Глава 4

Кай

Тюрьма настолько ужасна, насколько её представляют себе посторонние. Одиночное заключение? Это ад на земле. После трёх дней пребывания в камере приходит охранник и открывает металлическую дверь, посылая в тёмное пространство часть света. Должно быть, лунного, потому что уже поздно.

— Тупуола, на выход, — приказывает он, ударяя деревянной дубинкой по решётке.

Я встаю с пола и наклоняю голову. Камера недостаточно велика, чтобы я мог стоять прямо, и мои мышцы протестуют и сводят судорогой. К счастью, мои швы всё ещё чистые, и достаточно зажили, чтобы не беспокоиться, что они порвутся.

Держа рот на замке, я подхожу к назначенному месту за пределами камеры и выпрямляю позвоночник. Это приятно, но я не позволяю эмоциям проявиться. Я никогда ничего не показываю.

Охранник ведёт меня и ещё троих мужчин, находившихся в одиночках, по длинному коридору, ведущему в душевые. В ванной кабинки открыты, без приватности. Рядом с душем лежат чистые комбинезоны, мыло и единственное полотенце размером с марку. Охранники находятся на своих постах, а мы раздеваемся и бросаем нашу форму в корзину для белья. После двух лет здесь я знаю, что делать и хватаю мыло.

Приятно быть чистым после нескольких дней сидения в собственной грязи. Я не представляю, как ребята, которым приходится оставаться там надолго, не сходят с ума. Проведя мылом по груди, я смотрю на племенные татуировки, покрывающие большую часть моего тела. Охранники сначала спрашивали меня о них, но, так как я не удосуживался ответить, отпустили вопрос. Здесь не так уж много мужчин с татуировками на заднице и бёдрах, но я не собираюсь их искать.

Нам осталось недолго принимать душ, поэтому я быстро смахиваю грязь, а затем смываю её. Как только они кричат нам шевелиться, я хватаю полотенце и вытираюсь. Оглянувшись вокруг, я вижу, что некоторые из ребят, участвовавших в беспорядках, сидели, как и я в одиночках. Я не вижу Лео или парня, которому я сломал руку. Скорее всего, этому парню понадобится операция после того, что я с ним сделал. Или кто-то из ребят Лео О'Нила вытащили его оттуда и уже разобрались с ним.

Как только мы снова надеваем комбинезоны, нас проводят в главный блок, где расположены наши камеры. Моя находится на втором этаже, и после того, как охрана отвела остальных заключённых, идём к моей. Подойдя к камере, я с удивлением увидел, что она пуста. Мой сокамерник Реджи — маленький жилистый придурок, которого арестовали за приготовление метамфетамина в подвале многоквартирного дома. Тупице удалось подорваться на нём с парой жильцов. После того, как он исцелился от ожогов, его перевезли сюда ко мне, и я подумывал убить его по меньшей мере дюжину раз в день.

— Где Реджи? — я оборачиваюсь и вижу, что теперь там только один охранник, и это тот, которого я помню, видел стоящим над Лео после того, как сработала сигнализация.

— Подарок от короля, — тихо говорит он и кивает, когда дверь моей камеры открывается.

В моей камере теперь только одна койка, а от Реджи не осталось и следа. Я думаю, у них нет планов переселить ко мне кого-то другого, и если это подарок короля, кто я такой, чтобы сомневаться в нём?

— Под матрасом, — шепчет охранник, прежде чем дверь камеры снова закрывается, и они требуют выключить свет.

Я жду несколько минут, чтобы убедиться, что я один, и лезу под матрас. С края торчит сложенный лист бумаги, и я хватаю его. Когда я открываю его, я вижу, что он от Лео.

«Маленький знак моей признательности за то, что ты сделал для меня и моей дочери. Я хотел бы поговорить с тобой после завтрака».

Подойдя к унитазу в камере, я бросаю туда записку и наблюдаю, как она мгновенно растворяется. Независимо от того, почему произошёл тот бунт, я должен максимально использовать этот шанс.

Растягиваясь на койке, я думаю о том, как дошёл до этого момента и что это может означать. Я закрываю глаза и думаю о доме, желая ощутить солнечный свет и запах соли. Молюсь о том дне, когда я снова смогу чувствовать песок под ногами и ветер моего острова вокруг меня.

Моя мать была с Филиппин и ещё маленьким ребёнком приехала на Гавайи. Её семья была бедной, но, когда она подросла, то начала работать в ресторане, чтобы подзаработать. Она убирала столы и мыла посуду, пока не стала достаточно взрослой, чтобы готовить, а затем, в конце концов, взяла на себя управление кухней. Так она познакомилась с моим отцом. Он родился на Молокаи и приехал на Ланай по работе. Однажды его попросили доставить продукты в ресторан, и именно тогда он увидел её. Он сказал мне, что влюбился с первого взгляда, хотя даже и не сказал ей ни слова.

Вскоре они поженились, и ровно девять месяцев спустя родился я. У моих родителей было немного, но они дали мне всё, что имело значение: безопасный дом, полный любви, и образование. Они не закончили школу, поэтому для них было важно, чтобы это сделал я. Я много работал, потому что все их надежды и мечты были во мне, и я с гордостью нёс это на своих плечах. Они плакали в тот день, когда я уехал в колледж, но не от грусти. Это была возможность, о которой они даже не мечтали, но они не дожили до моего выпуска.

Моя мать подхватила простуду, которая осела в её легких и больше не уходила. Позже врачи выяснили, что это пневмония, но было уже поздно. Мой отец исчез в день её смерти, и никто не знает, что произошло. Часть меня мечтала о том, что он был жив, но я знаю, что он не стал бы жить без неё. Однажды он сказал мне, что, когда его время закончится, он пойдёт в море и там снова встретит маму. В глубине души я знаю, что они вместе, я просто надеюсь, что они поймут то, что я теперь делаю.

После того, как я потерял их, решил, что единственный способ двигаться дальше — осуществить мечту, которую они для меня загадали. Я не знал, что это будет означать сидеть за решёткой и заключать сделки с криминальными авторитетами.

Это лучшая ночь, которую я спал с тех пор, как меня заперли здесь, и это благодаря Лео О’Нилу. Мне не нужно было беспокоиться о том, что Реджи-настройщик попытается ударить меня ножом, пока я лежал в постели, поэтому я мог спать с закрытыми обоими глазами.

Причина, по которой мне до сих пор не удавалось сблизиться с Лео, заключалась в том, что нас поместили в разные тюремные блоки и у нас были разные графики. Не знаю, что изменилось, но после завтрака я захожу во двор и вижу его на другой стороне со своими людьми. Их пятеро стоят возле забора, а Лео сидит с двумя парнями за столом и играет в карты. Он улыбается и разговаривает с ними, пока не поднимает голову и не видит меня. Он жестом предлагает мне подойти поближе, и я делаю, как мне говорят, проходя мимо групп людей во дворе, наблюдающих за нами.

— Присаживайся, — произносит Лео, и ребята, сидящие за столом, встают. Одним взглядом они расходятся, и мы остаёмся одни. — Спал хорошо?

— Спасибо тебе за это, — отвечаю я, когда он берёт карты и начинает их тасовать.

— Я расспрашивал о тебе, — говоря это, он не смотрит на меня, просто тасует карты и кладёт их между нами. — Раздели их, — он кивает, и я делаю это, откладывая половину стопки в сторону и кладя нижнюю половину сверху.

— Узнали что-нибудь интересное? — спрашиваю я, пока он раздаёт карты между нами.

— У тебя здесь нет друзей. — Это заявление, которое не требует ответа. — Итак, я пришёл к своим собственным выводам.

— Каким? — я смотрю на карты, которые он мне раздал, и раскладываю их по порядку. Я давно не играл в покер, но это несложная игра.

— Две вещи, — он сбрасывает одну карту, а затем тянет другую.

Я заметил, что он не играет на деньги, и раньше его не было со своими людьми. Лео О’Нил не из тех, кому нужны деньги, чтобы получить то, что он хочет. Он может сделать это с помощью информации и услуг. И то, и другое не стоит на столе, чтобы все могли видеть.

— Либо тебя перевели сюда, чтобы убить меня… — он поднимает глаза, и его тёмные глаза напоминают мне глаза Сиенны. — Или ты полицейский.

— Разве не может быть и то, и другое? — спрашиваю я, и наступает долгая пауза, прежде чем на его лице расплывается широкая улыбка.

— Что ты хочешь? — спрашивает он, ожидая, пока я сделаю ход. Я снова смотрю на свою руку и качаю головой.

— Ничего.

Его глаза сужаются, и мне кажется, что в его вопросе больше смысла, он имеет в виду не только карты. Это тест? Король добился того, чего он достиг, не потому, что не умел читать людей. Что он видит, глядя на меня? Смотрясь в зеркало, я вижу мальчика, который тоскует по дому.

Я кладу карты на стол лицом вверх, показывая ему их. Четыре короля подряд смотрят на нас, и их значение ясно. Он король, но карты у меня в руках. Он дал мне эту силу, передав их мне, и теперь он спрашивает, что я хочу с ней делать.

— Сколько времени у тебя осталось? — спрашиваю я, и он снова улыбается.

— Слишком много. — Он смотрит на решётки, и его улыбка исчезает, и мне интересно, думает ли он о Сиенне.

— Возможно, — говорю я, вставая из-за стола, оставляя королей между нами. — А возможно, и нет.