ГЛАВА 17

ГЛАВА 17

Я

подумываю о том, чтобы сесть на пол, но эти штаны слишком уж тесны. Не думаю, что даже смогу присесть на корточки. Вместо этого я прислоняюсь к стене и позволяю времени тикать. Без часов я понятия не имею, как долго я здесь нахожусь. Сидя в кромешной тьме чулана, кажется, что прошли часы, но я уверена, что прошло самое большее тридцать минут. Все, что я знаю, это то, что я не слышала никаких звуков, и из — за темноты мне хочется в туалет.

Я жду еще добрых полчаса, просто чтобы убедиться, что все ушли на ночь. Я надеюсь, что библиотекарям не хочется работать допоздна или что они иногда не остаются здесь ночевать. Зная, что в какой — то момент мне придется сделать решительный шаг и выйти, я медленно приоткрываю дверь и оглядываю уже темный холл. Единственными звуками являются скрипы и стоны оседающего старого здания. Я даже не слышу никакого уличного движения.

Крадучись спускаясь по лестнице, я медленно заворачиваю за каждый угол и время от времени останавливаюсь, чтобы прислушаться. Мой пункт назначения — секция местной истории и генеалогии. Затхлый запах старых книг и пыли здесь сильнее. В комнате с компьютерами наверху были книги, но не в таком количестве, как в этой комнате. Окна пропускают небольшое количество света, но здесь слишком темно, чтобы я могла разглядеть что — нибудь стоящее. Это проблема, которую я не планировала решать.

Несколько столов стоят за деревянным барьером, и я открываю короткую задвижку, чтобы пройти туда. Первый ящик, который я пытаюсь открыть, заперт. Фигушки. Следующий полон карандашей и клочков бумаги. Еще один ящик, в большей степени такой же. Я перехожу к другому столу и обнаруживаю, что там тоже есть запертый ящик. Я добираюсь до самого последнего ящика и чуть не кричу, когда нахожу маленький фонарик.

Когда он включается и работает, я почти благодарю богов, но пошли они к черту. Они — единственная причина, по которой я оказалась в этой дерьмовой ситуации.

Я иду вдоль рядов, мои пальцы скользят по металлическим полкам, пока я читаю ярлыки, понимая, что мой поиск далек от истины. Семья Немеан обладает большой властью. Это престижно, что делает ее именно той семьей, генеалогия которой могла бы быть занесена в хронику. Если они действительно происходили из Немеи, то они хотели бы продемонстрировать доказательство своей родословной. Я даже не знаю, отслеживается ли это публично.

Проходят минуты, пока я просматриваю полку за полкой. Когда я нахожу информацию, которую ищу, я немного ошеломлена тем, что она действительно здесь. За пределами стеллажей, в той части комнаты, которая обставлена как логово причудливого лорда, стоят столы с витиеватой резьбой и книжные полки из темного дерева, на которых стоят тяжелые тома. Посветив фонариком на названия, я замечаю, как мое сердце слегка трепещет, когда я вижу имена, написанные снаружи. Генеалогия Астора, генеалогия Вандербильта, Стайвесанта, Грисволда, Кэбота и вот… Немеан.

Пыль от тяжелой книги покрывает мои руки, когда я снимаю ее с полки. Я кладу книгу на ближайший стол, поднимая в воздух облако пыли. Я открываю книгу в конце, предполагая, что там должны быть самые последние записи. Используя свой маленький фонарик, я просматриваю страницу и нахожу запись о Луи Немеане и его жене Элис. Под их именами две строчки, связанные с Лоуренсом и Лиландом Немеан. Этим парням действительно нравятся их имена на букву Л.

Следуя линии Лиланда, есть еще одна связь с Софией, чье имя было вычеркнуто. Под ее записью стоят Франческа и Сандра, которые также зачеркнуты, и, наконец, имя Шерил, которое до сих пор не было зачеркнуто. Под их именами нет никаких дополнительных строк. Это указывает на то, что у них нет детей. Однако в круглых скобках рядом с именем Лиланда что — то написано мелким шрифтом. Я наклоняюсь ближе, прищурившись, чтобы прочесть неровный почерк.

Эйла Лонг, неподтверждено.

Интересно. Ну, на самом деле, не совсем. Мне насрать, что Лиланд — неверный муж или что у него был внебрачный ребенок. Серьезно, на прошлой неделе я видела, как двое занимались сексом рядом с мусорным контейнером. Я не думаю, что наш мир должен судить людей за детей, рожденных вне брака. Людям приходится иметь дело с достаточным количеством реальных проблем; это даже не имеет значения.

Я кладу руки по обе стороны от книги, фонарик отбрасывает небольшую дугу света на поцарапанный деревянный стол. Я понятия не имею, правильный ли это путь или я провалила всю задачу, но у меня нет идей получше. Вспоминая статьи, которые я ранее просматривала в Интернете, у меня возникает идея.

Изначально я планировала провести ночь здесь, в библиотеке, но у меня есть зацепка, которой нужно следовать. Похоже, мне нужно будет найти выход.

Удручает то, как легко мне удается выбраться из библиотеки. Мне требуется немного времени, чтобы найти выход, который не закрыт цепью, но в конце концов я выбираюсь наружу и оказываюсь в заросшем зеленью месте.

Я рискнула вернуться к компьютеру, чтобы посмотреть адрес клуба, который, похоже, часто посещает Эйла. На данный момент я понятия не имею, какой сегодня день. Я полностью сбита с толку и понятия не имею, насколько оживленным будет клуб. Будет ли там Эйла? Кто, черт возьми, знает?

От библиотеки до Элизиума добрых десять минут ходьбы. Когда я нахожусь в пятидесяти футах, воздух сотрясается от легкого отзвука тяжелых басов. Нет никаких сомнений в том, куда я направляюсь, когда я вижу очередь людей, выстроившихся в конце квартала. Женщины одеты в блестящие лоскутки одежды, а мужчины в костюмах, несмотря на жару летней ночи. Воздух застоявшийся, ни единого ветерка не достигает этой части города. Вонь мусора и мочи почти высмеивает этих вычурных людей. Они в таком противоречии со своим окружением.

Низкий гул электронного жужжания привлекает мое внимание, когда я прохожу мимо длинной очереди людей. Мои глаза поднимаются, и я замечаю два зеленых огонька в двадцати футах над головой. Дурацкий беспилотник. Как, черт возьми, он снова нашел меня? Я не думала, что он поймал меня, когда я кралась через заднюю дверь библиотеки. Вздохнув, я игнорирую это; теперь с этим ничего не поделаешь. Возможно, это даже сработает в мою пользу.

У входа в клуб стоят двое массивных мужчин. У одного бедра больше моей талии. Срань господня. Как он вообще находит брюки, которые подходят к этим стволам деревьев? Они, должно быть, сшиты на заказ, или вручную, или что — то в этом роде. Может быть, он работает швеей в свободное время. Эта мысль заставляет меня усмехнуться. У него такие толстые пальцы, что я не могу представить, как он держит иголку с ниткой.

Другой вышибала одет в обрезанную футболку с логотипом клуба спереди. Его руки скрещены на груди, и он продолжает напрягать мышцы, как будто хочет убедиться, что все видят, какие огромные у него бицепсы.

Люди шипят и выкрикивают что — то в мой адрес, когда я прохожу мимо них прямо к вышибалам. Мистер бедра хмурится, когда я останавливаюсь прямо перед ними обоими.

Он наклоняется, тыча одним из своих массивных пальцев мне в лицо. — Какого хрена ты делаешь? Ты что, слепая? Даже не утруждай себя тем, чтобы встать в конец очереди. Ты ни за что не попадешь внутрь.

Несмотря на его рычащие слова, его глаза блуждают по моему наряду принцессы — воина.

— О, я не знаю. Похоже, с ней было бы очень весело. Может быть, нам стоит дать ей шанс поработать перед уходом. — Мистер бицепс облизывает свои толстые губы, а затем посылает мне воздушный поцелуй.

Я позволяю своему взгляду задержаться на Мистере бедра, прежде чем переключиться на Мистера бицепс. Я не улыбаюсь и не кокетливо покачиваю бедрами. Нет смысла пытаться быть кокетливой; у меня это плохо получается. Вместо этого я поднимаю палец и указываю на беспилотник, который все еще гудит над головой.

— Ты это видишь?

Их глаза поднимаются к небу, брови обоих хмурятся в замешательстве.

— Это беспилотник, который следует за чемпионом Олимпийских Игр.

Я сразу же ощущаю перемену в их поведении. Мистер бедра выпрямляется, его глаза слегка расширяются, когда он снова оглядывает меня. Я знаю, что чемпионов показывали по телевизору в течение нескольких дней. Боги и телеканалы, которые проводят эти чертовы Игры, нагнетали напряжение, позволяя миру узнать нас, чтобы они могли выбрать своих фаворитов.

— Ты одна из них? — Мистер бицепс разводит руки и бьет Мистера бедра в живот. — Так и есть, Рики. Смотри, я узнаю ее.

Все их отношение меняется. Я не могу точно сказать, почему, но если бы мне пришлось гадать, это могло быть связано с несколькими вещами. Во — первых, большинство из нас знает, что Игры — это полная чушь. Людей собирают и бросают на соревнования, не желающих того. Гибнут люди, это жестоко, и у нас нет выбора, кроме как участвовать, если нас выберут. Конечно, многие профессиональные участники проводят свою жизнь, тренируясь, чтобы стать чемпионами Игр. Хотя мне интересно, не попали ли они в такую же ловушку, как и все мы. Грир сказала, что тренировалась с семи лет. В биографии Атласа сказано, что он тренировался с четырех лет. Я сильно сомневаюсь, что у него был выбор в этом вопросе.

То, что вышибалы не могут остановиться, может быть связано и с тем, что они боятся богов. Что произойдет, если вы попытаетесь помешать одному из чемпионов завершить испытание? Накажут ли боги этих двоих? Вероятно, нет. Богам нет дела до чемпионов, но остальному миру есть. Если эти двое парней остановят чемпиона, их могут возненавидеть за их вмешательство. Или они могли бы стать временными знаменитостями. Следуя своей интуиции, я склоняюсь к этому варианту.

— Ты знаешь, что мир будет наблюдать. По сути, ты сам участвуешь в испытании. Почти как чемпион.