Я не могу удержаться от смеха, когда он прижимает меня к себе, перекидывая руку через мое плечо, и мы выходим из пустого дома. Леви следует за нами, и мы проходим несколько шагов, прежде чем я оглядываюсь через плечо и вижу, что Роман завис на кухне, его кулак так крепко сжимается вокруг телефона, что я боюсь за его стеклянный экран.

— Подожди, — бормочу я, вырываясь из-под руки Маркуса, прежде чем отступить назад.

Мальчики смотрят мне вслед, пока я спешу к Роману, и наш предыдущий разговор отходит на второй план. Увидев выражение лица своего старшего брата, Леви и Маркус тоже бросаются назад. Вскоре я уже стою перед ним, держась за его руку, и встречаю его полный ужаса взгляд.

— Что случилось? — Спрашиваю я в отчаянии, мой взгляд опускается к его экрану, чтобы поймать конец видео, которое мне абсолютно ничего не дает.

Маркус прижимается своей широкой грудью к моему плечу, обхватывая меня и забирает телефон из рук Романа. Поворачивая его так, чтобы нам было лучше видно, он большим пальцем возвращает полосу прокрутки видео к началу и нажимает кнопку воспроизведения. Я тут же громко втягиваю воздух, хватая Романа за руку и крепко сжимая ее.

— Гребаный ад, — бормочет Леви, глядя через плечо Маркуса на видео, где новорожденный сын Романа мирно спит в своей колыбели.

Ужас охватывает меня по мере просмотра видео. Сначала оно кажется невинным, пока нож не появляется на изображении, опускаясь рядом с лицом ребенка и погружаясь глубоко в мягкий матрас. Он спит, совершенно не замечая ужасов, происходящих вокруг него, и того, в какой опасности он находится.

Слезы наворачиваются на мои глаза, когда рука Маркуса опускается на мое плечо, крепко сжимая его, молча давая мне понять, что все будет хорошо.

Камера поворачивается, и уже в следующем кадре появляется лицо Джованни. Нездоровая усмешка растягивает его губы, и когда желчь подступает к моему горлу, экран становится черным.

— Нет, — я бросаюсь и выхватываю телефон из рук Маркуса и проигрываю запись снова, Роман молча наблюдает за этим через мое плечо, пока в нем нарастает глубочайшая ярость. — Что? … что... НЕТ!

Мои слезы падают, капая на телефон. Я поспешно вытираю их, когда отчаяние берет верх надо мной. Поднимая взгляд на Романа, я вижу те же страхи, отражающиеся в его глазах, которые отзываются глубоко в моей груди.

— Что мы будем делать? — Я плачу. — Он собирается причинить ему боль. Он слишком мал для этого, слишком невинен. Мы должны вернуть его.

Роман сглатывает, молча выдерживая мой испуганный взгляд, в полной растерянности, как и я. Он провел несколько дней в поисках отца и ни к чему не пришел. Этот человек - призрак, и никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, как выманить его и положить конец этому кошмару.

Леви забирает телефон у меня из рук, его брови хмурятся, когда он снова запускает видео.

— Посмотри сюда, — говорит он, останавливая видео на лице ребенка и указывая на ту сторону экрана, где заканчивается люлька. — В этих полах есть что-то знакомое.

Маркус вырывает телефон у него из рук и увеличивает изображение, нахмурив брови.

— Это может быть что угодно. В миллионе домов могут бы такие же отполированные полы.

— Слишком темно, — говорю я им, пытаясь разглядеть то, что видят они, но ничего не получается. —Невозможно разобрать.

— Но послушай, — настаивает Леви, хватая телефон и тыча им в лицо Роману, его решимость посылает волну надежды, проходящую через меня. — Это твои гребаные полы. Этот полированный мрамор со светло-серыми прожилками. — Леви обрывает себя, переворачивая телефон и быстро перематывая видео туда, где нож глубоко вонзается в матрас. — Посмотри на отражение в лезвии. Отделка окон, чертовски высокие потолки и стеллажи. Это дом, который ты построил, Роман. Отец отдал его Виктору.

Глубокое, гортанное рычание вырывается из груди Романа, когда он берет телефон и снова просматривает видео, его челюсть сжимается, в то время как он смотрит на нужный кадр.

— Ты, блядь, уверен? — спрашивает он, хотя я вижу оптимизм в его глазах. Он, блядь, знает, где его сын, и теперь его ничто не остановит.

— Уверен, — говорит Леви.

И, не сказав больше ни слова, мы вчетвером вылетаем из заколоченного дома, напуганный до смерти наркоторговец - наименьшая из наших забот.