно что-нибудь принести? — Она облизнула губы. — Бутылка вина была бы кстати.

— Нашей дочери не нужно вино, чтобы я ее навещал, — сурово отвечаю я.

— Неважно. — Ее взгляд устремлен вверх. — Это было бы неплохо для меня, чтобы пережить эту напряженную ночь.

Я провожаю ее до двери.

— До свидания, Джесса.

Она машет рукой с излишним энтузиазмом.

— Увидимся вечером.

***

Я ненавижу себя.

— Привет, детка, — говорю я Сьерре по телефону.

— Привет, — щебечет она. — Я собираюсь домой. Тебе что-нибудь нужно, пока меня не будет?

Домой. Она возвращается домой, а я собираюсь, черт возьми, лгать ей.

Во рту появляется кислый привкус.

— Я в порядке. Я хотел сказать тебе, что сегодня я не работаю. — Мне нужно уйти, пока она не пришла. Я не могу смотреть ей в глаза.

— О-о, босс звонит? — поддразнивает она.

Я заставляю себя хихикать.

— Коэну нужна помощь в «Twisted Fox». — Я кривлюсь от того, как легко выходит ложь. — У них не хватает сотрудников, а остальные в отпуске.

Я сегодня весь день врал. Мне нужно рассказать Сьерре о моей дочери, но, между нами, все так чертовски хорошо. Не говоря уже о том, что она отказала мне в квартире. Она была права. Это поставило бы ее в то же положение, что и Девина. Мне нужно придумать идеальный способ выложить ей все и молиться, чтобы она не взбесилась.

Черт.

Мало того, что в нашей жизни появляется дочь, так еще и Джесса – цыпочка, которую она терпеть не может.

Черт. Я даже не знаю, почему я это скрываю.

Я – киска. Вот и все.

— Ты не можешь попросить Майки сделать это? — спрашивает она, отвлекая меня от моих переживаний.

— Это слишком сложно, объяснять, что к чему в ночную смену. Я помогал Коэну открывать его бар и знаю, что к чему.

Я слышу разочарование в ее тоне.

— О, хорошо. Тогда увидимся позже. Если тебе понадобится дополнительная помощь, я не против присоединиться.

— Я спрошу его и дам тебе знать, хорошо? Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Я ненавижу себя еще больше, когда вешаю трубку.

Хуже того, у меня есть сообщение от Джессы с адресом и эмодзи в виде улыбающегося лица.

***

Я потею.

У меня голова идет кругом.

Я страдаю от беспокойства больше, чем за всю свою жизнь. Я собираюсь встретиться со своей дочерью.

Мое сердце бешено колотится, когда я паркуюсь у дороги от бабушки и дедушки Джессы. Мне не нужно, чтобы кто-то увидел там мою машину.

Я глотаю воздух, мои руки вспотели, когда я постучал в дверь. Она распахивается, и я отшатываюсь назад, как только вижу ее.

Она прекрасна.

У моей дочери темные волосы, такие же, как у меня. Они заплетены в тугие французские косы с красными бантами на конце каждой. На ней фиолетовая футболка с единорогом, штанишки в горошек и туфельки с единорогом.

Ее рот расплывается в предвкушающей улыбке.

— Привет! Кто ты? Мама говорит мне не открывать дверь незнакомцам, но иногда это девочка-скаут, продающая печенье. Я люблю печенье от девочек-скаутов, и я сказала маме, что хочу стать одной из них, чтобы съесть все печенье в мире.

Святое дерьмо.

Она очаровательна.

— Но ты мальчик, а мальчикам не разрешается быть скаутами. У тебя нет печенья. Пока-пока.

Я останавливаю ее, чтобы она не закрыла дверь.

— Стоп, я друг твоей мамы, и, к сожалению, у меня нет печенья. Но я принесу в следующий раз.

Друг?

Способ запутать ее еще больше.

Она машет рукой и приоткрывает дверь.

— Мама! — кричит она. — У двери стоит человек без печенья! Он сказал, что он твой друг!

Джесса подходит к двери с бокалом вина в руке.

— Молли, дорогая, это Малики, друг, о котором я тебе говорила, что он придет на ужин.

Ужин? Я не соглашалась на этот гребаный ужин.

Джесса одета в облегающее красное платье, обнажающее множество декольте, она босиком, а ее волосы стянуты в тугой хвост. Нельзя отрицать, что она привлекательная женщина. Именно это привлекло меня к ней и заставило трахать ее так много раз. Я игнорировал ее безумие в обмен на ее сексуальность.

— Заходи, — говорит Джесса, махая мне рукой, а Молли стоит позади нее. — Я не видела, как ты подъехал.

— Я припарковался на соседней улице.

— Конечно. Ты же не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь увидел.

Мое сердце подпрыгивает, когда Молли бежит по коридору. Я следую за ней в гостиную, где на журнальном столике разложены книжки-раскраски, а на диване – куклы. Я нерешительно смотрю на Джессу, спрашивая разрешения, и она улыбается, кивая головой в сторону Молли.

Мои шаги медленные, и я опускаюсь рядом с Молли на пол, сохраняя дистанцию, между нами.

— Что ты делаешь?

— Раскрашиваю, — говорит она, констатируя очевидное и беря в руки карандаш.

Ее голова наклоняется в сторону, когда она раскрашивает единорога того же цвета, что и на ее футболке.

— Что ты раскрашиваешь?

Она держит книгу и указывает на нее мелком.

— Это единорог и замок, в котором он живет.

Я контролирую свое дрожащее дыхание.

— Вау, ты очень хорошо раскрашиваешь.

— Спасибо! Я очень много тренировалась, потому что скоро начну учиться в школе! Папа сказал, что мне нужно раскрасить линии, прежде чем я пойду! — Она уронила карандаш и нахмурилась. — Ну... — Ее взгляд устремлен на Джессу. — Это сказал мой старый папа. Он больше не хочет быть моим папой.

Я делаю вдох, и Джесса бросается к Молли, чтобы присесть рядом с ней на корточки.

— Милая, я же говорила тебе, что это неправда.

Слезы наполняют ее глаза.

— Я не знаю, почему у меня нет папы... но мама сказала, что у меня будет другой.

Я замираю, и, клянусь Богом, слезы наворачиваются на глаза.

Джесса все испортила, не дав мне ни единого шанса.

Мой взгляд устремляется вверх, чтобы одарить Джессу взглядом.

Она отворачивается, ее внимание возвращается к Молли, и она убирает с лица выпавшие из косы пряди.

Я встаю.

— Дорогая, почему бы тебе не закончить раскрашивать свою картинку, а мама сейчас вернется, хорошо?

— Хорошо, — говорит Молли мягким голосом.

Я следую за Джессой на кухню. Мой голос звучит тихо, но злость в нем не скрыть.

— Ты сбиваешь ее с толку! Другой папа? Где она рассчитывает его найти? От чертова Санта-Клауса?

Она поднимает руку в мою сторону.

— Остынь. Что я должна была делать? Она не переставала умолять позвонить Питу, а он не хочет разговаривать ни с кем из нас. Мне нужно было найти способ объяснить его отсутствие. Иначе она подумала, что я держу ее подальше от него.

— Были способы получше.

— Вы знаете лучший план, мистер Внезапный Родитель?

— Не делай этого. — Я провел рукой по лицу. — Ты права. Я не знаю.

— Ты должен поблагодарить меня. Я облегчила тебе задачу. Теперь она знает, что Пит не ее отец, и тебе не придется объяснять ей это. — Она улыбается, как будто ее план – золото и не будет еще больше морочить голову нашей дочери.

— И что мы будем делать дальше? Раз уж ты все выяснила?

— Я приготовила ужин. Давай поедим, поговорим, поможем ей освоиться с тобой, а потом продолжим.

***

Джесса приготовила переваренные спагетти и подгоревший чесночный хлеб.

Я почти не притронулся к еде, слушая Молли, мою дочь – черт, странно это говорить. Рассматриваю соус на ее лице, когда она рассказывает о том, как ей нравятся танцы и как она хочет стать чирлидером, а потом космонавтом, когда вырастет.