От его грязных слов моя киска сжимается, и когда он наклоняется вперед, вонзая в меня свои толстые пальцы, я со стоном отстраняюсь от него. Это словно подливает масла в огонь. Хатч обхватывает мое лицо обеими руками, притягивая мои губы к своим в страстном поцелуе.

Его язык захватывает мой, требовательно и властно, и я хватаю его за шею в ответ, едва замечая, когда он пересаживает меня к себе на колени. Я жадно целую его, потираясь своими покалывающими сосками о жесткие волосы на его груди.

— Сейчас я буду трахать тебя, котенок. — Его глубокий голос звучит у меня над ухом, и восхитительная боль пронзает мои ноги, когда он срывает с меня трусики.

— О, Боже, да, — успеваю ответить я, прежде чем он входит в меня по самые яйца с низким, животным стоном.

Я сверху, в моей голове звучат отголоски той песни, и я качаю бедрами, оседлав его член, пока он обхватывает мою задницу. Он грубо двигает меня, массируя мой клитор о свой таз, отчего перед моими закрытыми глазами вспыхивают звезды.

Я выгибаю спину, и скольжу руками вверх по телу, поднимая груди пока прыгаю на нем.

— Мне нравятся твои сиськи. — Его голодный тон возбуждает меня. — Ты такая сексуальная.

Я чувствую себя сексуальной. Я чувствую себя сильной, и по мере того, как оргазм все жарче расцветает в моем животе, я двигаюсь быстрее, преследуя удовольствие, переполняющее мои чувства. Пот струйками стекает по моим волосам, между грудей, и я запрокидываю голову, когда волна начинает захлестывать меня.

Большие руки сжимают мою задницу, притягивая меня ближе, и когда его рот с силой сжимает мой сосок, я кричу, жестко кончая на его член.

— Это моя девочка, — он делает толчок вверх, дразня мои спазмы, растягивая их снова и снова, прежде чем остановиться, глубоко застонав, когда кончает.

— Блейк... — Это тот же стон, что он издал в душе, и дрожь пробегает по моим пальцам.

Падая вперед, я снова хватаю его за щеки, крепко целуя его, проводя своими губами по его губам и переплетая наши языки.

Он такой хороший.

Он словно мой.

И когда он так выкрикивает мое имя, я верю, что это может сработать.

* * *

Когда мы едем обратно в поместье, наши пальцы переплетены, и я ощущаю приятное послевкусие.

— Мне понравилось «Место для поцелуев». Возможно, это мое самое любимое место в Гамильтауне.

Хатч усмехается, а я смотрю на темные деревья, проплывающие за окном. Мои мысли возвращаются к моей сестре, которая была так искренне счастлива сегодня вечером. Она скакала вокруг, позируя юным игрокам в их софтбольной экипировке рядом с супердевичьими башнями из кексов и огромных маргариток.

Маленькие грязные игроки с косичками и широкими улыбками — у некоторых отсутствовали зубы — создавали милое сочетание, и хотя она фотографирует совсем недавно, у моей сестры есть художественный глаз. Мне не терпится увидеть, что Хана запечатлела.

— Прошло много времени, с тех пор как я видела Хану такой увлеченной чем-то, — я поднимаю взгляд и замечаю, как двигается мускул на челюсти Хатча. Его брови опущены, и он выглядит рассерженным. — Что?

Он бросает на меня короткий взгляд.

— Ничего.

Темно, но я могу сказать, что это не пустяк. Шипучее сияние в моей груди остывает.

— Скажи это.

Поерзав на сиденье, он отпускает мою руку, кладя свою на руль.

— Мне не очень нравится, когда Пеппер и Хана сближаются.

Защитный гнев сжимает мое горло, и я откидываюсь назад, скрещивая руки.

— Что плохого в том, что Хана и Пеппер дружат? Я видела только хорошее в том, что они проводят время вместе.

— Пока что.

— И что это значит?

Хатч громко выдыхает, глядя в окно.

— Да ладно, Блейк. Не заставляй меня говорить то, что ты не хочешь слышать.

— Думаю, тебе лучше это сделать, поскольку я не умею читать мысли.

— Хана — распущенная личность. Пеппер — маленькая девочка. — Он поджимает верхнюю губу, и даже если он выглядит восхитительно, гнев, сжимающий мою грудь, убивает это.

— Ты хочешь сказать, что она оказывает плохое влияние? Я не согласна. Хана знает, что Пеппер всего одиннадцать. Она не стала бы делать ничего безответственного рядом с ней.

— Прошлой ночью это ее не остановило.

Это как плеск ледяной воды мне в лицо.

— Что случилось прошлой ночью?

Хатч снова сжимает челюсть, и бросает на меня испепеляющий взгляд.

— Мы получили анонимную наводку в офисе, и когда мы пошли проверить, она была там с Трипом, под кайфом.

— И ты только сейчас мне об этом рассказываешь? — В моей груди бушуют отчаяние и безысходность.

Не знаю, что меня больше беспокоит — то, что Хатч не сказал мне, или то, что мне стыдно, что я доверяла Хане, защищала ее, а она вернулась к своим старым саморазрушительным привычкам.

Нет, я не позволю ему пытаться отстоять свою моральную позицию.

— Если у Ханы проблемы, ты виноват в них не меньше, чем кто-либо другой.

Хатч сжимает кулак на руле, и издает рычание.

— С чего ты взяла?

— Я была единственным человеком, защищающая ее от Виктора, и когда ты отправил меня в Бишоп, это был конец. У нее никого не было.

— Я думал, ты сказала, что он уже... — Его голос понижается. — Насиловал ее, пока вы не уехали.

— До меня доходили слухи, но у меня не было никаких доказательств. Как только ты убрал меня из поля зрения, у него развязались руки.

Подбородок Хатча опускается, и он выглядит раскаявшимся.

— Мне жаль, что с ней такое случилось. Если бы я мог вернуться и помочь ей, я бы это сделал. — Так же быстро он поднимает подбородок и смотрит на меня зелеными глазами. — Это не меняет того, где мы сейчас находимся. Она плохо влияет на мою племянницу, и я не допущу, чтобы она плохо себя вела в моем городе.

— Значит, теперь это твой город? — Я не могу понять, шокирована я или разозлена. — Я думала, ты презираешь все формы притворства, владения городом.

— Это не притворство. Это правда.

Мы подъезжаем к дому дяди Хью, и я хватаюсь за ручку, прежде чем грузовик полностью останавливается.

— Можешь не беспокоиться о том, что моя сестра вмешивается в дела твоей семьи или порочит твое доброе имя в твоем городе. Спокойной ночи, мистер Уинстон.

Выскочив из грузовика, я захлопываю дверь кабины и несусь к входной двери.

Я мимолетно слышу звук его голоса, но мне это не интересно. Я оказываюсь в доме, запираю дверь и свое сердце, прежде чем он выезжает с подъездной дорожки.