Глава 16

Бэк

Я постучал по экрану и перелистнул на следующую страницу, где вычеркнул ещё один бесполезный отрывок. Мои юристы составили первый проект брачного контракта, но он был усеян бесполезными параграфами о частной собственности за рубежом, автомобилях и переезде потенциальных будущих детей жить за границу. В нём отсутствовали корпоративные решения, в которых мы нуждались.

Они явно недостаточно изучили Корделию Монтгомери, если думали, что моё лыжное шале в Швейцарии заинтересует её. Возможно, прямо сейчас она чувствует давление из–за появления на нескольких мероприятиях, но все знали, что она делает это не потому, что ей этого хочется.

Я быстро напечатал электронное письмо, чтобы сообщить команде юристов, что они облажались, и посоветовал им нанять специалиста по семейному праву. Он нам всё равно понадобится, чтобы провести слияние. С таким же успехом можно было бы оставить одного из них в команде вместо того, чтобы нанимать стороннего юриста.

– Ну что? Девушка? – спросил Джулиан, захлопывая ноутбук и бросая взгляд в окно. Наш частный самолет медленно снижался, облака и голубое небо сменились полями и извилистыми дорогами.

Я просмотрел файлы на флешке. Работа за кулисами продвигалась быстрее, чем мы ожидали. В основном благодаря Грегори Монтгомери, который был невероятно скрупулезен. В его компании нет ни единого лишнего цента. Не было заметной внебрачной связи, даже после смерти его жены, что означало отсутствие незаконнорожденных отпрысков, которые могли бы оспорить права Корделии на компанию. Единственной причиной, по которой всё застопорилось с самого начала, был иск трех высокопоставленных сотрудников компании, пытавшихся объявить Корделию психически непригодной для принятия наследства. За исключением того, что теперь Блондиночка щеголяла своей ослепительной улыбкой. И загадочным образом все трое сотрудников Монтгомери покинули свои должности за последние несколько недель. Официально они сослались на личные дела и проблемы со здоровьем. Неофициально нетрудно догадаться, почему у них больше не было будущего в этой компании.

– Мы можем обсудить это в понедельник, – ответил я. – Это деловой вопрос.

– Слияние с Монтгомери – грандиозно. Если ты осуществишь это, это станет величайшей вехой в нашей жизни. Мы должны...

– Я знаю, насколько это важно, придурок. Вот почему я не обсуждаю это здесь. Не сейчас.

Возможно, с моей стороны было лицемерием обвинять его в этом, когда я только что отправил электронное письмо на ту же тему нашим юристам. С другой стороны, наши адвокаты не тащили меня через всю страну субботним утром. На самом деле, наши адвокаты, вероятно, были бы против того, чтобы мы летели в Роли. Но Джорджия Беккет не принимает ‘нет’ за ответ, а Джулиан даже не попытался отказать ей. Ему ещё предстояло осознать, что без неё жизнь была проще.

– По крайней мере, скажи мне, что ты уже убедил её бросить этого парня.

Я закатила глаза и стал смотреть, как за окном появляется город.

– Да.

– Хорошо, видишь? Это прогресс. Я могу работать с прогрессом, – его бодрая ухмылка только ещё больше испортила мне настроение. В то время как я мог легко игнорировать его во время полета, быть запертым на два часа в арендованной машине было намного сложнее.

– Есть какие–нибудь идеи, чего она хочет? – спросил я, прежде чем он смог продолжить подкалывать меня по поводу моей предстоящей помолвки.

– Я знаю столько же, сколько и ты, – я сомневался в этом, поскольку он был единственным, кто всё ещё поддерживал связь с нашей матерью. – Только не упоминай при ней о её занятиях йогой. Они наняли нового инструктора, и она встала на тропу войны.

Что означало, что инструктора, скорее всего, уволят к концу месяца. Будучи трофейной женой, Джорджия всегда чувствовала себя мелкой рыбешкой среди акул, вращаясь в социальных кругах. В тюрьме? Джорджия была акулой. Не то чтобы её жилище действительно можно было назвать тюрьмой. Она находилась в учреждении с минимальным уровнем безопасности, любовно прозванном “Лагерь Кекс”⁹, где заключенные жили в групповых коттеджах, могли свободно проводить время на территории и могли принять участие в куче развлекательных мероприятий. Например, занятия йогой. Джулиан потянул на ниточки, чтобы её перевели туда из тюрьмы штата в течение первого года её заключения.

По дороге из аэропорта он посвятил меня в последние новости тюрьмы, как будто личная вендетта нашей матери против её храпящей соседки имела ко мне какое–то отношение. Я не разговаривал с Джорджией почти два года, когда она попала в больницу с пневмонией, а до этого ещё три года. Какие бы электронные письма она ни отправляла, они автоматически попадали в мою папку "Спам".

Центр посещений был таким же привлекательным, как вестибюль трехзвездочного отеля. Достаточно удобном, чтобы провести там один–два часа, если понадобится, с низкими диванами и парой столов со стульями, прикрученных к полу, но не то место, где хотелось бы оставаться дольше, чем необходимо.

Джорджия Беккет выглядела как человек, облаченный в тюремную униформу. Её волосы были аккуратно подстрижены в стиле пикси, и, судя по её пухлым губам и глазам без морщин, в её последнем "медицинском отпуске" для лечения корневого канала было введено больше ботокса, чем обычно.

– Мои мальчики! – она бросилась к нам в объятия, которые длились точно предопределенные пять секунд, прежде чем откинулась назад и запустила пальцы в мои волосы, поправляя прядь, которая, конечно, не выбивалась из прически. Я был не настолько глуп, чтобы прийти сюда и дать ей какое–либо оружие. – Посмотри на себя, Август. Я всё время забываю, какой ты высокий. Тебе нужно почаще навещать меня.

– Бэк, – ответил я.

Её фальшивая теплая улыбка мгновенно погасла.

– Я назвала тебя Августом, когда тебя вырезали из моей плоти, и это твоё имя до самой моей смерти.

Юридически нет, больше нет, но для Джорджии это вряд ли имело значение.

– Привет, мама, – сказал Джулиан и быстро поцеловал её в щеку, прежде чем устроиться на одном из диванов. Я сел рядом с ним и наблюдал, как Джорджия опускается в кресло напротив нас со всей грацией змеи. Почти 70 лет, семнадцать лет в тюрьме, а она не потеряла ни капли самообладания. Она сложила руки на коленях, сама деловитость. Поехали.

– Нам нужно обсудить Корделию Монтгомери.

О, чёрт возьми. Я повернулся к Джулиану. Мистер “Я знаю столько же, сколько и ты”.

– Вы двое сговорились против меня?

– Я не сказал ни слова, – он поднял руки в знак поражения, но даже не попытался скрыть грязную ухмылку на губах.

– Ему и не нужно было. Я слежу за новостями.

Конечно, и кто выбирал и оплачивал журналы со сплетнями и светские хроники, которые она получала по почте?

– Ты поэтому хотела, чтобы мы приехали? – спросил я, придерживаясь намеченного курса, а не затевая бесполезную ссору.

– Да, – Джорджия наклонилась вперед, поставив локти на колени, и, прищурившись, посмотрела на меня. – Теоретически это блестящий ход, но ты перестаешь быть желанным холостяком, а она слишком богата, чтобы быть просто привлекательной спутницей. Какую игру ты затеял?

Чёрт возьми. Эта женщина не могла отказаться от своих манипуляций даже за тысячи миль и много лет от моей жизни.

– Я могу с ней справиться.

– Три стратегии. Вперед.

Три простых слова, и я вернулся к долгим ночам за обеденным столом, когда Джорджия заставляла нас обсуждать международную политику, исторические войны, шахматные партии и пиар–кампании знаменитостей. Всё, что требовало какой–либо стратегии. Мы не ложились спать, пока не придумаем по три удовлетворительные стратегии. Количество ночей, когда я спал, прислонившись головой к столу из красного дерева, вероятно, соответствовало количеству ночей, которые я провел в своей постели.

– Беременность и брак по залёту, – сказал Джулиан, повторяя ту же стратегию, о которой он упоминал мне некоторое время назад.

Если у Джорджии и были личные соображения по этому поводу, она отбросила их в сторону.

– Противозачаточные?

– Льняное семя или небольшое пищевое отравление, чтобы её стошнило с таблеткой.

– Господи, – пробормотал я.

– Да, хорошая мысль, – моя мать указала на меня, как будто я только что привел веский аргумент, и я не должен был гордиться, как гребаный пятиклассник, получивший золотую звезду, сложно избавиться от старых привычек. – Достаточно ли она религиозна, чтобы сделать это? Аборт?

– Она не из тех, кто делает аборт, – усмехнулся Джулиан.

– Ты был бы удивлен, Джулиус, узнав, сколько женщин делают аборты каждый день. Не существует такого типа, – она поджала губы, и Джулиан опустился на целый дюйм ниже на своём сиденье.

– Дел нужна вся эта чёртова мечта о доме загородом, с большим садом и белым забором, – подсказал я.

Может быть, 30 лет спустя я больше не хотел играть в эту игру, но это было то, чему меня учили. Я знал, как играть. Я знал, как выигрывать. Возможно, я провел много ночей за кухонным столом, но Джулиан провёл ещё больше.

– Здесь не нужны три стратегии. Нужна только одна. Треугольная теория любви Штернберга предлагает три основных компонента.

Мама сложила руки под подбородком, прислушиваясь.

– Во–первых, страсть. У неё есть сексуальные пристрастия, но я её привлекаю, так что, даже если она пока не видит для нас романтического будущего, это мой путь. Без шуток. Я добился первого прогресса в этом, но поверьте мне, она не забеременеет от меня в ближайшее время. Однако в душе она всё ещё романтик, поэтому я сомневаюсь, что она сможет долго разделять секс и любовь, – я ущипнул себя за переносицу.

– Продолжай.

Мамины слова были приказом, а не поощрением.

– Во–вторых, обязательства. У неё явно клиническая тревожность, поэтому я буду её надежным источником утешения. Это та часть, которая, вероятно, займет больше всего времени. Она уже в определенной степени доверяет мне, но мне нужно укрепиться как человеку, на которого она может положиться. Как на того, на кого она всегда может положиться. Если я единственный человек, который может предложить ей душевное спокойствие, это делает меня идеальным человеком, с которым она может провести остаток своей жизни.