Гости ушли, вопросы остались. По крайней мере, появились деньги.

— Кортес, отмени мои смены в ресторане. Сэм и Макс валят в путь.

Бэйзил пошёл в глубь района. Таргос-Рыбацкий отличался от новых районов наличием малоэтажных домов, построенных в те времена далёкие, теперь почти былинные. Одной из тусклых жемчужин местной архитектуры был двухэтажный особняк с фонтаном. Одни говорили, что здесь творилась всякая чертовщина, пока некий Дэйв с дробовиком не навёл порядок. Другие, что не Дэйв, а отряд спецназа, и не чертовщина, а захват заложников. Единственное, что споров не вызывало — никто не помнил закрытым канализационный люк рядом с забором вокруг особняка. Вот и сейчас рядом с ним два сантехника в чистеньких комбинезонах спорили на незнакомом языке, богатом непереводимой игрой слов с использованием местных идиоматических выражений, и жестикуляцией сурдопереводчиков с тахилалией.

Бэйзил увернулся от взмахов натруженных рук, вышел к небольшому складу «Дельта-А» и заглянул под приоткрытые подъёмные ворота.

— Здарова, Сиплый. Дэнкроз у себя?

— Я не справочная.

— Да и мне не просто спросить.

— На рынке глянь. Он любит днём по рынку ходить. Владения осматривает.

— Спасибо. Не налегай на «Погань», надо будет аппаратуру носить.

— Отвали.

Маленький овощной рынок находился на соседней улице. Сюда домовые фермеры тащили свои урожаи, радуя местных возможностью поесть настоящее или отбыть с отравлением неизвестными химикатами, если фермер увлекался стимуляторами. Запахи перележавших товаров пропитали прилавки и ближайшие дома, вкусы же почти отсутствовали. По счастью или по несчастью, сравнить с качественными товарами не представлялось возможным. Покупки здесь носили скорее ритуально-символичекий статус. Свернув налево под арку, Бэйзил сразу услышал доносившуюся музыку, как её здесь понимали.

А при государстве всё будет хорошо:

Там всё будет эффективно, и всё можно продать.

Строить связи, делать деньги, и лоббистов ещё,

Чтоб убытки свои муниципалам отдавать.

Не Лучано Паваротти, конечно, зато искренне и каждый мог горланить припев. Бэйзил дождался, пока вопли пройдут апогей истошности, и вошёл в небольшое помещение, сумрачное от дыма травных сборов.

— Здарова, бандиты. Темно тут у вас.

По периметру сидело несколько человек. Их неприкрытые импланты давали интересные отсветы своими разноцветными диодами, индикаторами и просто декоративными подсветками. Полумрак превращал контингент в банду новогодних ёлок. Одни сидели на полу, другие на стульях у ящиков, служивших столиками для бутылок и закусок. Два «интеллектуала» заливали из канистры в кальян мутную жидкость. На высоком барном стуле гитарист подкручивал колки. А в старом бордовом кресле сидел качок-блондин. В Проксити жило много качков, но только у одного джинсы держались на таких широких подтяжках. Бэйзил иногда думал, что Дэнкроз Форневер не расстаётся с сигарой и очками даже в душе. Странности вкусов усугублялись привычкой быстро пустить в ход армейский ботинок. В особых случаях — сразу оба. К счастью, между приёмами допинга Дэнкроз ещё оставался договороспособен.

— Приветствуем короля, детишки! — Дэнкроз отсалютовал сигарой. — С чем пожаловал?

— Люди делятся на две категории: одни сидят в креслах, а другим нужно работать. Я за аппаратурой.

Оспаривать авторитет начальника при подчинённых — величайшая глупость. Бэйзил позволял себе говорить до наглости свободно лишь потому, что другие в комнате не могли позволить такое себе. Пришедший по определению приходил к боссу. Что и как визитёру позволено говорить — решал босс. Считающие, будто решение Дэнкроза может быть неправильным закончились. Физически. Сиплый рассказывал, что говорящий на равных для банды считался неприкасаемым гостем. Говорить с боссом на равных могли только уважаемые люди, а для уважения требовалось говорить на равных и реально соответствовать своим словам. Слабаков и позёров Дэнкроз презирал и объявлял неприкасаемыми в другом смысле.

— Ты взял банк?

— Пауэрбанк. Четыре тысячи, как ты сказал.

— Четыре было сначала, сегодня ты должен шесть.

— Ага, и наградной деревянный пейджер с набором ранцевых аккумуляторов. Четыре с половиной — и твои люди сами заносят на место.

— Ты за кого меня принимаешь, шкет? Если я сказал пять пятьсот, то так и будет.

«Форневер торгуется в обычной манере, значит про долг спрашивали не его. Интересно», — подумал Бэйзил.

— Сколько ты поднимал на сотрудничестве и сколько принесло хранение техники? Сотрудничая, мы приобретаем то, что иначе забирают другие. Бежим, а то всё вкусное съедят. Пятёрки на ваш праздник в самый раз.

Дэнкроз недобро улыбнулся.

— Думаешь, бессмертнее меня?

— Думаю, я лучший покупатель своих железок. Ты — реальный чел, я — реальный чел. А реальные челы завегда могут решить вопрос. Пять сейчас, пятьсот после сборки.

Кончик сигары нарастил красно-оранжевое свечение. Бэйзил достал чек с кодом и не глядя протянул ближайшему человеку. Дэнкроз выпустил струю дыма и кивнул.

— По рукам! Лован, бери Леонарда и Буббу, дуйте на склад к Сиплому, тащите хабар к студенту. И чтобы сервис был без жалоб, а то быстро рожи с берцем познакомлю.

Бэйзил выдохнул. Всё могло пройти хуже.

Через два часа жизнь стала прекрасной. Оборудование заняло прежнее место в ванной комнате. Трубы и шланги опутали радиаторы охлаждения, обеспечивая микросхемы комфортной температурой, а Бэйзила горячей водой. Кортес бодро перекачивал данные в оперативную память. Еда из автомата гарантировала достаток белков, жиров, углеводов и чистой глюкозы, энергетики — бессонную ночь. Погашение счетов получило подтверждение. Вишенкой на торте стало сообщение от Башира: «Ты отменил смены? Если безумное чаепитие удалось, я готов уверовать в учение господина Ланкастера и перестать смеяться над Пинко». Бэйзил перечитал ориентировку, лёг на кровать и приступил к розыскным мероприятиям.