МИА

Я просыпаюсь от солнечных лучей, льющихся в окно.

На мгновение я забываю, где нахожусь, меня успокаивают плюшевые одеяла и мягкая одежда, которая прилегает к моей чувствительной коже.

Затем реальность рушится обратно, и я сажусь, слезы наполняют мои глаза.

Меня забрал Спаситель.

Я не знаю, кто моя пара.

Они меня не чипировали.

Мое сердце болит от осознания того, что у меня есть кто-то, кто не знает о моем существовании.

Я позволяю себе на мгновение расплакаться, затем собираю все свое самообладание и иду в ванную.

Я брызгаю водой на лицо и ополаскиваю рот ополаскивателем, который нахожу под раковиной.

Мой разум яснее, чем раньше, успокоительное наконец-то вышло из моего организма. Но боль в моем чреве постоянна, жестокое напоминание о неизбежном.

Если я хотя бы не попытаюсь сбежать, я никогда себе этого не прощу.

В ванной аптечка первой помощи все еще открыта, ее содержимое разбросано под столешницей. Мое сердце бешено колотится, когда я замечаю блеск металла.

Ножницы.

Они маленькие, но я проверяю лезвие на пальце. Один удар в него, и у меня будет достаточно времени, чтобы убежать.

Но мысль о том, чтобы вонзить ножницы в шею моего похитителя, вызывает у меня неприятное чувство в животе.

Не причиняй вреда Альфе!

Хотя моя внутренняя Омега кричит от отчаяния, я знаю, что должна попытаться.

Но…

Сделал ли он что-нибудь, что действительно причинило мне боль?

Технически, он спас меня от других мужчин. Он накормил меня, одел…

Но он также удерживает меня против моей воли и не пускает меня к моей паре.

Ножницы помещаются в моем сжатом кулаке, кончик едва торчит между пальцами.

Я могу это сделать.

Я должна.

С оружием в руках я подхожу к двери спальни как раз в тот момент, когда слышу, как она открывается.

Я встречаюсь с ним взглядом, затем поднимаю кулак, нанося удар по его шее.

Меня смущает то, как быстро он подчиняет меня. Никакой борьбы, просто его рука обвивается вокруг моей талии и притягивает меня вплотную к нему, спиной к его груди. Он больно сжимает мой кулак, делая его бесполезным. Моя борьба заканчивается меньше чем за секунду, и я становлюсь неподвижной перед ним.

— Брось это, — шипит он мне на ухо. Мы стоим в дверях, и я ахаю, когда выпускаю ножницы, инструмент жалобно падает на пол.

Однако он не отпускает меня. Я чувствую запах его гнева, острый и мучительный, но есть и что-то еще, когда я наклоняюсь к нему.

Его возбуждение.

О, Боже.

Его тело полностью поглощает мое, и я борюсь с желанием откинуть голову ему на грудь, пока его пальцы нежно ласкают мою талию.

Я чувствую, как поднимается и опускается его грудь, когда он отпускает меня, разворачивая, чтобы я посмотрела на него. Его зрачки огромны, глаза почти черные, когда он смотрит на меня сверху вниз.

Мое дыхание совпадает с его, неровное и спорадическое.

Я хочу поцеловать его.

Предательская мысль проносится в моей голове, прежде чем я успеваю ее остановить, и поток влаги стекает по моим бедрам, когда я представляю его мягкие губы на своих.

Мы не двигаемся.

— Это было очень глупо, — говорит он, затаив дыхание, его взгляд опускается на мои губы. — Чертовски глупо.

Я заворожена, растворяюсь в его запахе, испытываю ужасающее желание прикоснуться к нему.

— Сделай это еще раз, и я свяжу тебя, — говорит он, гнев возвращается в его голос. — Ты никогда не выиграешь у меня, Миа.

Моя грудь сжимается, когда он произносит мое имя. Это звучит невероятно в его низком тембре, и мое сердце сжимается, когда по телу разливается тепло.

— Я понимаю, — говорю я тихо, мой голос больше не принадлежит мне. — Я понимаю, Альфа.

Будь проклята моя внутренняя Омега за то, что говорит за меня.

Он качает головой и делает шаг назад, рыча. — Черт, — шипит он. — Черт.

Я хочу его так сильно, что это причиняет боль.

Это несправедливо.

Я ненавижу иррациональную сторону себя, которая тоскует по нему.

— Думаю, мне нужно больше подавляющих средств, — шепчу я, мои щеки пылают.

Я ожидаю, что он будет смеяться надо мной. Я ожидаю, что он будет издеваться, смотреть на меня сверху вниз и называть жалким.

Вместо этого его взгляд смягчается, огонь в нем гаснет.

— Оставайся здесь. — Говорит он. — Я вернусь.

И с этими словами он выталкивает меня обратно в дверной проем, захлопывает дверь спальни у меня перед носом, запирая меня внутри.

Стыд разливается по моим венам, когда его запах исчезает. Я слышу, как он роется в вещах, и моя нижняя губа дрожит.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Он не моя пара. Я не могу так себя вести. Я просто не могу.

Я заставляю себя дышать медленнее, когда он, наконец, открывает дверь, маска безразличия возвращается на его лицо. У него скучающее выражение лица, когда он грубо хватает меня за предплечье, делая укол еще раз. Я подпрыгиваю от боли, шипя сквозь зубы.

— Это последняя доза, которую я могу тебе дать, — сообщает он мне, глядя на след, оставленный иглой на моей руке. — Еще одна доза, и ты рискуешь получить внутреннее кровотечение.

Я отступаю от него на шаг, качая головой. — Зачем ты это делаешь? — Я спрашиваю снова, отчаянно пытаясь понять. — Это безумие. Зачем держать меня здесь в таком состоянии?

Он втягивает воздух, и на секунду кажется, что он собирается что-то сказать. Но раздается стук в парадную дверь, прерывающий наш разговор. Он оглядывается, затем подходит ко мне и хватает за руку.

— Послушай меня, — шипит он. — Ты не заговоришь, пока к тебе не обратятся. Ты понимаешь?

Стук продолжается, а я застываю на месте.

— Омега. — Его голос невероятно низкий, пронизанный властью. — Ты. Понимаешь. Меня?

Мои глаза встречаются с его, и я киваю.

Он тянет меня в гостиную, и я, спотыкаясь, плетусь за ним, изо всех сил стараясь соответствовать его темпу.

— На колени. — Его глаза впиваются в мои, когда он бормочет команду.

— Что? — шепчу я, уверенная, что ослышалась.

— Встань на колени. В углу. Опустив голову.

Еще один стук. Я смотрю между ним и дверью, и он видит, как в моих глазах формируется план.

Спасение за этим куском замысловатого дерева. Побег всего в нескольких шагах от меня.

Он крепче сжимает мою руку. — Я продержу тебя в углу всю гребаную ночь, если ты этого не сделаешь. Помни, это я веду себя хорошо.

Повинуйся Альфе!

Что-то толкает меня изнутри, требуя, чтобы я повиновалась ему, и я опускаюсь на колени на деревянный пол, прежде чем осознаю это. Я остаюсь в углу, уставившись прямо перед собой на деревянную книжную полку, пока он открывает дверь.

— Стефан. — Приветствует другой голос. — Рад тебя видеть.

Стефан? Это его имя?

— Гарет. — Он хмыкает, и я вздрагиваю от его тона. В нем слышится отвращение, как будто этот Гарет — отброс общества.

Он никогда так со мной не разговаривал.

Я чувствую запах Альфы еще до того, как он переступает порог, и изо всех сил стараюсь не давиться.

Он кислый, с примесью запаха аммиака, и я благодарна, что мне не приходится общаться с этим монстром.

— Куда тебе это положить? — Спрашивает гнилой мужчина. Я сосредотачиваю свое внимание на книжной полке, не смея повернуть голову.

Они говорят приглушенным голосом, проходя мимо меня в гостиную, но я чувствую на себе взгляд Гарета.

Я остаюсь замороженной.

Я боюсь по-другому, чем со Стефаном.

Другой Альфа в этом доме — зло.

Я не знаю, как долго я сижу там, но мои колени кричат от боли из-за того, что меня прижимают к полу.

В конце концов, одна пара шагов снова входит в комнату, и они не принадлежат Стефану.

Я смотрю на черные ботинки со стальными носками, мое дыхание учащается.

— Итак, ты новая сучка?

О, Боже.

Это кошмар. Должно быть, я умерла в больнице, и теперь я заперта в чистилище.

Я молчу, отказываясь смотреть на него.

— Я задал тебе гребаный вопрос.

Мои руки дрожат, но я продолжаю смотреть на книжную полку.

Пожалуйста, помогите мне.

Я не знаю, кого я зову. Я просто знаю, что мне нужно уйти от этого человека.

Огонь распространяется по моей коже головы, когда он дергает меня за волосы, поднимая на ноги, а я визжу.

Его глаза мутно-карие, светлая кожа покрыта красными пятнами. Потрескавшиеся губы растягиваются в усмешке, когда он оценивает меня.

У меня перехватывает дыхание, когда его глаза блуждают по моему лицу и телу. — Ничего особенного, — усмехается он. — Тогда ты, должно быть, классно трахаешься. Иначе он не держал бы тебя рядом.

Он тихий, говорит приглушенным голосом, как будто не хочет, чтобы Стефан знал.

Кричи. Кричи.

Он наклоняется ко мне, пока я не оказываюсь прижатой к стене. — Он больше не позволяет нам прикасаться к ним, — шепчет он, его несвежее дыхание обдает мое лицо. — Так почему же он тебя держит?

Его рука блуждает по моему телу, останавливаясь на груди, чтобы болезненно нащупать меня.

Я больше не замираю от страха.

Мой кулак горит с того дня, но я слежу за тем, чтобы он соприкоснулся с его щекой. Это почти не причиняет вреда, но этого достаточно, чтобы я оттолкнула его и повернулась, чтобы убежать, когда он рычит.

Я влетаю прямо в Стефана, который подхватывает меня на руки.

В его глазах ненависть, но она направлена не на меня.

— Уходи, — рявкает он Гарету, который хмурится.

— Она капризничала. Она…

— Уходи. Мы поговорим.

На мгновение наступает тишина, когда Стефан отпускает меня, и я отступаю от них обоих. Неохотно Гарет выходит через парадную дверь, и Стефан следует за ним.

Я подкрадываюсь к окну и выглядываю сквозь жалюзи, отчаянно пытаясь подслушать их разговор.

Но они не говорят.

Прежде чем Гарет успевает заговорить, Стефан достает пистолет и стреляет ему в голову.