Финн[120]

Перевод: Magnet

У Финна жизнь не заладилась с самого начала. Он выскользнул из рук акушерки, которая до этого принимала роды у сотен младенцев, и издал свой первый крик, ударившись об пол. Когда ему было пять, в соседнем доме проходила вечеринка. Ему разрешили выйти послушать музыку (в переносных колонках на треногах гремел Шэйн Макгоуэн). Стояло лето и Финн был босиком. Какой-то отвязный тусовщик бросил «бомбочку», которая искрясь фитилём, описала в воздухе дугу и оторвала детский пальчик на левой ноге.

«Случай — один на миллион, — сказала бабушка Финна. И добавила: — Должно быть, палец понадобился Богу для какого-нибудь ангела».

Когда Финну было семь, он с сёстрами играл в парке Петтингилл, а их бабушка сидела рядом на скамейке, попеременно занимаясь вязанием и поиском слов в головоломке. Финна не интересовали качели, ни подвесные, ни в виде перекладины, и он был равнодушен к карусели. А нравилась ему «Спиралька», восхитительная извивающаяся конструкция из синего пластика двадцати футов в высоту. У неё имелась лесенка, но Финн предпочитал взбираться на четвереньках по самой горке — вверх и по кругу, вверх и по кругу. Наверху он садился и скользил вниз к утрамбованной земле. На «Спиральке» с ним никогда не случалось происшествий.

— Может быть передохнёшь от этой штуки, а? — как-то раз спросила бабушка. — Только и делаешь, что катаешься на этой старой «Спиральке». Попробуй что-нибудь новенькое. Может быть, турник. Покажи мне, что ты умеешь.

Сёстры Финна, Коллин и Марси, как раз были на этом турнике, лазали и болтались, как… в общем, как обезьянки. Поэтому, чтобы порадовать бабушку, Финн залез на турник и, вися вниз головой, сорвался и сломал руку.

Его учительница, прелестная мисс Моноган, любила заканчивать урок словами: «Итак дети, чему мы сегодня научились?» В пункте неотложной помощи, когда Финну вправляли руку (выданный ему после этого леденец вряд ли мог компенсировать пережитую боль), он подумал: «Сегодня я научился одному: никогда не отходить от «Спиральки».

В четырнадцать лет, когда Финн в грозу бежал домой после посиделок у своего друга Патрика, у него за спиной ударила молния, да так близко, что прожгла его куртку. Финн упал ничком, ударился головой о бордюр, получив сотрясение мозга, и два дня пролежал в постели без сознания, а когда очнулся, спросил, что с ним случилось. Бесчувственного мальчика заметила Дейрдре Хэнлон (одна из тусовщиц на той памятной вечеринке, где пел Шейн Макгоуэн, хотя «бомбочку» бросила не она), живущая через дорогу. «Я подумала, что теперь-то бедолага Финн точно умер», — сказала она.

Его покойный отец говорил, что Финн родился под дурным знаком. Бабушка (которая так и не извинилась за турник) придерживалась другого мнения. Она сказала Финну, что за каждую ниспосланную Богом неудачу, Он даёт две удачи. Финн обдумал это и сказал, что с ним не случалось такой удачи, которую можно было бы вспомнить, разве что молния не ударила его прямо в темечко.

— Тебе стоит радоваться своим неудачам, — сказала бабушка. — Может быть, тебе повезёт сразу по-крупному, и ты выиграешь в лотерею. Или богатый родственник после смерти оставит тебе всё своё состояние.

— У меня нет богатых родственников.

— Или ты о них не знаешь, — ответила бабушка. Она была из тех, кто всегда оставляет за собой последнее слово. — Когда что-то идёт не так, просто напоминай себе: «Бог задолжал мне». А Бог всегда отдаёт свои долги.

Однако к Финну это пока что не относилось. Впереди его ждала очередная неудача.

В девятнадцать лет Финн бежал после посиделок у своей девушки не потому, что шёл дождь. До «шпили-вили» дело не дошло, но после всех этих объятий и поцелуев он был в крайнем возбуждении. И чувствовал, что нужно бежать или его разорвёт. На нём была кожаная куртка, джинсы, кепка «Кабинтили»[121] и винтажная футболка с логотипом старой рок-группы «Nazareth». Он завернул за угол на Пик-Стрит и врезался в бегущего навстречу парня. Они оба упали. Финн поднялся на ноги и принялся извиняться, но парень уже вскочил и снова побежал, оглядываясь через плечо. На нём также были джинсы, кепка и футболка, что не показалось Финну каким-то невероятным совпадением — в этом городе так одевалась вся молодёжь, как парни, так и девушки.

Финн побежал дальше по Пик, на ходу потирая расцарапанный локоть. Навстречу ему ехал фургон «Додж» с выключенными фарами. Финн не придал этому значения, пока машина не остановилась рядом с ним и из кузова ещё на ходу не выскочили несколько человек.

Двое из них схватили Финна под руки. Он лишь воскликнул: «Э-э!»

Третий произнёс: «В жопу себе экни!» и нацепил на голову Финна мешок.

Что-то кольнуло его чуть выше расцарапанного локтя. Финн почувствовал, как тротуар уходит у него из-под ног, а затем весь мир растворился.

Когда Финн пришёл в себя, он лежал на койке в маленькой комнате с высоким потолком. В углу стояла настольная лампа, но без стола. В другом углу — комод, из синего пластика, совсем как «Спиралька» в парке Петтингрилл. Другой мебели не было. В потолке имелось окно, но оно было грубо закрашено чёрной краской.

Финн сел и поморщился. Голова не раскалывалась, но шея ужасно затекла, а рука болела, как после прививки от ковида. Он посмотрел на руку и увидел, что кто-то прилепил пластырь повыше царапины. Отклеив пластырь, Финн увидел крошечную отметину с красноватыми краями.

Финн попробовал открыть дверь, но та была заперта. Он постучал, а затем забарабанил по ней. Словно в ответ громыхнула песня «AC/DC» «Dirty Deeds Done Dirt Cheap» — не меньше пары тысяч децибел. Финн зажал уши ладонями. Это продолжалось двадцать-тридцать секунд, затем прекратилось. Финн поднял глаза и увидел высоко над собой три динамика. Кажется, фирмы «Боус», дорогие, подумал Финн. В углу над настольной лампой на него смотрел объектив камеры.

В отличие от того раза, когда в него чуть не попала молния, Финн сумел вспомнить, что с ним случилось перед тем, как он отключился, и сразу всё понял. Это было абсурдно, но не удивительно. Похищение — это просто ещё один пример «удачи» Финна Мюрри.

Он снова принялся колотить в дверь и кричать, чтобы кто-нибудь пришёл. Когда этого не случилось, он отступил назад и посмотрел в объектив.

— Там кто-то есть? Наблюдаете за мной? Если да, то, пожалуйста, придите и выпустите меня. Полагаю, вы дали маху. Вам нужен другой парень.

Ответа не было почти минуту. Финн уже собирался прилечь, когда динамики снова заревели. Финну нравились «Ramones», но не на такой сумасшедшей громкости, к тому же в замкнутом пространстве. На этот раз звуковая атака продолжалась около двух минут, прежде чем так же внезапно прекратилась.

Финн лёг на койку и только начал засыпать, когда загрохотала «Cheap Trick». Двадцать минут спустя — лихое саксофонное соло из «Tequila» группы «Champs».

Так продолжалось довольно долго. Вероятно, несколько часов. Финн не мог сказать точно — похитители забрали его часы.

Финн клевал носом, когда дверь открылась. Вошли двое мужчин. Финн не был уверен, что это они схватили его под руки, но скорее всего. У одного из них было приспущенное верхнее веко. Он спросил:

— От тебя стоит ждать проблем, Бобби-О?

— Нет, если вы всё исправите, — ответил Финн. Он едва обратил внимание на то, что его назвали Бобби-О. Подумал, что это просто такое нарицательное имя. Так, например, его отец, увидев на улице шатающегося пьянчугу, всегда говорил: «Вот опять Пэдди О’Рэйли бредёт домой, где обязательно поколотит жену».

— Это тебе решать, — сказал другой, с узким лицом и чёрными, как у хорька, глазами.

Все вышли за дверь — Финн в сопровождении двух мужчин, одетых в чиносы и белые рубашки. Ни у одного из них не было оружия, что немного утешало, хотя Финн не сомневался, что они легко справятся с ним, если он решит доставить им проблемы. Они выглядели крепкими. Финн был высоким, но тощим, как щепка.

Они оказались в комнате с рядами пустых полок. Финн подумал, что это кладовая, или, как сказала бы его бабушка, учитывая размеры помещения, — ледник. В молодости она «прислуживала» в графстве Даун.

Из кладовой они попали в самую большую кухню, которую Финн когда-либо видел. На столе стояла пара пустых тарелок с ложками. Судя по остаткам, в тарелках был суп. У Финна заурчало в животе. Он понятия не имел, когда ел в последний раз. Перед нежничанием Элли приготовила ему яичницу, но Финн полагал, что она давно переварилась. Если пищеварение продолжается, когда вы без сознания. Хотя, что ему мешает? Организм просто продолжает заниматься своими делами. До тех пор, пока может.

Дальше располагалась столовая с полированным столом из красного дерева, достаточно длинным, чтобы сыграть в шаффлборд. Тяжёлые шторы цвета сливы были наглухо задёрнуты. Финн напряг слух, надеясь услышать проезжающие автомобили, но ничего не услышал.

Они прошли дальше по коридору, и мужчина с приспущенным веком открыл дверь справа. Хорёк легонько подтолкнул Финна. В комнате стоял массивный письменный стол. Вдоль стен сплошь книги и папки. Позади стола — тёмно-красные шторы, тоже задёрнуты. За столом сидел мужчина с седыми волосами, зачёсанными назад, как у раннего Клиффа Ричарда. На нём был твидовый пиджак с заплатами на локтях и расслабленный галстук чёрно-коричневого цвета. Загорелое лицо покрывали морщины. Он выглядел ненамного старше отца Финна, когда тот умер.

— Садись.

Финн сел напротив седовласого мужчины. Мистер Приспущенное веко встал в один угол. Мистер Хорёк — в другой. Оба стояли, засунув большие пальцы за пряжку ремня. Перед седовласым мужчиной лежала папка, тоньше, чем те, что беспорядочно громоздились на полках. Он открыл её, взял лист бумаги, глянул и вздохнул.