— Это знал только Купец, — тихо сказал Жора. Яр вздрогнул от этих слов. Воспоминания о событиях за пределами городских стен заставили помрачнеть юношу. Две смерти тяжкой ношей опустились на плечи Ярослава, вжимая в кресло, погружая в себя. — Женька Купцов, что испытания у юношей принимал, пока… В общем, хороший мужик был, ладный, во многих вещах шарил. Он же и обслуживал эти машины для Воеводы, он и топливом занимался. Химичил что-то — неведомо что.

— Ну, спасибо ему посмертное, — громко сказал Игорь. — Только благодаря Купцу мы и едем теперь с комфортом, а не скрываемся по оврагам и кустарникам. Грамотно с соляркой химичил, ничего не скажешь — авто едет, и движок не огрызается.

— А откуда ты знаешь, куда надо? — задал мучивший всех вопрос Джорджик.

— Карта, — коротко бросил лекарь, переключая передачу на четвёртую. Очередной поворот вывел автомобиль на прямую дорогу, уходящую вдаль мимо редких пятиэтажек.

— Карта?

— А? — Потёмкин осознал, что одним словом невозможно всё объяснить, и продолжил: — Да, карта. Она у меня в сумке, в свободное время я изучаю её, как минимум, окрестности того места, где нахожусь. Так проще маршрут строить. Понятно, что места за двадцать лет сильно изменились, но… дороги-то остались, да и надписи на указателях почти всегда ещё можно прочесть. — Игорь указал направо.

И когда мимо проплыла перечёркнутая надпись: «Юрьев-Польский», люди в кабине почти одновременно выдохнули. Для каждого это означало одно: начало новой жизни. Какой она будет? Стоило ли покидать хоть и паршивый, но всё-таки населённый людьми город? Что их там ждёт — во тьме, скрывающей всё вокруг? Что будет, когда новый день покажет им, куда они попали? Не случится ли так, что они променяли хорошую, обжитую крепость на пустой мир, безжизненную пустыню, где правят смерть и чудовища? Где одиночество расползается далеко за пределы пустых городов, а привычная жизнь растворяется в чужеродном пространстве вместе с человеком. Впереди всегда страшнее, чем позади.

Дорога пошла вверх, автомобиль натужно зарычал, но скорости не сбавил. Что для него простой холм? Свет фар распластался вдоль склона, высветив прямую серую ленту и редкие деревца по краям, а вдалеке, на вершине — разбитые остовы машин и… стаю падальщиков, бегущую навстречу. Не менее двух десятков, а может, и больше.

— Етить-мадритить! — только и успела выдохнуть Лида, как автомобиль въехал в самую гущу стаи. Несколько раз подбросило — звери мялись под колёсами, один раз тело пса перекинуло через капот, мазнуло по стеклу внутренностями, оставляя широкий кровавый след, и напялило на арматуру, на крыше. Задняя нога так и осталась жутким «дворником» болтаться на стекле сверху. Пару тварей пришпилило спереди: теперь одну из фар закрыло телом пса, и вдаль светила лишь одна.

— Чёрт, — с досады Игорь хлопнул по рулю ладонью. — Придётся теперь останавливаться и снимать тело!

А затем автомобиль врезался в кучу себе подобных, но старых, ржавых и «убитых», раскидывая их в стороны. Металл заныл, заскрежетал от боли, но «Тигр» выдержал испытание. Броня пятого класса не заметила удара. Ржавый металлолом резво скатился на обочины, а тварь, что прикрыла своим телом фару, растворилась во тьме, вместе с вырванным штырём.

— Проблемы как не бывало, — довольно пробормотал Потёмкин, потом, глянув в зеркало заднего вида, добавил, — да и собаки отстали.

«Тигр» перевалил вершину и устремился вниз, перелетел через ещё надёжный мост, заехал на очередной холм. В зеркалах мелькнул свет. Потёмкин нахмурился и добавил газу: не иначе — преследователи. Кто именно их возглавлял, Игорь не сомневался. Панов мог направить только Грома, хоть тот и оказался за решёткой, благодаря лекарю. Мужчина включил свет в кабине и хмуро бросил назад:

— Жора! Ты говорил, что оружие в этой тарантайке имеется…

— Должно быть!

— Посмотрите под сиденьями. Проверьте в ящиках. Думаю, оно нам скоро понадобится!

Пассажиры рассредоточились по своим местам. Лида с Жорой принялись доставать ящики из-под боковых сидений, а Яр поднял крышку увесистого короба у задней двери с узким окошком на защёлках.

— Тут канистры! — крикнул он Потёмкину.

— Топливо, — пробормотал лекарь. — Твою ж мать! Кто так хранит соляру? Перетащите ящик ближе к передним сиденьям. Я не сомневаюсь, что броня у машины хорошая, но кто знает, из чего они шмалять начнут. Если топливо сдетонирует, нам мало не покажется!

Общими усилиями они перетянули ящик с канистрами вперёд. Затем вскрыли остальные короба — длинные, узкие, зелёного цвета, с чёрной армейской маркировкой.

— В общем, так, — принялся докладывать Жора. — Три АКСУ с патронами, два помповых, четыре пистолета «Стриж», шесть гранат и… что-то с оптикой…

— Что? — тут же заинтересовался Игорь.

— Не знаю, — пожал плечами мужчина. — Я в таких не разбираюсь.

— Ну-ка, поднеси, — Игорь мельком оглянулся, взгляд его на мгновение застыл на протягиваемом Жорой чёрном матовом стволе, потом он поднял бровь и хмыкнул, возвращаясь к управлению. — СВД! Отлично! Отдай Яру: он у нас лучник, а значит, с меткостью всё в порядке. Будет время — научу пользоваться, а пока разбирайте оружие, скоро придётся его использовать.

— Игорь, мне не нужно, — попытался протестовать Яр, не желая принимать протягиваемый Джорджем ствол. — Я лук со стрелами захватил: их в ангаре скинули, когда меня в церковь повели…

— Бери-бери, — прервал его лекарь. — Неужели ты думаешь, что стрелы бесконечные? Или что время будет строгать их? Вряд ли! При хорошем раскладе, если оторвёмся от Грома, до Москвы несколько часов езды. А там — мало ли что или кто… Так что не вороти нос: любое оружие хорошо с боеприпасами, а палка без них так и останется палкой. Металлической или деревянной, но палкой! И дайте Ольге пистолет, покажите, как пользоваться. Кто знает, сколько нам придётся убивать по пути.

А дорога в свете фар петляла, изгибалась, словно змея, то исчезала из вида за очередным пригорком или ныряла в низину, то появлялась, внезапно изменяя направление. Сзади медленно, но уверенно догонял автомобиль преследователей, а спереди ждала неизвестность. Опасность окружала их, словно мир специально открыл охоту на горстку людей, воспротивившихся ему, пытающихся остановить новую катастрофу, которую затеяли учёные.

И только у Яра в голове метались неприятные, но честные мысли: зачем Потёмкин потащил его с собой? Ведь лекарь не мог не знать, что юноша подцепил заразу, и что время уходит, а он медленно, но верно превращается в страшную тварь. Так почему не оставил в Юрьеве, когда Яра хотели казнить? Почему не дал этого сделать? Неужели он знает что-то особенное об этой болезни? Неужели есть спасение? У Яроса сильнее забилось сердце, и призрачная надежда замаячила впереди. Очень хотелось жить, но побыть вне стен, отгораживающих от остального мира, — ещё сильнее. Надо будет узнать при случае у лекаря о болезни, иначе можно свихнуться, не ведая, что впереди…

***

— Нет! Нет-нет-нет-нет, — пелена спала. Митяй словно очнулся ото сна и оказался в кошмаре. Юноша находился в казарме стрельцов. Вокруг царил полный хаос: мебель разломана и раскидана по большому помещению, круго́м мёртвые тела, их части, кровь… много крови. На потолке, стенах, полу. На руках.

На его руках! Митяя!

— НЕТ! — И не руки это вовсе, а странные чёрные отростки, до безобразия обугленные и исковерканные неведомой силой в неузнаваемые, узловатые культяпки с кривыми пальцами. Что это? Сон. Точно, сон! Но ведь в любом сне можно проснуться? Оказывается, не в любом. Он не мог. Митяй бродил среди мертвецов, стараясь не задеть тела ногами, но не получалось: иногда это случалось, и юноша спотыкался обо что-то окровавленное, но чаще поскальзывался на сгустках застывающей крови.

Упал. От осознания совершённого, того, что наворотил: ведь эти трупы — дело его рук, рук чудовища, родившегося в Митяе. Грудь сдавила невероятная тоска. Терпкий специфический запах ударил в нос, отчего сына Воеводы вырвало чем-то тёмным вперемешку с кровью и кусками чего-то, похожего на мясо. Снова вырвало. Глаза жгло, но слёзы почему-то не текли. Их просто не было, как и большей части воспоминаний о произошедшем. Смутные образы, тени… Ведь на него нападали чудовища! Как же так? Почему теперь они все превратились в людей? В знакомых, в стрельцов, в которые и юношу хотели посвятить после испытания. Так что же случилось? Почему он бродит среди мёртвых тел со следами крови на руках? Почему? Почему? Почему…

Шатаясь, Панов вышел в коридор: та же самая картина. Убитые, исковерканные чудовищной силой люди, кровь, оружие, выглядывающее из-под мёртвых тел. Митяй спустился со второго этажа, озирая деяния рук своих. На постоянные спазмы желудка он внимания уже не обращал. Не было сил. Дверь лазарета лежала на полу, и опять тела… тела… Как и в казарме личной охраны Воеводы.

Что-то блеснуло в кровавом месиве, что-то до ужаса знакомое. Митяй похолодел, затрясся, потом присел и дрожащей чёрной рукой вытянул испачканные в крови очки отца. Это что же? Как так? Неужели… взгляд упал на безголовое тело рядом: узорчатую рубашку невозможно было не узнать. Юноша зажмурился от горя, сжал кулаки, отчего стекла очков лопнули, а дужка погнулась. Плечи затряслись, а рот скривился в бесшумном крике: чувства взорвались с новой силой, эмоции вспыхнули, биохимические процессы ускорились, вызвав шок… и Митяй вновь растворился в го́́ре, отдав себя во власть поселившегося внутри монстра.

Существо сидело над мёртвым телом отца, часто-часто дыша и иногда вздрагивая от импульсов боли, пронзающих все внутренности. И в этот момент в помещение ворвались четверо стрельцов. Они дежурили на ближайших башнях, когда услышали шум в стрелецком корпусе и, доложив командиру на главных воротах, бросились проверить.