Стены моего фургона начали смыкаться вокруг меня, но я почему-то не могла заставить себя уйти. Ч ...

Стены моего фургона начали смыкаться вокруг меня, но я почему-то не могла заставить себя уйти. Чем больше времени я проводила, глядя на них, тем больше мне казалось, что, возможно, они дали бы какие-то ответы, если бы только я могла посидеть там достаточно долго.

Мы с Баэлем появились в моей комнате через несколько секунд после того, как сказала ему, что мне нужно вздремнуть. С обжигающим поцелуем, который, как мне хотелось, длился бы намного дольше, он исчез, не сказав ни слова, оставив меня наедине с моими собственными мыслями.

Прежде чем лечь спать, я зажгла несколько свечей, стоявших на маленьких полочках, украшавших деревянные панели фургона. Мой был и близко не такого размера, как у Элли, но он был уютным и уединенным.

Теперь, когда я проспала несколько часов и еще несколько посидела неподвижно, свечи догорали, в комнате пахло лавандой и дымом, а снаружи доносилась карнавальная музыка. Я чувствовала себя разбитой и вялой, и с каждой минутой становилось все хуже. Невозможно было определить время, и это сбивало с толку.

Если то, что сказал Теодор, было правдой, то время здесь ничего не значило. В реальном мире прошло всего несколько секунд. Мое тело — мое настоящее тело, лежало, подвешенное во времени, истекая кровью и ожидая смерти, в то время как моя душа была поймана в ловушку этого сумасшедшего карнавала нежити.

Баэль сказал, что мне нужно было сделать выбор, но был ли вообще реальный выбор? Оставалось либо позволить своему телу умереть и смотреть, как эти зеркала решают за меня мою судьбу, либо я могла согласиться прожить эту половину жизни здесь…вечно. Жить было не вариант. Я никогда больше не хотела так жить.

Я оглядела фургон, оценивая все, что находилось в маленькой комнате. Смогу ли я действительно сделать это своим домом? Смогу ли я согласиться жить здесь вечно? Меня напугало то, что мой немедленный ответ был утвердительным.

По правде говоря, Теодор и Баэль напугали меня до чертиков, и я все еще не была уверена, что ни у кого из них в глубине души были лучшие намерения насчёт меня. Было что-то в том, как Баэль давил на меня, что заставило меня почувствовать, что мое решение значило для него больше, чем должно было. Полагаю, я могла бы списать это на тот факт, что у нас был умопомрачительный секс…

Мои пальцы вцепились в смятое шелковое постельное белье, когда образы его татуированной кожи и проколотого члена заполнили мой разум. Все мое тело, было ли это реальным или просто волшебным, начало покалывать, как будто он все еще прикасался ко мне. Я бы не стала лгать и говорить, что сожалею о том, что мы сделали. Я ни о чем не жалела, потому что переспать с ним было единственной вещью за очень долгое время, над которой у меня было какое-то подобие контроля, и я не могла пожалеть об этом.

Но каков был его мотив? Могла ли я позволить себе поверить, что он действительно хотел меня? Или все это было частью какого-то больного и извращенного плана, направленного на то, чтобы заставить меня остаться здесь? Гнев вспыхнул во мне, как горящее пламя, закипая до тех пор, пока я не поняла, что сжимаю простыню так крепко, что она могла бы порваться, если бы я не отпустила ее. Мысль о том, что Баэль воспользовался мной таким образом, заставила меня увидеть красную дымку.

Но ведь был еще и Теодор. Там, в цирковом шатре, когда для нас играла романтическая музыка, и запах сигарного дыма пропитывал воздух, пока мы смеялись и пили, был момент, когда я заглянула в его потусторонние глаза и почувствовала искру чего-то подлинного. Я была в ужасе от него, особенно теперь, когда знала, кто он на самом деле, но мне также было любопытно. Может быть, немного чересчур чертовски любопытно.

Но я уже была мертва, верно? Мое тело было почти обескровлено, и я точно знала, что у меня не было реального способа вернуться к жизни в реальном мире, так что же я действительно теряла, если решала начать играть в их маленькую игру?

Мои размышления были прерваны, когда что-то приземлилось мне на колени. Что-то шелковистое и пушистое, громко мурлыкавшее, когда терлось об меня.

Я усмехнулась, протянув руку и погладив маленькое личико Лафайета.

— Откуда, черт возьми, ты взялся? — Он просто мяукнул в ответ, его мерцающие льдисто-голубые глаза занимали все его лицо. — Я думаю, это тоже секрет, да? — По-видимому, один из многих. Я почесала его мягкий подбородок, и он, прищурившись, посмотрел на меня. — Ты бы сказал мне, если бы Теодор послал тебя сюда просто шпионить за мной, верно?

Глаза Лафайета широко распахнулись, и он отдернул голову назад от моего прикосновения. Он негромко заворчал и взмахнул хвостом, прежде чем отвернуться от меня. Я просто моргнула, глядя на маленького черного кота.

— Ты ведь понимаешь каждое слово, которое я говорю, не так ли? — На самом деле это был не вопрос. То, как он посмотрел на меня в ответ, бросив дерзкий косой взгляд, подтвердило это. Я фыркнула, скрестив руки на груди и смерив его взглядом. — Ну, если ты случайно увидишь своего хозяина сегодня вечером, то можешь сказать ему, что если он хочет шпионить за мной, то может постучать в мой чертов…

Тук-тук-тук…

Я застыла, в ужасе уставившись на закрытую дверь. Лафайет спрыгнул с кровати и гарцевал к ней, размахивая хвостом в воздухе. На мгновение я растерялась, что делать. Если по ту сторону двери и был Теодор, я не была уверена, что готова поговорить с ним прямо сейчас. Мне нужно было больше времени, чтобы собраться с мыслями, прежде чем я позволю этим проницательным, гипнотизирующим глазам снова поглотить меня.

— О, черт возьми, Мори, впусти меня уже! — Из-за двери донесся голос Элли.

Я вздохнула с облегчением и быстро встала, чтобы впустить Элли. Когда я открыла дверь, она проскользнула мимо меня с озорным блеском в глазах.

— Что ты здесь делаешь? — Спросила я, закрывая за ней дверь.

— Проверяла тебя, дорогая, — ответила она, пожимая плечами. — Ты отсиживалась здесь несколько часов, и мы начали беспокоиться. — Под мы, я предположила, она имела в виду себя и Тони.

— Я не в порядке, — прохрипела я, решив, что мне нужен хотя бы один человек, который знал правду. — Я действительно могу потерять свой гребаный рассудок, Элли.

— О, милая, — вздохнула Элли, заключая меня в объятия. Ее мягкое прикосновение было бальзамом для моего разбитого духа, когда я прислонилась лбом к ее плечу, закрыв глаза и пытаясь дышать ровно. Так мы и оставались, Элли легонько похлопывала меня по спине, пока я снова не смогла дышать. Когда мы отстранились друг от друга, в ее розовых глазах было серьезное выражение.

— Ты уверена, что хочешь остаться здесь?

— Абсолютно, — сказала я. Затем я пожала плечами, внезапно почувствовав замешательство. — Подожди… Уф, я не знаю.

— Тебе не обязательно решать прямо сейчас, — мягко сказала она. — Просто держи свой разум открытым. Это место не такое уж плохое. Я ни разу не пожалела о своем решении остаться.

Я кивнула. Возможно, мне пора было начать исследовать этот странный новый мир, в котором я оказалась. Может быть, пришло время перестать жить в страхе и начать контролировать свою собственную чертову жизнь. Я знала, что, прежде чем я смогу сделать еще один шаг вперед, мне нужно рассказать ей все.

— Элли, — сказала я нерешительно. — Есть кое-что, что мне действительно нужно, чтобы ты знала обо мне. Я доверяю тебе больше, чем кому-либо другому, и если есть шанс изменить все для себя, если я останусь здесь, то начну прямо сейчас. — Мои руки дрожали, пока я подыскивала нужные слова. Мне надоело держать все при себе и страдать в одиночестве. Я покончила с этим. Старая Мори могла сразу же убираться восвояси.

Элли с любопытством посмотрела на меня.

— В чем дело? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все.

Я глубоко вздохнула, чувствуя тяжесть в груди.

— Мой муж убил меня, — сказала я. — Вот почему я здесь. Он убил меня, и теперь я застряла. — Взгляд Элли смягчился, когда она взяла меня за обе руки и нежно сжала пальцы. Она даже не выглядела удивленной. Я горько рассмеялась. — Но ты, наверное, привыкла к слезливым историям вроде этой.

— Даже не думай так, — сказала она, отмахиваясь от меня. Она села на край моей кровати, а я села на маленький диванчик у дальней стены. Фургон был невелик, но как раз подходящего размера для элементарного жилья. — Что случилось? Расскажи мне о крысином ублюдке, который сделал это с тобой.

Моя рука метнулась к шее, и я судорожно сглотнула.

— Он перерезал мне горло. — Когда я сглотнула, мне показалось, что я все еще чувствую жгучую боль и жар лезвия ножа, хотя я не совсем помнила, как это произошло.

Последовала неловкая пауза, прежде чем она заговорила снова.

— Почему?

— Он монстр, Элли. Настоящий монстр, — выплюнула я. — Я не могу поверить, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что мне нужно бежать. — Запустив пальцы в волосы, я подтянула ноги на сиденье и поджала их под себя, как будто, свернувшись калачиком, я могла чувствовать себя в большей безопасности. — Ему не нравилось, что я практиковала Вуду. Я происхожу из длинной череды практикующих, и я планировала пойти по стопам своей бабушки. Остин был христианином и, вероятно, думал, что я поклоняюсь сатане или что-то в этом роде.

Она нахмурилась.

— Если он так думал, зачем он вообще женился на тебе? Не в обиду тебе, дорогая, конечно, но это не имеет смысла, почему он женился на ком-то, с кем у него было так много фундаментальных разногласий.

Я пожала плечами.

— Это тот же самый чертов вопрос, который я задаю себе каждый день с тех пор, как мы поженились. Я думаю, он воспринял это как личный вызов обратить меня. Раньше он относился к моим убеждениям как к какому-то глупому увлечению или причуде. Он никогда не приходил ни на одно из наших мероприятий и даже не пытался познакомиться с моей семьей или общиной в Новом Орлеане. Все, о чем он когда-либо говорил, — это о создании новой жизни с новыми традициями. Очевидно, на самом деле он имел в виду, что хотел, чтобы я соответствовала его традициям и его жизни.