Джоуи

31 декабря 2003.

Моя жизнь была чередой одной катастрофы за другой.

Первое из которых случилось в тот день, когда я родился.

Да, это было гребаной ошибкой само по себе.

Я сказал это не потому, что был склонен к самоубийству, искал жалости или был в депрессии. Я сказал это, потому что это была чистосердечная правда. Я родился в семье, которая никогда не хотела меня.

Слабой матери и злому ублюдку отцу.

Я был запасным сыном, дублером, вторым после любимого первенца моей матери, и с первого дня это было дерьмовое шоу, крушение поезда.

За мной последовало еще больше детей, неспособность моего отца надеть презерватив на свой член была основной причиной перенаселения нашей семьи – ну, это, наряду с его неспособностью услышать слово нет.

Когда я рос в такой семье, как наша, мне было трудно правильно работать. Я не имел в виду удержать работу, у меня была одна из них с детства. Я имел в виду, что у меня не все в порядке с головой, по крайней мере, не так, как у других людей моего возраста.

Со мной было много чего не так.

Вещи, которые я был слишком напуган, чтобы тратить время на попытки разобраться.

По правде говоря, мой мозг был страшным местом, и я не хотел, чтобы кто-то был рядом со мной большую часть времени.

Насколько это было хреново?

Нынешнее плачевное состояние моей жизни было прямым результатом неправильного выбора.

Выбор, который я сделал.

Выбор, который был сделан за меня людьми, которые должны были любить меня, но либо не имели возможности любить меня, либо просто не любили.

Я знал, что я далеко не святой, и я не винил в своих проступках никого, кроме вашего покорного слуги. Но, черт возьми, все могло бы быть по-другому, если бы мне дали другой старт в жизни – такой старт, какой был дан, например, тому придурку, стоящему передо мной.

Да, имея стабильную семью, хороший дом и несколько фунтов, отложенных в банке, Пол Райс получил хороший старт в жизни.

Лучше, чем я.

Должно быть, приятно иметь возможность спать по ночам без страха, что тебя вытащат из-под одеяла и изобьют до полусмерти.

Должно быть, приятно не отвлекаться на крики твоих полуголодных братьев и сестер или низкие вопли твоей избитой и покрытой синяками, не говоря уже о жестоко изнасилованной матери.

Черт.

– Детка, прекрати пить водку сегодня вечером, хорошо? – сказал он Моллой, когда они забрели в переполненную кухню Даниэль Лонг, свободную от родителей, в канун Нового года, когда ее домашняя вечеринка была в самом разгаре.

Они провели большую часть вечеринки в гостиной. Я знал это, потому что я пришел сюда, чтобы уйти от них.

Я был полон решимости хорошо начать этот год – новый год, новый я и все такое дерьмо, – но если бы мне пришлось смотреть, как этот придурок еще секунду домогается языком лица Моллой, я бы проиграл, даже не начав.

– …Мне не все равно. – …Видишь? Это все, что я хотела услышать…

Моргнув, чтобы отогнать воспоминание, прежде чем оно овладеет мной и повергнет в депрессию, я сосредоточился на члене передо мной, когда он говорил с ней, как с маленьким ребенком.Серьезно, я проявил больше уважения к Шону, и я вытер его задницу в daily.

“Ты знаешь, какой ты становишься агрессивной после выпивки”, - продолжал унижать ее Риси, говоря. Ведя себя так, словно воздух вокруг него принадлежал ему, он открыл холодильник и достал, должно быть, седьмую банку светлого пива, оставив свою девушку с пустыми руками. “И я не выношу, когда ты становишься неаккуратным”.

Прислонившись к задней двери, я наблюдал, как щеки Моллой вспыхнули ярко-розовым, но вместо того, чтобы высказать ему свое мнение, как она обычно делала, она просто отмахнулась.

Она просто отпустила это.

Она позволила ему говорить с ней, как будто он был ее хранителем.

Мне это не понравилось.

К черту все, я больше не хотел ввязываться в ее драму. В прошлый раз, когда я пытался защитить ее, я так сильно потерял голову, что чуть не убил ее брата.

Ты тоже говорил с ней как с дерьмом, мудак, напомнил мне мой разум, и я вздрогнул от ужасного гребаного беспорядка, который я устроил с ней перед Рождеством.

Моя неспособность составить грамотное гребаное предложение, чтобы объяснить Моллой, как сильно я ошибался в ней, привела к тому, что я извергал яд и заставлял ее плакать.

Оторвав от нее взгляд, я глубоко затянулся косяком и дольше всех задержал его в легких, наслаждаясь жжением, головокружением, мгновенным облегчением, которое это дало мне.

Однако этого было недостаточно.

Этого никогда не было.

Маленький пакетик бензина в заднем кармане моих джинсов был тому доказательством. Смешанный с водкой и викодином, и я кое-чего добился.

Я мог бы забыть ее голос на некоторое время.

Я мог бы все забыть Глядя в темноту за задней дверью, я обнаружил, что мои мысли возвращаются к предыдущему разговору, который у меня был с моей матерью.

– Как они могли быть такими жестокими? – Потребовала мама, обхватив голову руками и уставившись на порванный, покрытый коркой крови джемпер Шэннон, разбросанный по кухонному столу. – Я просто не понимаю этого, Джоуи. – Я тоже, - согласился я, чувствуя себя в полной, блядь, растерянности, не зная, что сделать для моей сестры. У нас были рождественские каникулы в школе, и каким-то образом школьным хулиганам удалось проследить за ней домой с прогулки. Результатом были разбитый нос и порванный джемпер. С тех пор, как она перешла на второй курс, издевательства возросли до эпических масштабов. Я пытался разобраться с этим, я, блядь, пытался пресечь это в зародыше, но это было похоже на то, что я боролся против течения. Чем больше очков я набирал, тем быстрее они, казалось, продолжали подниматься против меня. Это было чертовски утомительно, и я бежал на пустом месте. – Я думала, ты сказал, что будешь присматривать за ней в этом году, - всхлипнула мама, и я не могла не заметить обвинения в ее тоне. – Она так уважает тебя, Джоуи. – Нет, нет, нет, даже не думай взвешивать это на меня, - предупредил я, подняв руку. – Я не делал этого с ней. И я тоже присматривал за ней в прошлом году, мама. Я сделал все, что мог для неё. – Я знаю, что ты сделал, - выдавила мама. – Но разве ты не мог сделать что-нибудь, чтобы остановить это сегодня? – Например, что?– Потребовал я, вскидывая руки вверх. – Я не могу смотреть на нее двадцать четыре семь, мама. У меня занятия, и тренировки, и работа, и… – Что-то, - воскликнула мама. – Что угодно. – Что ты хочешь, чтобы я сделал, мама? Ходить и выбивать дерьмо из этих хулиганов? Потому что я не могу, мама. Они девочки. Я, блядь, не в себе от этого так же, как и она.- Проведя рукой по волосам, я резко выдохнул. – Я не могу продолжать сражаться во всех битвах Шэннон за нее, и я также не могу продолжать сражаться во всех твоих.

– В последнее время еще какие-нибудь машины угоняли?- Знакомый голос Моллой проник в мои мысли, возвращая меня в настоящее, и, черт возьми, если мое сердце не перевернулось в груди, когда она бочком подошла ко мне и толкнула мою руку плечом.– Хорошая толстовка.

– Нет, только одна, - парировал я, возвращая ее подкат. – И красивые ноги.

– Сегодня я надела джинсы.

– Не в моей головеэ – Забавно.- Она улыбнулась мне, и я не смог удержаться от того, чтобы повторить ее действия. – Итак, что мы курим сегодня вечером?

Ее неодобрение было вопиющим. – Как твой ореол, Моллой?

– В лучшей форме, чем у тебя, судя по запаху.- Стоя в дверном проеме рядом со мной, я наблюдал, как она наклонилась ближе и вдохнула мой дым. – Мм-мм-мм, - сказала она тоном, пропитанным сарказмом. – Пахнет развратом.

Я выгнул бровь. – Ты сводишь меня с ума, Моллой.

– Я?- Она лучезарно улыбнулась мне. – Это лучшая новость, которую я получила за всю эту дерьмовую ночь.

– Не в праздничном настроении?

– Я бы предпочла быть где угодно, только не здесь сегодня вечером, Джо, и это не преувеличение, - сказала она мне со вздохом. – Включая ту морозильную камеру, которую вы, ребята, называете гаражом. Даже когда волосатая задница моего отца смотрит мне в лицо.-Она разочарованно вздохнула. – Я имею в виду, у него около десяти поясов. Можно подумать, что он будет носить такой.

На моем лице появилась неохотная улыбка. – Может быть, тебе стоит выпить; учитывая, что сегодня канун Нового года и все такое.- Потянувшись за бутылкой водки, которую я спрятал за микроволновой печью; Я помахал ею перед ней. – Кроме того, я слышал, что это полезно для нервов.

– Я уже выпила три пива, - ответила она в качестве объяснения, хлопнув бутылкой.

– И?

– И Пол всегда ведет себя дерьмово со мной, если я слишком много выпиваю?

– И?

– И…-Она бросила взгляд на кухонную дверь позади нее, а затем покачала головой. –И к черту его.

Это моя девочка. – Это дух.

Повернувшись ко мне с улыбкой, она спросила: – У тебя есть кока-кола?

Я приподнял бровь.

Ее глаза расширились. – Я имела в виду выпивку, мудак.

Я подмигнул ей в ответ. – Возьми стакан.

*** – Нет, нет, нет,- Моллой смеялась пару часов спустя, когда она расплескивала свой напиток в руке и, пошатываясь, подошла ко мне. – Ты никак не сможешь продолжать в том же духе.

– Я могу хоть всю ночь, Моллой, - выпалил я в ответ, чувствуя себя намного более расслабленным теперь, когда в моем организме было полбутылки водки.

Мы были за домом Даниэль, уже больше часа, играя в эту гребаную игру, которую Моллой называл игрой в одно слово.То, что началось с того, что мы шутили, по очереди добавляя одно слово, чтобы составить предложение, превратилось в хреновую историю.

Я никогда раньше не играл, но по мере того, как водка продолжала прибывать, история становилась все более изобретательной.

Сцепив пальцы на моей толстовке, она притянула меня ближе и улыбнулась мне в лицо.– Дай мне эту бутылку.

– Я не знаю, Моллой, - насмехался я, откручивая крышку и отпивая прямо из бутылки.– Еще немного разврата , и твои крылья не доставят тебя на небеса.