Глава двадцать пятая

Алия

Я сижу за завтраком со своим братом. Но я не могу перестать думать о Лиаме, обо всем, что было сделано и сказано прошлой ночью.

Я беру свой кофе и смотрю на брата поверх чашки.

― Так ты собираешься сказать мне, почему ты не в университете?

― Разве я не могу без повода навестить свою младшую сестру? ― говорит он, а затем быстро пытается сменить тему. ― Как дела на работе?

― Хорошая попытка, но ничего не выйдет. Джона, почему ты здесь? ― спрашиваю я.

― Другу понадобилась моя помощь, вот я и приехал. Решил заодно заглянуть и к тебе. ― Он смотрит на меня, его глаза внимательно изучают каждую мою черточку. ― Ты выглядишь иначе. Ты в порядке?

Из всех моих братьев Джона волнуется обо мне больше всех. Не поймите меня неправильно, они все беспокоятся. Они все пытаются завернуть меня в вату. Но Джона видит, что скрывается под моей маской. Он видит, какие муки терзают меня.

― Кошмар вернулся, ― говорю я ему.

Когда мы росли, комната Джоны находилась рядом с моей. Он слышал все мои кошмары. Думаю, весь дом слышал, потому что я просыпалась от того, что все мои братья, отец и несколько отцовских солдат стояли в моей спальне. Иногда, когда я была слишком измотана борьбой с собственным разумом, я спала в комнате Джоны, вместе с ним. Он болтал со мной о всяких пустяках, пока я не засыпала. Когда я спала с ним, мне не снились кошмары. Если подумать, прошлой ночью, когда Лиам обнимал меня, у меня их тоже не было.

― Когда они начались? ― спрашивает меня Джона.

― Несколько недель назад.

― И как часто?

― Несколько раз в неделю.

― Один и тот же? ― продолжает он свою линию допроса.

― Всегда один и тот же, ― напоминаю я ему.

― Алия, ты в безопасности. Никто больше не сделает с тобой ничего подобного. Она не сможет к тебе прикоснуться. Никогда. Больше никогда. ― Он сказал ― она, а не ― мама.

Я знаю, что мне не стоит так бояться. Она не вернулась за все эти годы, но что, если вернется? Что, если однажды она будет ждать у моей двери? Или в каком-нибудь темном углу? Я знаю, что это глупо. Но никто никогда не говорил, что страх должен быть логичным.

― Я знаю, ― вру я, а потом решаю поступить как он и сменить тему. ― Расскажи мне о друге, которому тебе нужно было помочь. Это девушка?

― Да ― и нет, я не скажу тебе, кто это.

― Почему? Я ее знаю?

Его лицо становится бесстрастным, холодным, как глыба льда. Так бывает, когда он не хочет выдавать никаких подробностей. Это подтверждает то, о чем я думаю.

― Кто это? Судя по твоему лицу, это кто-то из знакомых.

― Как вообще дела? Как поживают твои подруги? ― спрашивает Джона вместо ответа.

― Все так же. Ничего нового.

― Ты с кем-нибудь встречаешься? ― спрашивает он, и я замираю.

― Что?

― Ты с кем-нибудь встречаешься? ― повторяет он.

― А что? Ты хочешь выяснить это, чтобы заставить его исчезнуть?

― Что-то вроде этого. ― Он улыбается.

― Я бы никогда никому из вас не сказала, если бы это не было действительно серьезно и я не была бы влюблена. Просто имей в виду, что, если я когда-нибудь приведу парня домой… ― Стон Джоны прерывает меня. Я жду, пока он прекратит, чтобы закончить свою мысль. ― Если я когда-нибудь приведу парня домой, это будет значить, что я люблю его. И если с ним что-то случится, я никогда не прощу никого из вас.

― Ты же знаешь, мы просто хотим защитить тебя. Мы заботимся о тебе, Лия. У тебя было дерьмовое детство, и не по твоей вине. Мы должны были остановить это задолго до того, как все выяснилось. Мы должны были знать, что происходит. Ты не понимаешь вины, с которой мы все живем из-за того, что не замечали, ― говорит он мне.

― О чем ты говоришь? ― Честно говоря, я в замешательстве.

― Никто не знал, что она делает. Ты никогда ничего не говорила. А папа… он никогда не перестанет винить себя за то, что позволил кому-то ― кому угодно ― причинить тебе такую боль.

― Это была не его вина. Это я была виновата, ― говорю я.

Джона качает головой.

― Ты ни в чем не виновата. Я знаю, ты думаешь, что это как-то связано с тобой, но я клянусь тебе, что это не так. Она была больна на всю голову, Лия. Проблема всегда была в ней. Не в тебе.

― Она не делала этого ни с тобой, ни с Греем, ни с Винни. Это была я, Джона. Все в порядке. Тебе не нужно пытаться приукрасить ситуацию, ― говорю я ему.

― Нет, с нами она этого не делала, но я бы хотел, чтобы это был я. Я бы поменялся с тобой местами в одно мгновение, лишь бы ты не проходила через это.

Думаю, он бы действительно так поступил. Сколько бы я ни жаловалась на властность своих братьев, я знаю, что это происходит из лучших побуждений.

― Почему она меня не любила? ― Я никогда раньше не задавалась этим вопросом, но, возможно, если я смогу понять, что именно во мне не так, я смогу это исправить.

Может быть, тогда я буду достойна того внимания, которое уделяет мне Лиам.

― Она ревновала тебя. Это была единственная причина. Она хотела быть центром папиного мира. А потом появилась ты, и он был очарован, Лия. Ты всегда была папиной любимицей, черт, я думаю, он любит тебя больше, чем даже свою гребаную хоккейную команду.

Я улыбаюсь.

― Не думаю, что он любит что-то больше, чем свою команду.

― Ты ошибаешься. Ты ― единственная, о ком он заботится больше всего на свете.

― Он заботится обо всех нас, ― быстро поправляю я.

― Да, но о тебе больше. Я смирился с этим, потому что понимаю. Ты и моя любимица. ― Джона ухмыляется. ― И я никогда не хочу слышать от тебя, что ты не достойна любви, потому что это неправда.

― Может быть, ― говорю я, но мне трудно ему поверить. ― Нам пора идти. Мне пора на работу.

Как только я переступаю порог Замка, меня встречает Грей.

― Папа хочет тебя видеть, ― говорит он.

― Зачем?

― Понятия не имею. Пойдем. ― Он протягивает руку, чтобы я шагнула ему навстречу. ― Чем ты занималась прошлой ночью после того, как ушла из бара?

Черт, пожалуйста, скажите мне, что он не знает. Нельзя же понять, что у меня был лучший секс в жизни пару часов назад, просто взглянув, не так ли?

― Я отвезла Лиама домой, а потом вернулась в свою квартиру, где утром меня грубо разбудил Джона. Есть идеи, почему он в городе? ― спрашиваю я, вопросительно выгнув бровь.

― Нет. Я и не знал, ― отвечает Грей, доставая из кармана телефон, видимо, чтобы написать Джоне и узнать, почему он не в университете.

Через несколько минут я захожу в кабинет отца.

― Закрой дверь, ― говорит он.

Грей закрывает за нами дверь, и я сажусь на один из стульев перед папиным столом. Мой брат занимает кресло рядом со мной.

― Ты позвал меня, ― говорю я отцу.

― Как дела у Кинга? ― спрашивает он, и я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Мне нужно поработать над своим покер-фейсом, если я собираюсь продолжать отношения с Лиамом втайне от всех.

― Пока все идет хорошо. Думаю, позитивный пиар работает. Продажи его свитеров выросли на двадцать процентов, и это еще до вчерашней победы, ― говорю я отцу.

― Хорошо. — Он раскладывает ряд изображений Лиама на различных мероприятиях. ― Нам нужно задействовать других парней. Это не должно превратиться в шоу Лиама Кинга. Это команда. Это должно выглядеть как командная работа, ― говорит папа.

Грей берет в руки газетную вырезку, сделанную несколько недель назад, когда Лиам ездил тренировать молодежную лигу. Это фотография, на которой он передает подписанную им шайбу маленькой девочке.

― Где было сделано это фото? ― спрашивает Грей.

― В каком-то местном молодежном центре, ― отвечаю я.

― Каком? ― Он не отрывает глаз от фотографии. Странно.

― Кажется, это один из тех, которые мы спонсируем, немного ниже по дороге.

― Избавься от их тренера. Я хочу сам тренировать этих детей, ― говорит Грей.

Мы с отцом смотрим на него так, будто он сошел с ума.

― Что? Ты не можешь этого сделать, ― говорю я ему.

― Могу и сделаю, ― говорит Грей, складывая вырезку пополам и засовывая ее в карман.

― Ты слишком много времени проводишь в разъездах. Сезон только начинается, и ты будешь часто отсутствовать. Этим детям нужен тренер на весь сезон, Грей. А не тогда, когда ты случайно оказываешься в городе и сам не выходишь на лёд.

― Хорошо, тогда организуй мне разовые тренировки. Я буду помогать, когда буду свободен. ― Мой брат поднимается на ноги и направляется к двери. ― Мне нужно кое-что сделать. Увидимся позже, ― говорит он и выходит.

― Это было странно. ― Я смотрю на отца.

― Да, ― соглашается он, но затем возвращается к разговору о Лиаме. ― Первая выездная игра состоится в следующие выходные. Ты должна поехать с командой.

― Что? Почему? Ты никогда ничего не говорил о поездках, ― жалуюсь я.

― Потому что ты единственная, кто может удержать этого парня от неприятностей. Что бы ты ни делала, это работает. Продолжай в том же духе, ― говорит мне папа. Я почти уверена, что он не стал бы так говорить, если бы знал, что именно я делала с его игроком прошлой ночью.

― Хорошо. Я сделаю все, что нужно.

― Через три недели мы устраиваем прием для «Рыцарей» у себя дома. Убедись, что ты тоже там будешь.

Ненавижу эти званые ужины, которые он устраивает.

― Могу я пригласить своих подруг? ― спрашиваю я.

― Чарли? Конечно.

― Всех, папа.

― Хорошо, но ты будешь работать там, Алия. Я не хочу, чтобы Кинг выставил себя дураком.

― Вообще-то я думаю, что с ним все в порядке, папа. Я не ожидаю, что он сделает какую-то глупость. Он хочет, чтобы все получилось, так же, как и ты, ― говорю я.

― Может быть, но он уже один раз облажался.

― Ты знаешь, почему он избил своего тренера? ― спрашиваю я.

― Нет, а ты знаешь? ― Папа огрызается.

Я подумываю рассказать ему правду. Может, если бы он знал, то стал бы по-другому относиться к Лиаму. Но я быстро передумываю. Если я скажу ему, то тем самым предам доверие Лиама, а этого я делать не хочу. Поэтому я качаю головой, встаю со стула и обхожу стол отца. Я наклоняюсь и целую его в лоб.

― Люблю тебя, папочка, ― говорю я.

― Я тебя тоже, Лия. ― Он кивает в знак того, что на этом разговор окончен. Я уже почти дошла до двери, когда он снова останавливает меня. ― Что Джона делал в твоей квартире сегодня утром?