МИА

Нет времени на слезы, как бы сильно ни вопила в агонии моя внутренняя Омега.

Пришло время уходить.

Моя грудь горит, когда я целую его в лоб, лезу в его карман за телефоном и ключами.

Он не умирает, с ним все в порядке, говорю я себе.

Я намеренно целилась низко.

Все будет хорошо.

Я не просто застрелила человека, в которого влюбляюсь..

Нет.

Я поступила правильно.

Код на его телефоне такой же, как на клавиатуре, и прежде чем я использую его для спасения себя, я отправляю сообщение Малкольму:

Чрезвычайная ситуация. Немедленно приезжайте ко мне домой.

Это меньшее, что я могу сделать, выбегая из парадной двери, садясь в его черную спортивную машину и проезжая через ворота. Я молча благодарю свою маму за то, что она заставила меня научиться водить, даже если это было просто для того, чтобы забрать ее таблетки. Я программирую GPS на единственный известный мне адрес и начинаю трехчасовую поездку к ее квартире.

* * *

Мой план состоит в том, чтобы забрать то немногое, что у меня есть, а затем лечь в больницу Омег, чтобы сделать чипирование. Это единственный вариант, который у меня есть.

Мне нужно выяснить, кто моя пара, какой бы отвратительной ни была эта мысль.

Я не хочу этого делать. Но если я откажусь от чипа, последствия могут быть намного хуже.

Я должна сделать это ради своей собственной безопасности.

Тем не менее, я рыдаю всю обратную дорогу до нашей дерьмовой квартиры.

Остановившись у старой двери с облупившейся белой краской, я колеблюсь, прежде чем осторожно повернуть ручку. Как и предполагалось, она легко открывается.

Моя мать никогда не запирала дверь. К счастью, у нас не было ничего достаточно ценного, чтобы его можно было украсть.

Когда я открываю дверь, кажется, что я никуда и не уходила.

Окурки валяются на каждой поверхности. На полу разбросана одежда. Обертки от фастфуда лежат на потертом обеденном столе.

Моя мама лежит на диване в грязном халате, ее рот приоткрыт, когда она спит.

Я всегда ненавидела это место, но теперь я могу объяснить, почему.

Я заслуживаю большего, и человек, который должен был заботиться о мне, ужасно подвел меня.

Судя по ее состоянию, ей насрать, что меня не было.

Ее действия или их отсутствие подтверждают правду, которая жалит мою душу.

Моя мать меня не любит.

И это прекрасно, на самом деле. Так и должно быть.

У меня нет выбора.

Я вхожу в свою комнату, и мне хочется кричать.

Эта сука.

Все мои вещи в мешках для мусора, готовы к выбрасыванию.

Я нахожу свою небольшую коллекцию книг, свою любимую толстовку и несколько пар чистого нижнего белья, которые складываю в одну сумку.

Затем я бросаю последний взгляд на свою комнату, запечатлевая ее в памяти.

Это последний раз, когда я нахожусь в этой адской дыре, и спустя годы я смогу оглянуться назад…

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Я оборачиваюсь, встречаясь взглядом с сердитыми, налитыми кровью глазами моей матери.

— Не волнуйся, — огрызаюсь я. — Я здесь ненадолго. Просто беру то, что мне нужно, прежде чем ты заложишь еще что-нибудь из моих вещей.

Она скалит на меня зубы. — Ты должна быть с ними! Поэтому они мне до сих пор не заплатили?

Я хмурюсь от ее слов. — Что?

— Я сказала им, в какую больницу ты обратилась! Ты не была здесь почти месяц. Где мои деньги?

Этого не может быть.

— Кто такие они, Шарлотта?

Она не моя мать.

Это эгоистичное существо, неспособное ни на каплю сострадания.

Я знаю ответ еще до того, как она мне его скажет, поскольку мерзкая волна тошноты закручивается у меня в животе.

— Спасители. Мне причитается гонорар за моего нашедшего! Пятьдесят тысяч!

Пол уходит у меня из-под ног. В ушах звенит, они все еще горят от выстрела, прозвучавшего всего несколько часов назад.

Я думала, что знаю, что такое предательство. Я думала, что найти папку в столе и увидеть вину в глазах Стефана было самым болезненным моментом в моей жизни.

Но нет.

Осознание того, что моя мать продала меня, сжимает мое сердце больше, чем что-либо другое.

— Ты продала меня? — Мои слова звучат механически и безжизненно из-за шока.

— Пятьдесят тысяч меняют жизнь, Миа, — огрызается она. — Это оплатило бы все мои кредитные карты, купило бы мне новую квартиру…

— Нет. Ты бы потратила все это на таблетки, — шепчу я в ответ. — Ты бы вернулась туда, откуда начала, одинокой и бессердечной.

Пощечина не причиняет боли. Она маленькая, слишком хрупкая и взвинченная, чтобы иметь какую-либо реальную власть надо мной.

— Ты сука, — рычит она. — Это единственное, что ты могла бы для меня сделать. Единственное, что могло бы облегчить мою жизнь, а ты и это испортила! Что хорошего ты для меня сделала? Ничего.

— Это не моя работа — что-то делать для тебя! — Я кричу, толкая ее. Она отшатывается в удивлении. — Я была ребенком! Я существую не для твоего счастья!

Но борьба недолговечна, так как запах Альф доносится до моего носа.

Гнилые Альфы.

Шарлотта оборачивается с улыбкой на лице. — Она здесь! Забирайте ее!

Я должна была бежать, но застыла от страха, когда мужчины вышли вперед, каждый в черной рубашке с эмблемой на плече.

Спасители.

Один из них останавливается. — Это не девушка Нокса? — Спрашивает тот, что повыше, когда другой направляется ко мне.

Стефан.

Это еще один удар под дых, когда его лицо заполняет мои мысли.

Я застрелила его, когда настоящие монстры были передо мной.

— Не имеет значения, — говорит другой. — У нас приказ доставить их всех в одно место. Бери ее.

Я не дерусь. Я позволяю двум мужчинам схватить меня, и одна молния связывает мои руки за спиной.

— Подождите! — Шарлотта кричит, когда они ведут меня к входной двери. — А как же моя оплата?

Я усмехаюсь и качаю головой.

Конечно, ее волнует оплата, а не тот факт, что ее дочь утаскивают торговцы людьми.

— Ты получишь свой гонорар после доставки, — сообщает ей тот, что повыше. — Итак, меньше недели.

Мой разум оцепенел, душа разбита, когда они ведут меня к внедорожнику с тонированными стеклами. Они забрасывают меня на заднее сиденье, и мы уезжаем.