Мои пальцы тянутся к пальцам Элси, а ее — к моим, мы смотрим друг на друга, придвигаясь друг к другу, и я беру обе ее руки в свои.

— Ты самая великолепная женщина в этом мире.

Я не обращаю внимания на священника, когда он прочищает горло, то ли говоря, что хочет начать, то ли приказывая мне вести себя прилично. В любом случае, он может подождать, пока я закончу.

— Спасибо, — шепчет она. — Я переживала, что тебе не понравится платье. Оно такое большое и сверкающее. Я чувствую себя королевской особой.

— Это потому, что ты такая и есть, голубка. Ты — мое все, и я буду заботиться о тебе до конца своих дней. — Я втягиваю воздух в легкие и опускаю рот к ее уху. — Позже я покажу тебе, как сильно я люблю тебя в этом платье... и без него.

— Майкл... на нас сейчас смотрит буквально миллион людей, — говорит она, переводя взгляд налево, где десятки глаз молча наблюдают за нами. — Ты не можешь говорить мне такие вещи.

Я едва заметно усмехаюсь и сжимаю ее руку.

— Мы готовы? — спрашивает священник, и она быстро оборачивается.

— Да, готовы. Простите. — Она нервно смеется, и гости разражаются собственным смехом.

Пока священник начинает, я пытаюсь сосредоточиться на его словах, повторяя все, что нужно, но все, чего я хочу, — это чтобы этот день закончился, и мы с ней остались наедине.

Я не знаю, как долго он говорит, но как только я слышу часть, которая включает в себя поцелуй невесты, я сжимаю ее лицо в обеих руках, смотрю глубоко в ее глаза и показываю ей все способы, которыми этот брак является настоящим.



ЭЛСИ

Я никогда не была на большой свадьбе. Последняя свадьба, на которой я помню себя, была свадьбой моей тети, за месяц до того, как меня похитили, и на ней присутствовало около сотни человек.

Но это? Я даже не знаю, как это назвать. В шатрах расставлено больше столов, чем я могу сосчитать, в центре стоят вазы с пионами и лилиями, на ветках болтаются кристаллы и чайные лампочки. Сверху сверкают люстры, а Майкл держит меня в объятиях, пока мы вместе раскачиваемся под песню, которую я даже не слушаю. Потому что, находясь в его объятиях, я забываю обо всем, кроме его ощущений.

— Тебе нравится? — Его рука скользит по моей пояснице, а моя голова покоится на его груди.

— Да. Это невероятно. Не могу поверить, что это моя свадьба. — Я делаю паузу, откидываясь назад, чтобы посмотреть на него. — Откуда ты знаешь столько людей?

— Это связано с тем, какую жизнь я веду.

Он проводит ладонью по моей голой спине, и по коже пробегают мурашки. Я не могу насытиться этими большими, сильными руками.

Он оглядывает комнату, и его челюсть напрягается, когда он смотрит на меня сзади.

— Все они пялятся на тебя, и мне это не нравится.

У меня перехватывает дыхание. Его выражение лица просто убийственно.

Я смеюсь под нос.

— Ты не можешь запретить мужчинам смотреть на меня, Майкл.

Свободной рукой он хватает меня за шею и притягивает к себе, касаясь губами моих губ.

— Хочешь, я покажу тебе, как ты ошибаешься, моя голубка?

Его зрачки темнеют, веки опускаются от возбуждения, ухмылка приподнимает одну сторону рта. Я делаю вдох — не от страха, а от непостижимого желания.

— Майкл.

К нам приближаются несколько мужчин, и я отвожу взгляд от его лица.

Его рука крепко обхватывает меня, когда они приближаются, и если бы мы были животными в джунглях, он бы зубами разрывал их шеи. Я опускаю голову ему на плечо, обхватывая его руками.

Мужчины передо мной старше, возможно, ровесники его отца.

— Мы просто хотели поздравить вас, босс. Для нас большая честь быть здесь.

Он кивает, выражение его лица безжалостно.

О, черт. Меня только что осенило. Теперь он босс семьи. Это официально. Это то, чего он хотел с того момента, как встретил меня. То, для чего я была ему нужна.

— Поздравляю, миссис Марино, — говорят они мне с укоризненным кивком.

Я благодарю каждого из них, и тут прибывает еще больше мужчин, как будто первые несколько открыли шлюзы. Каждый хочет пожать Майклу руку, сказать ему, что они преданы ему.

Мой желудок подпрыгивает от нервного напряжения. Я замужем за боссом мафии. Я определенно не видела этого в своем будущем. Не то чтобы я действительно видела будущее за последние девять лет.

Но Майкл дал мне его, не так ли? Что-то, к чему можно стремиться. Жизнь, не связанная с постоянными пытками и страхом. С ним я свободна так, как никогда раньше. И в то же время я в кандалах, которых никогда не ожидала.

Его мир равен опасности. Сколько опасностей я смогу вынести?

Но я сказала ему, что попытаюсь, и намерена сдержать это обещание.

Когда последние мужчины уходят, он снова заключает меня в свои объятия, и мы танцуем так, словно никто нас не потревожил. Я вдыхаю аромат его дорогого одеколона, руки обвивают его шею, а взгляд устремлен на меня.

— Я думал, они никогда не замолчат, — хрипит он, подталкивая мой подбородок тыльной стороной пальцев, прижимаясь губами к моим и медленно целуя меня.

И каждый раз, когда он это делает, каждый раз, когда наши рты встречаются, я вспоминаю, как много для него значит снова кого-то поцеловать. Поцеловать меня. Я важна для него. Это единственное напоминание, которое у меня есть, когда закрадываются сомнения, когда мой разум пытается убедить мое сердце, что мы не подходим друг другу.

Вместе мы танцуем еще под несколько песен, прежде чем занять свои места и приступить к еде, которую только что принес один из официантов.

Откусывая небольшие кусочки от своего стейка, я наблюдаю за танцующими гостями и смехом вокруг нас. Но когда я фокусируюсь на двух парах, медленно танцующих в центре, я мгновенно перестаю дышать.

Кончики пальцев холодеют, и вилка, которую я держал в руках, выскальзывает из моей руки и с тяжелым звоном падает на тарелку.

Я не могу дышать. Я не могу дышать.

Весь воздух испарился, как только я увидела их лица.

— Элси? — Майкл зовет меня как будто издалека, как будто я под водой, тону.

Глубже. Ниже.

— Детка, что случилось? Ты дрожишь.

Он проводит рукой по моей руке, но я едва ее чувствую. Моя кожа ледяная. Я вспоминаю, как в последний раз видела тех двух мужчин. Что они сделали со мной...

— Скажи мне, что не так, и я все исправлю, клянусь тебе, — произносит он глубоким баритоном, но это больше похоже на эхо.

Я вскакиваю на ноги, голова кружится, музыка стучит в ушах. Стул падает за мной, и я бросаюсь к выходу, хватаясь за грудь и задыхаясь.

О, Боже. Я умру здесь.

Я не могу дышать. Я задыхаюсь, проталкиваясь мимо гостей, пытаясь вырваться.

Сильные руки обхватывают меня сзади, и я кричу, впиваясь когтями в того, кто это был.

— Это я, голубка. Это Майкл, детка. Шшш. Я здесь.

Я поворачиваюсь на его голос, мои глаза наконец встречаются с его глазами, и я разражаюсь тяжелыми рыданиями.

— Иди сюда. — Он обхватывает меня за спину и прижимает к себе, пока я плачу. — Я держу тебя. Ты в безопасности.

— Я не могу вернуться. Я не могу смотреть на них. — Я задыхаюсь.

— Кто? На кого ты смотрела? — Он отклоняется назад и прижимается к моей щеке, преданность выплескивается из его застывшего взгляда. — Скажи мне, кто они, и, клянусь, я заставлю их заплатить.

— Не заставляй меня говорить это, Майкл. Пожалуйста, — плачу я, слезы катятся по моим щекам.

— Кто-то здесь причинил тебе боль?

Мой подбородок дрожит, и я киваю, опустив глаза.

— Ты скажешь мне, кто именно, и с ними разберутся, — ворчит он, его ноздри расширяются, когда я поднимаю взгляд.

Его глаза полны свирепости, и я знаю, что он имеет в виду то, что говорит.

— Что ты будешь делать?

— То, что должно быть сделано. — Он тянет обе ладони к моим бедрам. — Я не могу найти их всех, но я могу дать тебе это, голубка. Так позволь мне.

Он зарывается лицом в мою шею, вдыхая воздух долгими вдохами, как сломленный человек, поклявшийся все исправить единственным известным ему способом.

— Я клянусь... — говорит он, отстраняясь. — Они искупят свои грехи и будут молить тебя о прощении, прежде чем умрут.

Я делаю несколько глубоких вдохов, гнев постепенно заменяет панику. Они заслужили это. Они должны заплатить. Я наклоняю подбородок к мужу, который обещает сделать все, чтобы обеспечить мою безопасность, и рассказываю ему, что со мной сделали.

— Они не должны были снимать маски...

Мои глаза блуждают вдалеке, как будто это происходит снова.

— Но они были пьяны и неряшливы, — объясняю я с неровным вздохом. — Они сняли их, когда жестоко насиловали меня и еще одну незнакомую мне девушку.

Его грудь вздымается, когда он слушает, а пальцы впиваются в мои бедра. Он едва сдерживается. Под дорогим костюмом скрывается темный дикарь, и я собираюсь встретиться с ним.

Я смотрю на него, привязывая себя к нему, а не к ужасам прошлого, и произношу слова вслух.

— Они издевались над нами, жгли нас сигаретами, когда мы кричали, чтобы они остановились. Но они держали нас и продолжали причинять боль. Они били ее, Майкл, — плачу я. — Били так сильно, что убили ее. Ей было лет шестнадцать.

Его глаза закрываются, тело дрожит от ярости. Он проводит рукой по лицу, глаза становятся круглыми.

— Я вырву каждую чертову конечность из их тела. Они заплатят за это, детка.

Вокруг него кипит ярость, но когда он смотрит на меня — действительно смотрит — его глаза становятся нежными, и я снова чуть не плачу. Он обхватывает мое лицо с обеих сторон.

— Ты укажешь мне на них, голубка. Хорошо?

Мои брови нахмуриваются.

— Не бойся. Здесь они не смогут тебя тронуть. Вся власть в твоих руках. Ты слышишь меня?

Я судорожно киваю, новые слезы наполняют мои глаза. Он достает из кармана платок и вытирает слезы под моими ресницами. Когда его губы встречаются с моим лбом и остаются там на долгие, мучительные секунды, мое сердце... оно полностью болит от того, как сильно я стала заботиться о нем.

— Я сделаю для тебя все, что угодно, — вздыхает он, беря меня за руку.

— Я знаю, что сделаешь. — Я подношу костяшки его пальцев к своим губам, целую их, и мы вместе идем обратно в шатер.