— Я иду по-королевски!

— Очень смешно!

— Не волнуйся: в душе нет камеры, а на моём аватаре фирменный костюм, вероятность сбоя меньше процента. Половина аванса так работает.

— Наверное, я с другой половины! Как ты вообще управляешь и моешься одновременно?

— Синхронизировал оболочку с тобой, она зеркалит твои движения.

Она помахала рукой, он повторил почти без задержки.

— Это очень удобное решение. Немного повышается риск сбоев...

— Сбоев с отображением одежды? — перебила Виолетта, воображение на секунду представило картину иначе: она стоит посреди улицы и машет рукой голому парню. — Напомню, у меня одно имя, одна репутация. И тема хайлайтов далека от уличной срамоты. Сделай одолжение, понизь риск сбоев или оденься.

Они отошли в сторону. Неожиданно Оганер спросил:

— Слушай, а ты на кого больше похожа: на маму или на папу?

— На маму, а почему ты спросил?

— Видел одного человека — седой такой, чисто бритый, сам, как бритва. Такая отточенная красота.

— Ты решил, что мы похожи?

— Я решил, что твой отец может не одобрить наше общение.

— Вообще, он человек крутой, и субординацию уважает. Как ты мне обычно говоришь? Не волнуйся? — Виолетта насладилась коротким моментом реванша. — Вот и не волнуйся: он с прошлого года в тропиках, уехал помогать маме и дедушке решать споры с их компаньонами. У них проект по экстракции био-лекарства от рака, это поважнее круга общения дочери. А твои ещё интересуются?

Оганер помедлил с ответом, решая, открываться или уклониться.

— Их уже нет. Отца зашибло при обрыве троса в литейке. Мать уволили с товарного склада из-за болезни, она так и не оправилась до конца. Три года плайтмэйтом работала, пока тело совсем не отказало. Мне повезло, что я тогда уже мог сам работать.

Он замолчал. Виолетта чувствовала, что разговор ушёл в области, где Оганер не привык видеть людей. Восторг особого доступа смешался со страхом ответственности, захотелось сменить тему.

— Чем занимался ночью?

— Попросили найти одного человека. Ничего особенного, разве что его нигде нет. Как в текстуры провалился.

— Кстати! — Виолетта засияла. — Вчера перед началом выступление господина Ланкастера я попробовала, менять виртуальность — и у меня получилось! С первого раза! Делала, как ты учил: сначала получились звёзды вместо потолка, потом вместо границы пространства стена с дверью.

— Молодец! Дверь открылась?

— Да. Там был какой-то город, который менялся.

Она снова услышала шум воды.

— Оганер?

Шум воды прекратился, не отключённый микрофон усилил единственный доступный звук — удары капель об пол.

— Прости, я... ты... — он с трудом подбирал слова, думая о чём-то своём. — Ты имеешь в виду, ты видела область, похожую на виртуальный город. И он менялся прямо пока ты на него смотрела?

— Ну да. А что? Что это было?

Он ответил не сразу. Виолетте было непривычно слышать его голос без самоуверенной бравады.

— Слухи о слухах. Якобы, используя дыры в структурах, можно попасть в несуществующую детализированную область, мнимое пространство — в математическом смысле. Тема настолько новая, что не все в неё верят и название ещё выбирают. Я сам её не видел.

— Да ладно! — Виолетта не могла поверить, что в чём-то опередила Оганера. Она едва сдержалась от развития темы, предугадав тяжесть удара по его самолюбию. — Я даже снимок делала, сейчас покажу.

Она открыла свою страничку, пролистала вниз, потом обратно и повторила заново.

— Эй, что значит: «Удалено по требованию Правообладателя»?! Я сама делала снимок!

— Формально, все объекты в Мейси-Тала без дополнительной авторской регистрации принадлежат провайдерам. Сначала они, потом владельцы программы-инструмента и только потом автор.

— Ты хочешь сказать, мои фото не мои?

— С тобой — твои, а фото, где есть только их объекты принадлежат им.

— Это дикий свиндл!

— Они называют это пользовательским соглашением. Будь там самопродажа в рабство, мы бы всё равно подписывали.

— Погоди, я помню, там были люди. Они шли по улице и попали на снимок.

— Невозможно: мнимой области нет, она создалась тобой. Там просто невозможно оказаться раньше тебя. Это были сгенерированные боты, болванки для наполнения сцен.

Расходящиеся потоки мыслей увлекли обоих. Виолетту почти убила потеря первого снимка потустороннего мира Мейси-Тала. Она держала в руках билет к известности на всю сеть, к покорению высот, превосходящих мечты. И потеряла всё из-за отсутствия на фотографии себя, фактически, не сделанного сэлфи. Сэлфи, которыми она жила. Которые делала десятком дублей по никчёмным поводам. Сэлфи, на которое нужно было потратить на две секунды больше времени. Хотелось плакать и выть сильнее, чем от сочетания танжело и фуксии. Она закрыла лицо ладонями, очки сдвинулись, определили снятие и разорвали подключение. Объединённая дополненной реальностью пара распалась.

Модель Оганера продолжала стоять на месте и смотреть в стену здания. Бэйзил смотрел в стену комнаты. В голове звучал собственный голос: «Мнимой области нет. Создалась тобой. Невозможно оказаться. Создалась. Оказаться раньше. Невозможно. Не, возможно. Оказаться. Нигде». Казалось, из кусочков мозаики нужно было сложить какое-то слово, но получались только четыре буквы ругательства. На автомате Бэйзил отметил сигнал прибытия курьера, открыл окно и принял от почтового дрона костюм. Зачем костюм? Очевидно, чтобы надеть. Надев его, Бэйзил, вышел и даже под угрозой смерти не смог бы вспомнить, закрыл ли дверь. Пальцы набирали сообщение на коммуникаторе.

— Нужна встреча. Сейчас.

— Коммит.

Метания по болоту версий не сулили пользы. Для эффективного обдумывания требовалось больше информации. Бэйзил пытался думать о том, что видел на улице, но упрямо возвращался к вопросу: «Его нигде нет или он есть в нигде?»