Набравшись храбрости, я открываю дверь, чтобы встретиться с ним взглядом. Но тут меня поражает вид его голой спины, и я внутренне задыхаюсь. Его загорелая кожа полностью обнажена. Твердые, четко очерченные мышцы напрягаются, когда он готовится натянуть на себя футболку.

Я не хочу чувствовать себя так. Сжатие в моем сердце, хриплое дыхание. Я не хочу ничего из этого, но он все равно заставляет меня это почувствовать.

Он резко поворачивается, натягивая на себя белую футболку, пара серых треников свободного покроя низко сидит на бедрах. Его пресс проступает даже через хлопок.

Боже мой, этот человек выглядит так же хорошо в повседневной и домашней одежде, как и в костюме.

Он не замечает моего пристального взгляда, одаривая меня натянутой ухмылкой. И когда я решаюсь посмотреть ему в глаза, по-настоящему посмотреть, я вдруг оказываюсь в них, не в силах смотреть куда-либо еще, кроме как на него. Его взгляд застилает грозовая дымка, когда он медленно опускает эти глаза к моим ногам, словно я — блюдо, которое он с удовольствием попробует. Сердце колотится в груди, дыхание замирает в легких.

— Футболка на тебе хорошо сидит, — наконец говорит он, и слова вырываются у него с трудом.

Я провожу руками по бокам, не в силах больше терпеть то, как он меня осматривает. Моя кожа теплеет, как будто его большие, сильные руки находятся на мне, на обнаженной плоти под одеждой. Мои соски затвердели, и я практически бросилась на кровать, не желая, чтобы он видел меня такой, чтобы знал, что я чувствую.

— М-м-м... — Я стараюсь сохранять уверенность в каждом шаге.

Незаметно я опускаюсь на одну сторону кровати, проскальзывая под самое мягкое одеяло, которое я когда—либо чувствовала. Белый пух похож на облако.

Он быстро выдыхает, опускается рядом со мной, выключает лампу на тумбочке и превращает мой мир в темноту. Но я хорошо знаю темноту.

— Спокойной ночи, голубка, — шепчет он, и я слышу тяжелые раскаты его дыхания, а я повторяю их.

Как я могу так спать, зная, что его большие, сильные руки рядом со мной?

Я переваливаюсь на бок, сжимая бедра, пытаясь заглушить желание к нему. Но это бесполезно. Моя жажда слишком сильна.

Я усилием воли закрываю глаза, концентрируясь на комфорте этой кровати, ценя то, что у меня действительно есть кровать, на которой можно спать. В том доме мы, девочки, все спали на грязных матрасах. Катушки в них практически протыкали спину. Но это не было даже близко к тем ужасам, которые мы пережили. С нами всегда происходило что-нибудь похуже. Что-то новое, от чего мы не могли убежать.



— Ини, мини, мини, мо. Кто из вас должен идти?

Он стоит перед нашими обнаженными телами, когда мы с криком обнимаемся. Некоторые уже мертвы на полу, их головы с пулей между глаз.

Чад — один из тех, кто выносит мусор — нас, как мусор. Он один из их чистильщиков. Или лучше сказать — убийц. Когда он переступает порог дома, меня охватывает паника, потому что я знаю — мы все знаем — кто-то из нас сегодня умрет.

Убить нас мало, но на выходе они выскребают каждую унцию нашего достоинства. Они заставляют нас раздеваться, показывать им все, а мы умоляем остаться в живых.

Еще один день. Разве не смешно молить о жизни, когда ты уже столько раз думал о смерти?

— Итак, Бри, я спрошу еще раз. Где деньги на чаевые, которые ты украла у босса?

— П-п-пожалуйста. — Она вздрогнула, светлые волосы спутались на плечах, все ее тело дрожит, щека кровоточит от пореза, который он нанес ей ножом. — Я не брала никаких денег. Я бы никогда не взяла.

— Неправильный ответ.

Выстрел.

Анна падает, и ее тело с грохотом сваливается на пол, а остальные кричат и плачут. Бри всхлипывает, обхватив дрожащими руками свою грудь.

— Пожалуйста, я не делала этого. Я бы не стала! — плачет она, ее когда-то яркие голубые глаза теперь потускнели.

Кайла рыдает рядом со мной, одной рукой закрывая рот, другой — все, что может, из своего тела.

— Тони говорит, что ты это сделала. Он видел, как ты забирала его из клуба. Мы просто не знаем, где ты его спрятала.

— Я не знаю, о чем он говорит. Я не краду. Я отдала все Тони в тот же день.

Тони подходит к ней, грубо хватает ее за челюсть и плюет ей в лицо.

— Ты называешь меня гребаным лжецом, шлюха?

Его рука вырывается, и он дает ей такую пощечину, что она падает на колени.

— Вставай, блять, на ноги, уродливая сука. — Он хватает ее за руку и дергает вверх. — Просто убей ее, Чад. Из-за нее мы теряем хорошие тела.

— Я не подчиняюсь твоим приказам. — Он смотрит на Тони зловещим взглядом, зеленые глаза наполнены яростью.

Тони поднимает руки вверх, затыкаясь. Чад может быть молод, на несколько лет моложе моих двадцати пяти, но он так же опасен, как Бьянки. У него нет совести. Он убивает так, будто это ничего не значит. Он практически улыбается, глядя, как кровь просачивается сквозь тела на полу. А Тони — всего лишь водитель, который возит нас в клуб и обратно. Он один из многих.

— Да ладно, Бри. Ты все равно умрешь. — Чад язвительно усмехается. — Почему бы тебе не спасти остальных девушек и не сказать мне, где деньги?

Но она только плачет, потому что не брала их. Я готова поставить на кон каждый цент, которого у меня нет. Бри — милейшая девушка. Я их до смерти боюсь. Если бы кто-то что-то украл, я бы поставила на Джордана. Но я бы не хотела этого и для нее. Ни для кого из них. Если бы только кто-нибудь нашел нас и спас. Я пытаюсь перевести дыхание, слезы текут по щекам, как ливень.

Тони вышагивает перед Вито и Джузеппе, которые спокойно наблюдают за происходящим. Им все равно. Мы для них не люди. Мы — игрушки для их развлечения. Просто предметы, которые можно выбросить, когда они сломаются.

Я наблюдаю за Тони, в то время как все остальные не сводят глаз с Чада, и мне становится жутко.

Что, если он взял деньги? Что, если он обвиняет ее, чтобы не дать себя убить?

Мой рот начинает шевелиться, но слова не выходят. Потому что если я ошибаюсь, то умру прямо на месте. Проходят секунды, и он направляет оружие на другую девушку.

— Она...

На этом слове Чад переключает свое внимание на меня, вскидывая брови.

— Что ты только что сказала? — Он приближается, пистолет в его руке прослеживает путь от стыка моих бедер до моего горла. — Говори. Сейчас же.

— Она не... она не могла взять деньги. — Я вздрогнул. — Она бы этого не сделала. Я...

Я смотрю на Тони, стоящего прямо за Чадом.

— Не смотри на него, мать твою. — Чад наклоняет мое лицо к себе дулом своего пистолета. — Посмотри на меня и закончи это предложение.

— Он взял деньги. Тони. Я готова поставить на это все.

— Ты, блять, су... — рычит Тони.

Чад протягивает руку, и Тони мгновенно замолкает, с оскалом глядя в мою сторону. Я сосредоточиваюсь на Чеде.

— Проверь всю его машину. Его дом. Если я ошибаюсь, убей меня. Но я не ошибаюсь. — В моем голосе вновь появилась уверенность, даже когда Кайла шепотом просит меня остановиться.

— О, если ты ошибаешься, я тебя точно убью. Не волнуйся об этом. Но если она не ошибается... — Он превращается в Тони, направляя оружие ему в грудь. — Ты умрешь. И это будет мучительно. Босс захочет получить за это твою голову. Буквально. — Он ухмыляется.

— Йоу, чувак, я бы не стал делать это дерьмо. Я не дурак.

— Посмотрим. — Он машет Вито и Джузеппе, и они выходят за дверь к машине Тони.

Длинные отрезки времени пролетают мимо, пока девушки продолжают плакать, видя, что трое других лежат на полу. Я смотрю на свои ноги, и единственным объектом моего внимания становится розовый лак.

Раз в неделю к нам приходит женщина, чтобы сделать нам маникюр. Они следят за тем, чтобы мы хорошо выглядели для клиентов, которые платят за нас огромные деньги. Мы не просто шлюхи. Мы — лучшие из всех, кого они когда-либо могли получить, или, по крайней мере, таков образ, который создают Бьянки. Но если бы мужчины посмотрели на то, как мы живем, они бы обнаружили, что в этом нет ничего элитного.

Вито и Джузеппе возвращаются в дом, выражения их лиц нечитаемы.

— Что-нибудь?

Сначала они не произносят ни слова, и я понимаю, что это конец. Страх проникает в мое нутро, как чувство, которое возникает, когда падаешь с американских горок, когда вся кровь из тела вытекает наружу.

Я чувствую, как рука Кайлы скользит в мою, и она держит ее так крепко, что мне кажется, она сломается. Она тоже это знает. Это последний раз, когда я вижу ее. На глаза наворачиваются слезы, и я позволяю им упасть.

Но вдруг рука Джузеппе опускается в карман, и оттуда появляется черный конверт с золотой эмблемой. Туда кладут все чаевые из секс-клуба. Это правило. Мужчины кладут деньги в конверт и запечатывают его, прежде чем закончить.

Чад хихикает, выхватывая ее у Джузеппе, когда глаза Тони выпучиваются, словно вот-вот выпадут.

— Это не мое. — Он качает головой, захлебываясь словами. — Я... аххх!

Пуля пробивает плоть его верхней части бедра, и он с криком падает на землю.

Чад непринужденно подходит ко мне.

— На этот раз тебе повезло.

Он подмигивает, затем убирает пистолет в кобуру на поясе.

— Поднимите его, — приказывает он Вито и Джузеппе, которые послушно выполняют приказ.

Вместе они вытаскивают Тони за дверь, а мы остаемся с телами тех, кого уже нет с нами.



— Элси, — прорывается сквозь дремоту глубокий голос.

Его голос. Майкл. Мужчина, за которого я собираюсь выйти замуж.

Я слышу стон, и это похоже на меня, но я не могу быть уверена. Я слишком устала, чтобы что-то понять.

— Шшш. Все хорошо. Я держу тебя, голубка. Теперь ты в безопасности.

Его слова скользят вокруг меня так же нежно, как и его сильные руки, крепко обнимающие меня. Я чувствую их, его тепло у меня за спиной.

С тяжелым вздохом я позволяю себе снова заснуть, умиротворенная усталостью, которая все еще не покидает меня.