19

19

Солнце только выглядывает из-за гор вдалеке, когда в тишине внедорожника раздается голос Леви:

— Виноградник Филиппа находится всего в тридцати минутах езды к югу отсюда, — говорит он. — Не помешало бы заехать и узнать, что он знает.

Роман не отрывает глаз от дороги, в то время как взгляд Маркуса переводится с окна на переднее сиденье. Это была долгая поездка, и хотя дальние поездки становятся все более частыми в моей жизни, тишина в машине заставила последние два часа казаться целой вечностью. Напряжение в машине нарастает. Я имею в виду, ребята знали, что в конце концов мы с Романом заключим перемирие, но, возможно, они надеялись, что это произойдет не так скоро. Хотя им не нужно паниковать, несмотря на то, насколько это было вкусно и грубо, я сомневаюсь, что Роман оступится и позволит себе снова потакать мне, потому что для того, чтобы это произошло, нам двоим пришлось бы отложить в сторону наши разногласия и впустить другого в душу, что не так просто, как кажется.

Проходит минута, прежде чем Роман, наконец, кивает и перестраивается на внешнюю полосу, готовясь свернуть на следующем съезде, неосознанно вызывая волну паники, поднимающуюся в моей груди. В последний раз, когда я видела Филиппа, я притворялась мертвой на грязной земле, слушая тошнотворные звуки того, как он насиловал Ариану самым ужасным из возможных способов. Последнее, что я хочу делать, это снова видеть его лицо, но я не могу упустить возможность спасти ее от нового ада, который он, без сомнения, обрушивает на нее ночь за ночью.

— Там Ариана, — напоминаю я им, хотя что-то подсказывает мне, что они не из тех парней, которые просто забудут что-то подобное. — Она спасла меня от него. Мы заберем ее домой.

Взгляд Романа встречается с моим через зеркало заднего вида, и я вижу нерешительность в его глазах, он хочет сосредоточиться на поисках своего сына. По большому счету, Ариана - не что иное, как грязь на подошве его ботинка после ее предательства. Когда-то она была его опорой, но теперь все это в прошлом.

— Ты знаешь, что это правильно, — заявляю я на случай, если он удивит меня в миллионный раз и решит оставить ее задницу там.

Он закатывает глаза и тихонько хмыкает, предупреждая меня, что сейчас у него нет настроения спорить. Хотя в этом нет необходимости, он поступит правильно. Он всегда так делает... ну, когда не занимается убийствами и похищениями невинных женщин из их дерьмовых квартир.

Дополнительные полчаса езды тяготят меня, и я безмолвно желаю, чтобы Маркус вышел из состояния ревнивой ярости и позволил напряжению рассеяться, но ему нужно время, чтобы поразмыслить. В конце концов он одумается... Я надеюсь. Леви, напротив, просто смотрит в лобовое стекло, и сейчас я время от времени замечаю, как он сжимает руку в кулак и смотрит на старшего брата. Но, как и Маркус, он это переживет.

Мы едем по длинной частной дороге, которая предупреждает Филиппа о том, что мы здесь, хотя из-за наших тонированных стекол я сомневаюсь, что он знает, что это именно мы. Вероятно, он предполагает, что это Джованни пришел обсудить бизнес после всего, что произошло в последнее время.

Роман замедляет машину, когда мы приближаемся к массивному дому, который, без сомнения, был построен на кровавые деньги и рабским трудом. Он так же прекрасен, как и дом Романа, и я не могу не задаться вопросом, предназначался ли он изначально для Маркуса или Леви.

Внедорожник останавливается прямо у двери, и когда мы выходим из машины, массивная передняя дверь открывается. Филипп стоит в черном деловом костюме, и, судя по его растрепанному виду, тяжелым мешкам под глазами и стакану виски в руке, у него была довольно долгая ночь.

Мы подходим к входной двери, и когда он хорошенько разглядывает своих ранних утренних посетителей, в его темных глазах появляется подозрение.

— Племянники, — говорит он в знак приветствия, его спина неловко выпрямляется, когда он переводит взгляд на меня. В его глазах вспыхивает удивление, но он делает все возможное, чтобы скрыть его. Он выдерживает мой взгляд еще мгновение, понимая, что я не только жива, но и знаю его маленький темный секрет.

Глаза Филиппа сужаются в безмолвном предупреждении, которое я немедленно игнорирую, и, предполагая, что он донес свою мысль до меня, чтобы я держала рот на замке, он снова обращает свое внимание на мальчиков, на явные угрозы, которые стоят на пороге его дома.

— Что вы здесь делаете? — спрашивает он.

Роман настороженно смотрит на него, а затем проходит мимо и приглашает в дом Филиппа. Леви следует за ним, а Маркус на мгновение приостанавливается, чтобы дать мне возможность пройти вперед. Не желая задерживать это маленькое представление, я бегу следом, не зная, как все пройдет.

Следуя за Леви в большой дом, я чувствую, как дрожь пробегает по моей спине. Это не совсем тот дом, в котором я хотела бы жить, но у нас есть миссия, и я планирую довести ее до конца.

Несмотря на растрепанный вид Филиппа, у него явно все еще есть немного энергии, чтобы натворить дерьма, поскольку его губы кривятся в злобной ухмылке, когда я прохожу мимо него.

— Пришла посмотреть, что упустила, да? — бормочет он, от его глубокого, низкого тона у меня мурашки бегут по спине. — Ты должна была быть мертва.

— В чем дело? — Я вызывающе смотрю на него. — Разочарован, что тебе так и не представился шанс трахнуть мой мертвый труп?

Его лицо вытягивается, в глазах появляется вспышка гнева, а тело замирает.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, девочка.

Ухмылка растягивает мои губы. Очевидно, его фетиш на маленьких мертвых девушек - это своего рода секрет.

— Не волнуйся, извращенец. Тебе не нужно стесняться. Нет ничего такого, о чем я бы уже не рассказала ребятам.

Прежде чем у него появляется шанс отпустить какой-нибудь ужасающий комментарий, Маркус встает мне за спину и мягко убеждает идти дальше, не желая выводить его из себя до того, как у них появится шанс допросить его. Мы проходим через фойе, и мальчики рассредоточиваются таким образом, что Филлип оказывается прямо в центре, не оставляя ему возможности легко сбежать.

— Что все это значит? — он спрашивает, хотя я уверена, что он уже знает. — Где ваш отец? Это он послал вас сюда?

Маркус прищуривается.

— Скажи нам то, что нам нужно знать, и мы уйдем с миром.

— Почему бы тебе не рассказать мне то, что мне нужно знать, — начинает он, слишком уверенный в своей нынешней компании, доказывая, что это определенно заложено в генах. — Я нахожу странным, что всего через два часа после того, как пожар охватил дом моего брата, вы трое появляетесь на моем пороге.

— Что ты предполагаешь? — Спрашивает Маркус.

Взгляд Филиппа сужается, и он медленно переводит взгляд с брата на брата, пропуская меня мимо, как будто я не могу знать, что, черт возьми, происходит.

— Не разыгрывай из себя скромника, мальчик, я не в настроении. Ты точно знаешь, что я предполагаю. Ты убил моего брата, и это создает для меня проблему.

Роман вздергивает подбородок.

— Каким образом?

Голос Филиппа понижается, и тон, который звучит в большом фойе, посылает леденящую дрожь по моим венам.

— Это убийство было моим, — рычит он. — Я всю жизнь был в тени Виктора. У меня были большие планы на него.

Маркус пожимает плечами.

— Ты опоздал, старина, — говорит он, провоцируя Филиппа и заставляя лицо Леви усмехнуться. — У Виктора было много врагов, и если ты хотел оборвать его жизнь, то тебе следовало действовать немного быстрее.

— Что вам сделал мой брат? — Филипп плюется. — Он вам ничего не был должен.

— Напротив, — говорит Роман, делая шаг вперед. — У него была информация, в которой я нуждался, и его неспособность поделиться принесла ему билет в ад в один конец. Поэтому я предупреждаю тебя сейчас, если ты не расскажешь мне то, что мне нужно знать, то ты встретишься со своим покойным братом раньше, чем ожидал, и я обещаю, что тебе это не понравится.

Филипп прищуривается, рассматривая братьев в новом свете.

— Это правда, не так ли? Ты возглавляешь семейный бизнес.

Губы Леви растягиваются в злой ухмылке, и в его взгляде появляется тьма, которая странным образом заводит меня, несмотря на тупую боль, пульсирующую у меня между ног с каждым шагом, который я делаю.

— Давно пора было, тебе не кажется?

Интерес появляется на лице Филиппа, и я вижу тот самый момент, когда он решает, что этот новый поворот событий может сработать в его пользу.

— Где сейчас ваш отец? — спрашивает он, его взгляд устремлен куда-то вдаль, и в его голове начинают вращаться колесики, вероятно, пытаясь понять, как он может извлечь из этого выгоду.

— Именно об этом мы и пришли спросить тебя, — говорит Роман, его тон едва уловимо предупреждает, чтобы с ним не связывались. — До вчерашнего вечера мой отец жил в доме Виктора, но, когда мы приехали... пуф, — говорит он, расставляя пальцы веером перед собой. — Пропал.

Филипп смеется.

— И ты думаешь, он пришел бы ко мне?

— Если бы мы думали, что он пришел сюда, — говорит Маркус с болезненной усмешкой. — Ты бы уже был мертв на пороге своего дома.

Филипп осторожно смотрит на него, прежде чем снова перевести взгляд на Романа.

— Так если ты думаешь, что его здесь нет, тогда зачем вообще сюда приходить?

— Потому что, помимо того факта, что у тебя есть кое-что, что принадлежит мне, — говорит он, имея в виду Ариану, и мое сердце обливается кровью, когда он говорит, что все еще считает ее своей. — Ты один из последних, кто контактировал с ним, и мне нужно знать то, что известно тебе.

На лестнице позади нас раздается шум, и я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть маленькую девочку, одетую в ночную рубашку. Поняв, что у подножия лестницы что-то происходит, она вскидывает голову, и с ее губ срывается тихий вздох. Она смотрит на своего отца, и на мгновение мне хочется возненавидеть парней за то, что они не проверили, был ли кто-нибудь еще в доме, но тогда это лежит и на моих плечах.