Глава 14

Девон

В тот момент, когда я увидел, что Крисси все ещё не спала, то понял, что облажался. Всю прошлую неделю она была поглощена историей с Лэндоном и плохо себя чувствовала, так что я смог избегать этой проблемы, пытаясь понять, что же мне делать дальше. Я планировал рассказать ей, но сегодня, после того, как я встретил Эммета, все стало ещё сложнее.

Я думал о нем и об ультиматуме, который выдвинула Саша, когда вошёл в дом и увидел, все вот-вот выйдет из-под контроля. Я пытался говорить расплывчато, надеясь, что Крисси примет мои неубедительные оправдания, но меня не удивило, что это не сработало. Затем она спросила конкретно о сегодняшнем дне, и первым, что пришло мне в голову, было сделать вид, что я пытался помочь ей с проблемой Лэндона.

Она взорвалась, и я понял, что здорово облажался, когда она совершенно ясно дала понять, что мои заявления о том, что я «работал допоздна», её нисколько не обманули. Потом она велела мне спать в комнате для гостей, и я сказал самую глупую вещь, которая когда-либо слетала с моих губ. Я даже не знал, почему это сказал, это было то, что сказал бы прежний я. Тот, каким я был до того, как влюбился. Тот, кто спал с Сашей и сотнями других женщин. С тех пор, как Крисси переехала ко мне, я никогда по-настоящему не думал о доме как о «моем», только как о «нашем». Все стало «нашим».

Когда она захлопнула дверь в комнату для гостей, я разразился потоком ругательств на английском и итальянском и хлопнул рукой по столешнице. О чем, черт возьми, я только думал? Я допил остатки своего пива и начал рыться в шкафчиках в поисках чего-нибудь покрепче. Неужели я подсознательно пытался испортить то, что было у нас с Крисси, чтобы не пришлось принимать решение?

Мои мысли невольно вернулись к сегодняшнему дню, когда я встретился с Сашей и Эмметом в парке Пан Пасифик. Она вела себя слишком дружелюбно и кокетливо, но я сохранял дистанцию, надеясь дать понять, что меня интересовала не она, а только Эммет.

Он был милым мальчиком. Высокий для своего возраста, с густыми чёрными волосами и зелёными глазами. На самом деле я не мог увидеть в нем себя или Сашу, но ни я, ни Франко не были похожи на одного из родителей больше, чем на другого. Хронология событий была точной, поэтому если Саша не врала о своих любовниках в тот же период, то Эммет являлся моим сыном. Хотя я не представился как его отец. Сначала я хотел немного поговорить с ним, чтобы понять, как он воспримет эту новость.

У нас была приятная беседа, но Саша продолжала вмешиваться, то тут, то там, отпуская замечания о том, что мы втроём будем семьёй. Ещё она начала цепляться за меня, обхватив своей рукой мою руку, как будто мы были парой в парке с нашим сыном. Когда я, наконец, высвободился из её объятий и отступил на шаг, то снова увидел неуравновешенную Сашу. Она вновь отослала Эммета играть и сказала, что нам нужно поговорить.

Она выложила мне правду, и я понял, что она вернулась не для того, чтобы получить от меня деньги. Они с Эмметом шли в комплекте. У меня не будет отношений с ним, если не будет их с ней... на её условиях. Она не хотела, чтобы у нас были приятельские отношения как у бывших или даже дружба. Она хотела, чтобы я вновь стал её любовником, а в ближайшем будущем и мужем. Мы трое стали бы семьёй.

Я сказал ей, что влюблён в другую, что Крисси — это единственный человек, которого я хотел видеть в своей жизни, что мы с ней вместе почти год. Саше это не понравилось, но она держала себя в руках. В тот момент она все упростила. Мне придётся выбирать между Эмметом и Крисси. Если я не откажусь от Крисси, мне не позволят участвовать в жизни моего сына.

Я автоматически ответил правовым спором. У меня имелись деньги, чтобы сделать это, и я знал, что у неё их нет. Я сказал ей, что сделаю тест ДНК, чтобы доказать отцовство, а затем подам в суд на полную опеку. Я напомнил ей, что у меня имелись высокопоставленные друзья, и ей повезёт, если удастся добиться совместной опеки.

Настоящая Саша, та, что пряталась за милым личиком и улыбкой, вышла наружу. Она сказала, что, если я появлюсь рядом с адвокатом или в зале суда, то она заберёт Эммета и сбежит. Я никогда больше не увижу своего сына. Даже при том, что я не очень хорошо знал мальчика, и у меня не было доказательств того, что он мой, я не мог с чистой совестью оставить ребёнка с кем-то вроде Саши. Кто мог знать, какой вред она ему уже причинила.

Это означало, что я оказался перед невозможным выбором. Оставить своего сына с его матерью-психопаткой или потерять единственную женщину, которую я когда-либо по-настоящему любил. Оба варианта разрывали мне сердце, и я не знал, что делать.

Я не мог не стать частью жизни Эммета теперь, когда узнал о нем. Хотя никогда не думал о том, чтобы завести детей, во всяком случае серьёзно. Пока мы росли, Франко всегда был тем, кто, как мы все предполагали, женится и заведёт детей. Он был ловеласом — это у нас в семье было принято, — но всегда любил детей и никогда не отказывался от идеи жениться. Предполагалось, что именно я проведу свою жизнь, меняя женщин и оставаясь свободным. Вечным холостяком. Даже когда я обручился с Хейли, я по-настоящему не мог представить себя в роли мужа. И никогда даже не думал о детях. Конечно, она время от времени упоминала о них, и я никогда не говорил «нет», но и приближаться этот момент не спешил. Впервые в жизни меня осенило, что, возможно, Хейли с самого начала знала, что семья не входила в мои планы. Она могла бы найти лучший способ сказать мне об этом, но теперь я понимаю, насколько это было неизбежно.

Я понятия не имел, как быть родителем, но за эти годы я многому научился и это тоже освоил бы. Мне посчастливилось расти с замечательным отцом, но я знал слишком много ужасных. Я не мог быть кем-то меньшим, чем тем, кем меня воспитал мой отец.

Но, чтобы быть таким мужчиной и стать отцом Эммету, мне пришлось бы отпустить человека, который сделал меня лучше. Мысль о потере Крисси была самой мучительной вещью, которую я испытывал со времени смерти моей матери, и я знал, что если мне так больно просто думать об этом, то воплощение этого в жизнь будет намного хуже.

Я нашёл текилу, спрятанную в дальнем углу, и выпил четверть стакана одним глотком. Она обожгла горло, и я чуть не закашлялся. Я сделал ещё глоток и направился в спальню. Нашу спальню. Мою спальню. Проходя мимо закрытой двери гостевой комнаты, я посмотрел на неё, но не остановился. Я не мог сказать ей об этом сегодня вечером. И не знал, как вообще смогу ей сказать. Как сказать кому-то, что любишь его больше жизни, но вынужден расстаться, потому что так будет правильно?

Я сел на край кровати и обхватил голову руками. Обычно, когда я был расстроен, то злился, но на этот раз не смог справиться таким образом. Все, что грозило вырваться наружу, это слезы, и впервые за очень долгое время я позволил себе заплакать. Я плакал о будущем, о котором и не подозревал, что хотел, и которого теперь у меня никогда не будет. Я плакал, потому что знал, что никогда не смогу быть таким хорошим отцом, как мой, но у Эммета был только я. Но больше всего я плакал потому, что причинил боль женщине, которую любил, и собирался причинить ей ещё больше, прежде чем все это закончится.