Я прижала плечи к ушам, но заставила себя опустить их и напустила на себя бесстрастное выражение лица, которое освоила за последнее время. Выражение, которое Блейн ненавидел. Ирония в том, что именно из-за нашего брака я научилась этому в первую очередь.

Но, несмотря на внешнюю невозмутимость, мое сердце билось все быстрее и быстрее. Затем оно остановилось. В тот момент, когда появился Уэст, все замерло.

Мир превратился в размытое пятно, и я забыла, как дышать.

Боже, он выглядел потрясающе. Такой же суровый и красивый, как в тот день, когда я поклялась никогда больше не посещать это ранчо. Его темные волосы были в беспорядке. Они немного вились на концах, как будто он сегодня несколько часов носил шляпу и расчесывал их пальцами. Его точеный подбородок был покрыт густой темной щетиной.

Его широкая фигура заслонила дверной проем. Две верхние пуговицы на его рубашке шамбре (прим. ред.: шамбре — это хлопковая ткань, которая появилась в 16-веке на севере Франции) были расстегнуты, кожа под ней была загорелой и потной. В заднем кармане его выцветших джинсов «Рэнглер» лежала пара кожаных перчаток.

— Что… — Как только он заметил меня за столом, он резко остановился у двери. — Индия?

Когда-то давно я жила ради этого глубокого, сиплого голоса.

— Привет, Уэст.

Его карие глаза скользили по моему лицу, рассматривая каждую деталь. Затем они опустились на мои руки. К пальцу, на котором когда-то было кольцо с бриллиантом.

— Присаживайся, — сказал Кёртис.

Уэст перевел взгляд на своего отца. То, что он увидел, заставило его замереть, а челюсть сжаться.

— Думаю, я постою.

Конечно, он постоит.

На этой планете не было более упрямого человека, чем Уэст Хейвен.

Кёртис вздохнул, как будто ожидал такой реакции от своего старшего сына. Он кивнул, затем с трудом сглотнул, но ничего не сказал.

Скажет ли он им? Или просто будет сидеть и смотреть на меня?

Стук моего сердца был таким громким, что я была уверена, что мужчины тоже его слышат.

Кёртис не сводил с меня глаз, словно мы играли в какую-то игру. Кто расколется первым? Он не собирался им рассказывать, правда? Трус. Он собирался заставить меня сделать это.

— Папа? — спросил Джекс. — Что такое…

— Я продал ранчо.

Дыхание, которое я сдерживала, вырвалось у меня из легких. Когда заявление Кёртиса повисло в воздухе, температура в комнате резко упала.

— Что за черт? — Джекс вскочил со стула, и его ножки заскользили по полу. — Ты продал ранчо?

По телу Уэста прокатились волны ледяной ярости, но он не сдвинулся с места. Он уставился на меня, пригвоздив к этому ужасному креслу.

Кёртис опустил подбородок и сумел кивнуть. Стыд, казалось, так сильно давил на его плечи, что я боялась, что хлипкий стул под ним рухнет.

— Тебе? — Джекс указал на меня. — Он продал его тебе?

— Да, — ответила я, все еще удерживая взгляд Уэста.

— Что это значит? — спросил Джекс. — Нам нужно переезжать? Мы остались без работы? Что с нашими домами? Что, черт возьми, происходит?

Его вопросы заполнили комнату, а я уставилась на его брата.

Когда я была моложе, пристальный взгляд Уэста заставлял меня нервничать. Но потом я поняла, что это просто его манера.

Уэст пялился, когда не знал, что сказать.

И я уставилась на него в ответ, вглядываясь в его лицо.

Даже злой и растерянный, он был великолепен. И, о, как же я любила его когда-то.

Я любила Уэста Хейвена так сильно, что не могла смотреть правде в глаза. Так сильно, что отдала бы все на свете, чтобы быть рядом с ним.

Какой же глупой маленькой девочкой я была.

— Уэст. — Джекс хлопнул его по руке. — Скажи что-нибудь.

Он не станет. Уэст уйдет, не сказав ни слова. Он будет молчать, чтобы убедиться, что не сказал чего-нибудь не того. Что не сказал чего-нибудь подлого.

И, как я и ожидала, в один момент я смотрела в горящие карие глаза.

А в следующий уже ему в спину. Уэст повернулся и исчез.

— Черт, — отрезал Джекс, выскакивая из кабинета вслед за братом.

Я подождала, пока в коридоре не воцарится тишина.

— Ты должен был сказать им.

— Наверное, я подумал, что так будет лучше. Потому что ты была бы здесь, чтобы убедиться, что я не слишком много рассказал.

Это была угроза?

— Мы заключили сделку, Кёртис. — Сделку, которая требовала, чтобы он держал свой чертов рот на замке.

— Я прекрасно осведомлен о сделке, Индия, — прорычал он. И вскочив на ноги вышел из комнаты.

Тишина воцарилась медленно, словно перышко, опускающееся на землю. Я подождала пока мое сердце перестанет бешено колотиться, и, наконец, осмотрела кабинет.

Здесь не было книжных полок. Ни фотографий. Ни документов, ни ноутбука. Ничего личного, кроме одинокой картины напротив стола.

Акварелью была изображена лошадиная морда. Ее спутанная грива закрывала глаза. Коричневые, золотистые и ржавые тона идеально сочетались.

Я смотрела на лошадь, пока доставала телефон и набирала папу.

— Вы позвонили Гранту Келлеру. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам как можно скорее. Спасибо.

— Ладно, папочка. Все прошло… прошло. Я расскажу тебе об этом позже. — Я закончила разговор и положила телефон на стол.

Это было неправильно. Все это было неправильно.

Мне не следовало возвращаться в Монтану.

— Какого черта я здесь делаю? — прошептала я.

Но у лошади не было ответа.