Несколько наших Обыкновенных уже несколько недель не посещают собрания. Я начинаю беспокоиться, что что-то случилось. Скорее всего, это дело рук Имперцев.

Мы расчистили подвал под домом, чтобы использовать его для собраний. Теперь нас слишком много, чтобы оставаться незамеченными. Я соорудил книжную полку над дверью в подвал, чтобы скрыть вход на случай, если к нам нагрянут нежданные гости.

Я перелистываю страницы, пропуская годы развития Сопротивления.

Я назначил лидеров в разных районах трущоб. Мы больше не можем собираться у меня дома. Теперь только мы, лидеры, проводим собрания, чтобы обсудить, как идут дела в Сопротивлении. У нас есть планы противостоять королю и его лжи, но сейчас мы слишком слабы, чтобы пытаться это сделать. Может быть, в ближайшие несколько лет.

— Грей.

Он произносит мою фамилию мягко, пытаясь пробудить меня от оцепенения. Не обращая внимания на выражение озабоченности на его лбу, я яростно перелистываю оставшиеся страницы. Пустой пергамент смотрит на меня, пока мои пальцы не замирают на более длинной записи.

Я и забыл об этом дневнике. Очевидно, прошло шесть лет с тех пор, как я писал здесь в последний раз. Особо нечего сказать, кроме того, какой большой становится Пэйдин.

Теперь понятно, почему ее оставили у меня на пороге. Она Обыкновенная. Ее родители не захотели прятать ребенка. И, черт возьми, они здорово прогадали с ней.

В ней есть огонь. Сообразительность. Я тренирую ее по-другому, более экстремально. Я никогда не хочу, чтобы она чувствовала себя иначе, чем сильной. И когда я заметил, какой наблюдательной она была в детстве, я решил, что лучше придерживаться ее сильных сторон. Так что я оттачиваю ее маленький ум, превращая его в оружие для защиты. Как «Экстрасенс», она сможет не просто выдавать себя за Элитную, не просто выживать. Она сможет жить.

Я рассказал ей об Элис. Кроме правды о том, как она умерла. Пэй считает, что вскоре после ее рождения она ушла от нас из-за болезни. Я потерял сон, пытаясь решить, стоит ли мне вообще говорить Пэйдин правду. Но я — единственный отец, который у нее был, и даже в смерти Элис — ее мать.

Чернила размазываются по странице, как будто он в спешке закрыл дневник. Я не обращаю внимания на выражение растущего беспокойства на лице Кая, пока мы продолжаем читать следующую страницу, датированную несколькими годами позже.

Я еще не рассказал ей о Сопротивлении. Но расскажу. В конце концов. С возрастом скрывать это от нее становится все труднее. Не знаю, почему я ей не рассказал. Может, не хочу ее впутывать. Может, она все еще остается моей маленькой девочкой, несмотря на то, какой сильной она стала. Даже если она в этом не нуждается, я хочу защищать ее так долго, как только смогу. А быть частью Сопротивления опасно. Король теперь знает о нас, его Имперцам приказано быть начеку.

Может, ей лучше не знать, пока Сопротивление не будет готово действовать. Может быть, лучше, чтобы она оставалась моей маленькой девочкой как можно дольше.

Я переворачиваю страницу, перед глазами все расплывается.

Ничего.

Мои пальцы перебирают уголки, продираясь сквозь каждый кусочек пергамента, но находят их пустыми.

Когда мой большой палец касается задней обложки, я упираюсь взглядом в кожаный переплет, символизирующий конец его жизни. Завершение главы. — Вот и все, — шепчу я. — Это его последняя запись.

Я устала. Слишком чертовски устала, чтобы найти в себе силы почувствовать что-то еще. Поэтому я прислоняюсь к камню и запихиваю дневник обратно в рюкзак.

Кай наблюдает за мной. Похоже, он не решается прервать мои размышления. — Ты в порядке?

Я провожу рукой по глазам, чувствуя, как слезы щекочут пальцы. Затем устремляю на него отсутствующий взгляд. — Я всегда нахожу способ быть в порядке.