— Эй! — вскрикиваю я, но уже смеюсь, когда он шлепает меня по заднице и выносит за дверь.

— Не шуми там. Мне нужно трахнуть тебя как минимум дважды, прежде чем София проснется.

Часы в нашей комнате показывают семь, и, к счастью для нас, она еще крепко спит, когда мы спускаемся по лестнице.

— Всего два раза, муж? Неужели мы теряем выносливость в старости?

Он хихикает и сильно шлепает меня по заднице.

— Сейчас ты действительно получишь, детка.

— Доброе утро, вы двое, — говорит Перл из кухни, как раз когда мы входим, губы сжаты в знающей улыбке, когда он опускает меня на ноги.

— Доброе утро. — Он прочищает горло и говорит тоном босса, который так чертовски привлекателен.

Но я знаю его настоящего. Беззаботного Майкла. Того, кто смеется со мной так, будто никто не смотрит. Того, кто обнимает меня, когда мне снятся кошмары, пока я снова не засну. И мне нравится знать, что у меня есть то, чего нет ни у кого другого. Потому что этот человек — самый прекрасный из всех.

— Вы двое хотите позавтракать?

— Не сейчас. Я должен кое-что показать Элси. — Он берет меня за руку и сжимает, и мое сердце сжимается в ответ. — Если София проснется, держи ее на кухне.

— Конечно. — От знающего выражения на ее лице у меня горят щеки.

— Спасибо, — говорит он, вытаскивая меня из комнаты.

— Тебе обязательно было это говорить? — шепчу я, пока мы идем прочь. — Она подумает, что мы озабоченные животные или что-то в этом роде.

— Судя по тому, как ты выкрикивала мое имя прошлой ночью, я бы сказал, что один из нас им является.

— Заткнись! — шепчу я, шлепая его по груди и хихикая.

Мои щеки вспыхивают еще больше, когда он смотрит на меня с глубокой ухмылкой. Он тащит меня за руку в свой кабинет.

— Подожди здесь, — говорит он, подходит к своему столу и что-то берет.

— Это галстук? — Мои глаза увеличиваются. — И что мы с ним сделаем?

Он хихикает.

— Это единственное, что у меня есть, чтобы завязать тебе глаза.

Мой пульс бьется, тело становится твердым.

— Я... э...

Образы того, как мне завязывали глаза, когда везли в секс-клуб, внезапно нахлынули на меня до головокружения, до покалывания в руках и сдавливания горла. Я хватаюсь за грудь, учащенное дыхание вырывается из меня.

— Эй... детка... эй.

Я едва вижу его, едва слышу, мои чувства размыты и притуплены.

— Я здесь, — говорит он. — Все в порядке. Черт, прости меня. Я не подумал.

Его руки обхватывают меня, и он держит меня, защищая, несколько секунд. Минуты. Не знаю, как долго, но я наконец-то чувствую, что мой пульс замедляется.

— Ш-ш-ш. Я держу тебя, голубка. Прости меня. Черт, прости меня. — В его голосе слышится страдание.

Постепенно, благодаря его заверениям, выводившим меня из тени, я начинаю выбираться из кошмара, в который меня затянуло.

— Мне... мне жаль. — Мое тело вздрагивает от затяжных вдохов.

— Тебе не за что извиняться. — Он вытирает мне глаза большими пальцами, а я даже не заметила, что плачу.

— Они завязывали нам глаза, когда везли нас в это... это место. — Я сглатываю, чтобы не пересохло в горле.

Его челюсть сжимается, вена на шее пульсирует.

— Пожалуйста, прости меня. — Его брови напрягаются, а ладони приближаются, удерживая мое лицо.

— Все в порядке. Ты не знал.

— Я должен был. — Он выдыхает. — Нам не обязательно делать это прямо сейчас. Давай просто вернемся в постель, где я смогу тебя обнять.

— Нет. — Я качаю головой. — Покажи мне, что бы это ни было. Пожалуйста. Мне сейчас очень нужно отвлечься.

— Хорошо.

Но он не делает никаких попыток сдвинуться с места. Вместо этого он опускает свой рот к моему в медленном, неторопливом поцелуе, и его губы остаются там еще долго после того, как он останавливается. Его рука крепко сжимает мой затылок, дыхание тяжелое, как будто он изо всех сил пытается отпустить меня. Как будто он винит себя за все, через что я прошла. Но я понимаю, почему он не мог нам помочь. У него есть дочь, она — его мир, и так и должно быть.

Он отстраняется, подносит мою руку ко рту и целует ее в верхнюю часть. И с прерывистым вздохом он выводит меня из своего кабинета и ведет по длинному коридору, пока мы не останавливаемся перед белой дверью в комнату, в которой я еще не была.

— Я пытался сохранить это в тайне с тех пор, как мы вернулись, и вот, наконец, все готово.

Мое сердце учащенно бьется, на этот раз от волнения, пока я провожу взглядом между ним и дверью.

— Открой ее.

Предвкушение бурлит в моей груди, когда он отпускает мою руку и медленно открывает то, что скрывал.

— О, Боже...

Я закрываю рот ладонью, по телу разливается тепло, шок и благоговение борются за место в моем сердце.

— Ты... ты сделал это? — Мне трудно говорить. — Для меня?

— Значит ли это, что тебе нравится? — спрашивает он со смехом.

— О, Майкл... — Мой голос — это тихий выдох, слезы текут из каждого слова, не в силах сдержать масштабы того, что я чувствую. — Это...

Остаток слов застревает у меня в горле.

— Я... я не могу поверить, что ты сделал это для меня, — плачу я, бросаясь в его объятия.

— Я сказал тебе, что моя жена ни в чем не будет нуждаться, и я имел в виду каждое слово. — Он крепче прижимает меня к себе. — Я хочу дать тебе все, что ты упустила. Ты заслуживаешь место, которое будет принадлежать только тебе, где ты сможешь петь и читать от души.

Собственная библиотека и музыкальная комната. Вот что он мне подарил. Он ведет меня дальше внутрь.

— Мне это нравится.

Я впитываю открывающееся передо мной зрелище: большая комната с книжными полками от пола до потолка, некоторые пустые, некоторые полные, а с другой стороны — рояль и, похоже, небольшая студия звукозаписи с большим количеством оборудования, чем я могла бы себе представить, что с ним делать.

Мой взгляд останавливается на нем, на этом человеке, который сумел заставить меня поверить, что хорошие люди существуют и что он каким-то образом один из них.

— Ты хоть понимаешь, что это для меня значит? — Я снова смотрю на него, не в силах выразить словами свои чувства.

Он улыбается, пока я глотаю слезы.

Его взгляд непоколебим, а в глазах плещутся эмоции.

— Я рад, что могу подарить тебе что-то, что значит для тебя так же много, как и ты для меня.

Я задыхаюсь, обхватываю его за шею и прижимаюсь губами к его губам. И я целую его. Медленно. Страстно. Намеренно. И в нашем поцелуе, я надеюсь, он поймет, что уже дал мне достаточно.

Сотовый телефон звонит раз, два, но никто не отвечает. Я тут же роняю телефон на колени, мой живот сводит узлом.

Спустя несколько часов я дрыгаю ногой в музыкальной комнате, не в силах снова взять телефон, чтобы набрать номер маминого сотового. После того как Майкл нашел его, я поняла, что у нее остался тот же самый, что и до моего похищения.

Что я ей скажу? У нее будет миллион вопросов. Мои родители захотят найти меня и вернуть домой. Но это будет невозможно.

Вздохнув, я кладу голову ему на плечо, и его рука обхватывает меня, защищая.

— Все в порядке, детка. Тебе можно нервничать. Не торопись. — В его голосе звучит нежность, но это ничуть не успокаивает меня.

— Я даже не знаю, что сказать. Просто... — Я тяжело вздохнула.

— Просто скажи ей, что с тобой все в порядке. Что ты в безопасности. Что ты скоро вернешься к ней. Это все, что она захочет знать.

Я нахожу в себе мужество снова поднять телефон и набрать ее номер.

И на этот раз, когда он звонит, кто-то действительно отвечает.

— Алло? Кто это?

Я отшатываюсь назад, с дикими глазами смотрю на Майкла и качаю головой, в глазах стоят слезы.

Я не могу, — произношу одними губами.

— Алло? Кто-нибудь есть? — спрашивает мама.

В ее голосе звучит радость. Почему я должна идти и рушить их жизнь? Что, если им так лучше?

— Поговори с ней, — шепчет он, проводя костяшками пальцев по моей щеке.

— Я...

Мои глаза расширяются, потому что это слово не было сказано шепотом. Она услышала меня.

О, Боже.

— А-алло? — Ее тон понижается. — Что ты сказала?

Она делает паузу, но я все равно слышу дрожь ее дыхания.

Узнает ли она меня? Может ли быть, что после стольких лет она помнит мой голос?

— Скажи что-нибудь. Пожалуйста, — умоляет она, и меня захлестывает волна парализующих эмоций.

— Мне очень жаль, — тихо плачу я, не понимая, за что именно прошу прощения.

Но все, что меня встречает, — это суровая тишина.

Однако ее вздох раздается по всей линии. Она знает. Она должна знать.

— Эл..., — задыхается она. — Я... о Боже. Это... это... это действительно ты?

— Мама, — всхлипываю я.

Мое зрение затуманивается, тело сотрясается от рыданий, и я не могу больше ничего сказать.

— Элси? О Боже, Элси! Малышка! — Теперь плачет она. — Как? Мы думали...

Она не заканчивает. Она продолжает плакать. Но я знаю, что она хотела сказать, что думала, что я умерла. После стольких лет кто может их винить?

— Где ты? — задыхается она, в ее тоне звучит паника. — Тебе сейчас угрожает опасность?

— Нет, я в безопасности. Я в порядке.

Она выдохнула с облегчением.

— Кто тебя забрал? Пожалуйста, мы должны вернуть тебя домой. Твой отец на работе, но я могу связаться с ним сейчас, и мы оба приедем за тобой.

— Я могу только представить, как тебе было страшно, мама, — шепчу я. — Но теперь со мной все в порядке. Просто я пока не могу вернуться домой.

— Что ты имеешь в виду? — Слова вырываются наружу. — Там кто-то есть? Они причиняют тебе боль?

— Нет. Никто меня больше не обижает, — плачу я, глядя на мужа, а он берет мою руку и кладет ее себе на колени. — Теперь я в безопасности.

Она плачет и плачет. И я позволяю ей.

Она всхлипывает, прежде чем сказать:

— Я должна позвонить твоему отцу. Мы должны ему рассказать. — Она всхлипывает. — О, Элси, мы так по тебе скучали. Мое сердце. Ты — мое сердце. Каждый день без тебя был мучительным.

Ее дыхание становится поверхностным.

— Мы так старались найти тебя. Полиция сдалась, но мы так и не нашли. И по сей день. — Она делает секундную паузу. — Я ищу в Интернете пропавших и ставших жертвами торговли людьми девушек.

— Мама... — Мое сердце разрывается, и я плачу.