ГЛАВА 17



ЭЛСИ

Вода бьет по моему лицу, и я чувствую себя почти как утопающий. Интересно, каково это — утонуть? Я бы хотела найти более легкий путь, менее болезненный. Я уже достаточно настрадалась.

С самого начала, когда нас забрали, началась боль. И с каждым годом она становилась все сильнее. Когда нас забрали в первый раз, нас с Кайлой привезли на пустой склад, вокруг которого стояли клетки, каждая из которых была заполнена женщинами и детьми.

Я пыталась бежать, укусила одного из похитителей за руку и вырвала кусок его плоти. Потом он избил меня. Через несколько дней меня и двух случайных девушек затащили в машину, завязали глаза и надели на голову тканые мешки.

Когда мы приехали, нас троих бросили в комнату. Но мы были не одни, и в тот день... в тот день я по-настоящему поняла, насколько злыми могут быть люди.



— Шшш, — говорю я девушке, имени которой я не знаю. — Все будет хорошо.

Но это ложь. Я уже чувствую, как горит мой язык, когда я произношу эти слова вслух.

На красном бархатном диване сидят трое мужчин, черные маски закрывают верхнюю половину их лиц, на губах каждого из них застыла зловещая усмешка. Их костюмы так же темны, как и души, которых у них больше нет. Потому что поступать так с нами — бесчеловечно.

Девушка плачет громче, прикрывая грудь руками. Она выглядит как моя ровесница. Восемнадцать, максимум девятнадцать.

Другая девушка рядом со мной, может быть, на пару лет старше. Я не могу сказать точно. Я их не знаю.

Но я — это они.

Мы все одинаковые. Каждая из нас.

За последние несколько месяцев мужчины столько раз совершали над нами насилие, что я сбилась со счета. Я пыталась отгородиться от них, лежала и надеялась, что если я не издам ни звука, они меня не ударят. Но они обычно бьют.

Есть те, кто предпочитает просто покончить с сексом, но другие... их аппетиты гораздо развратнее. И у меня жуткое чувство, что мужчины, которые были до нас, испытывают то же самое возбуждение. Как только они закончили с нами, как только они заплатили нашим похитителям, нас вернули обратно в клетки.

— Опусти руки, — требует мужчина, сидящий посередине, и с яростным вздохом поднимается со своего места и подходит к ней. — Если мне придется попросить тебя еще раз, я заставлю тебя сделать это, и тебе не понравится, когда я это сделаю.

— Просто сделай это, — говорит другая женщина, ее голос срывается на крик, на ее лице синяк от мужчины, с которым она была прошлой ночью.

Но девушка не опускает руки, закрываясь от их взглядов.

Мое тело обнажено для них, руки по бокам. Борьба с ними ничего не изменит. В конце концов, они добьются своего. Борьба имеет смысл только тогда, когда у тебя есть шанс победить. А с ними у нас его нет.

Когда она не делает того, что он хочет, он ворчит от досады. Он поднимает с пола свой ремень. И с жестокостью, запечатленной в его взгляде, проводит им по ее дрожащему бедру.

В глазах застыл ужас, пульс раскалывает сердце на две части.

Он выхватывает его и ударяет ее по предплечью.

— Опусти эти чертовы руки. Твое тело будет нашим, хочешь ты этого или нет. — Свободной рукой он грубо хватает ее за волосы и тянет вверх, его лицо приближается, обнажая зубы. — Ты дорого стоила. И я и мои друзья будем наслаждаться каждым пенни из того, что мы заплатили.

Он ударяет ее по бедру, и она вскрикивает, ее руки трясутся от рыданий.

— Прекрати! — говорю я ему. — Ты делаешь ей больно.

Его глаза смотрят на меня, но в них нет жизни. Тьма — единственное, что в них есть.

— Если ты не закроешь рот, ты будешь следующей.

Эти слова повергли меня в панику. Я не хочу, чтобы это была я, но я не хочу, чтобы это была и она.

Мое тело содрогается, когда он снова бьет ее, на этот раз сильнее, прямо по спине. И со следующим ударом в живот она падает на пол, а он повторяет это снова и снова.

— Ах ты, гребаная шлюха! — кричит он, нанося ей удары до тех пор, пока кровь не просачивается из рубцов на ее спине.

Мое сердце колотится до боли в груди, слезы льются нескончаемым потоком, я плачу, а девушка рядом со мной безутешна. Я смотрю на двух мужчин, которые с безучастным видом сидят и наблюдают за происходящим, держа в руках по бокалу. Для них это развлечение. Они наслаждаются этим, как будто смотрят спектакль.

Он опускает ремень, вдавливает ботинок в ее спину, она лежит и хнычет, а его нога зарывается все глубже. И прежде чем я успеваю остановить себя, я бегу к маленькому столику, стоящему всего в футе от меня, и беру единственное оружие, которое могу найти: нож для колки льда.

С гортанным криком я бросаюсь к человеку, который держит бедную девушку на полу. Он мгновенно поворачивается, злобно оскаливает рот, отпуская ее, и медленно идет ко мне. Я остаюсь на месте, пульс стучит так громко, что у меня кружится голова.

Двое других мужчин ничего не делают, только смеются. Они думают, что это смешно. Что я — шутка.

— Ты сука. Теперь ты за это заплатишь. — Он хватает меня за руку, пытаясь вырвать нож из моей руки.

И ему это почти удается. Он почти вырывает ее у меня, хотя я сопротивляюсь, сжимая пальцы изо всех сил.

Но как только я думаю, что все кончено, что он собирается меня убить, вторая девушка прыгает ему на спину, царапая когтями его лицо и издавая рычащий крик, как зверь, попавший в клетку и наконец-то освобожденный.

— Гребаные шлюхи! — огрызается он, выкручивая ей руку и бросая ее на пол спиной ко мне. — Я заставлю вас, сучки, пожалеть об этом.

Он поднимает ногу, готовый топнуть по ее животу, но не замечает меня. Ледоруб все еще в моей руке, я на цыпочках иду за ним. Мужчины продолжают смеяться, не обращая внимания на то, что кто-то вроде меня может расправиться с одним из них. Не раздумывая ни секунды, я вонзаю ледоруб в шею мужчины, как можно глубже.

Он замирает, когда я отступаю на шаг назад. Его нога, как свинец, падает на кафельный пол.

— Черт..., — говорит второй мужчина, и оба быстро вскакивают со своих мест, хватая меня сзади, пока ледоруб все еще зажат в нем.

Не удержавшись, он поворачивается и с грохотом падает.

— Кто теперь смеется? — Жестокая ухмылка овладевает моим лицом, гнев разгорается в моем нутре.

— Ты действительно сделала это, девочка. — Голос мудака, стоящего позади меня, пробирается по моей шее, и я практически чувствую вкус поганого спиртного на его дыхании, когда он крепко обхватывает меня за шею.

Другой достает из кармана телефон и набирает номер, а когда кто—то отвечает, говорит:

— Ты нужен нам во второй комнате.

Через несколько секунд дверь открывается, и входит Агнело, человек, который купает мое тело в абсолютном страхе.

— Ну и дела! — Он проводит рукой по зачесанным назад черным волосам и с грохотом захлопывает дверь. — Кто из них это сделал?

Тот, кто его назвал, наклонив голову, делает жест в мою сторону.

Агнело бросает в мою сторону смертельный взгляд и медленно поднимается. Я вздрагиваю всем телом, с трудом сглатывая.

Его рука протягивается и хватает меня за подбородок, угрожающе глядя на меня.

— Ты знаешь, что ты сделала? Кого ты убила? Какой беспорядок мне придется разгребать из-за тебя?

Он ударяет тяжелой ладонью по моей щеке. Я вскрикиваю от резкого укуса, а второй мужчина жестоко смеется над моим ухом.

— Тебе нечего сказать, сука? — Агнело снова дает мне пощечину, и старшая девушка задыхается от крика.

Та, которую били, едва шевелится. Я думаю, не умерла ли она уже.

— Я бы сделала это снова. — Я рычу, даже когда слезы текут по моему лицу.

Я не позволю им напугать меня. Я не боюсь смерти. Смерть лучше, чем это.

— Приведи мне другую девушку, — требует Агнело.

Мужчина повинуется, хватает старшую девушку за руку и заставляет ее встать, хотя она и спотыкается на ногах.

Рука Агнело опускается на ее бедро, морщины на его лбу становятся все более отчетливыми, а брови поднимаются. Его пальцы медленно сползают вниз между ее ног, лаская ее.

— Какая ты красивая... Жаль, что ты сегодня умрешь.

Она вздрагивает, ее плечи сотрясаются.

— П-пожалуйста. Прости меня. Не убивай меня.

— Теперь уже слишком поздно.

Он подходит ко мне, лезет в карман и достает пистолет.

О, нет.

Я закрываю глаза, и дыхание с трудом пробивается сквозь легкие.

Не смотри. Просто не смотри. Все будет быстро. Тебе больше не придется страдать.

Мысленное ободрение ничуть не помогает унять панику, бьющуюся внутри меня.

— Возьми пистолет.

Голос Агнело прорывается сквозь мои мысли, и я смотрю на него, обнаруживая протянутую ко мне руку с оружием.

— Что? — шепчу я.

Неужели он ждет, что я покончу с собой? Я не могу этого сделать. Разве?

— Возьми пистолет. Сейчас же! — рычит он.

Я отшатываюсь назад, слезы текут по щекам, трясущаяся рука тянется к пистолету. Я успеваю схватить пистолет, как стоящий за мной человек отпускает его.

Агнело хватает меня за руку, пистолет дрожит в моей ладони, пока он ведет меня к девушке.

Что он делает?

Когда я стою перед ней, вглядываясь в ее побледневшее лицо, в ее наполненный слезами взгляд, мне хочется только одного — взять ее и убежать. Но нам некуда бежать. Не от наших похитителей. Они найдут нас где угодно.

— Пристрели ее, — говорит Агнело сзади меня.

Я резко оборачиваюсь к нему.

— Чт-что? Нет.

Мой пульс бьется в голове, снова и снова, пока голова не закружится.

Пожалуйста, скажите, что я неправильно его поняла. Пожалуйста!

— Или пристрели ее, или я убью вас обеих.

Я сглатываю, преодолевая боль, застрявшую в горле.

— Я не буду ее убивать. — Моя нижняя губа дрожит. — Тогда убейте нас обеих.

Он усмехается.

— У тебя есть яйца. Надо отдать тебе должное.

Он лезет в карман и достает телефон.

— Что ты делаешь? — Страх струится по моим рукам, мурашки бегут по коже, как будто их пришили к моей плоти.

— Звоню одному из своих парней, чтобы он убил обеих твоих подруг.

— Нет! — Я бросаюсь на него. — Пожалуйста! Не делай им больно. Я... я сделаю все, что ты хочешь. Что угодно. Только не это.

Грудь вздымается. В горле пересохло. Я не могу убить другого человека. И не буду.