ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Эмма

Сохраняя невозмутимость, я смотрю в ответ, мой взгляд внимательно блуждает по ним. Сканируя каждого, я наблюдаю, как они приостанавливают свои движения, их плечи опускаются, что кажется облегчением.… Я не вижу врагов, смотрящих на меня. Только тепло и доброту.

Моя мама подходит и встает рядом со мной, ее рука касается моей, пока я перевожу взгляд с одного человека на другого. Постепенно мое дыхание выравнивается, а ноги расслабляются.

— Они застряли в промежутке, точно так же, как и ты.

— Что ты имеешь в виду?

Их так много, что невозможно по-настоящему разглядеть, сколько их здесь. Шок все еще мешает моему разуму осмыслить то, что мне говорят.

— Ты не мертва и не жива.

Прижимаясь головой к ее голове, я задерживаю дыхание.

— Море душ делает тело мертвым — подобно глубокому сну — сохраняя его в сохранности. Но оно не убивает душу. Оно заманивает ее в ловушку, удерживая силу и накапливая ее.

Мое лицо бледнеет, когда воздух, который я с трудом удерживала в легких, вырывается наружу.

— В ловушке?

Я перевожу взгляд на окружающих нас фейри, которые наблюдают за нами.

Затем, внезапно, в моей голове вспыхивает воспоминание о том, как Уиро заставил меня бросить мужчину-фейри в Море Душ в качестве демонстрации. И я никогда не забуду ни его лица, ни его имени — Винсент.

Я спросила, куда отправилась его душа, и с абсолютной ясностью все воспоминания нахлынули на меня.

— Они все были заперты здесь...

Вспоминая все тела, плавающие в Море Душ. Безжизненные, но в идеальном состоянии. Их там... так много.

Боковым зрением я вижу, как она кивает.

— Это также причина, по которой твоему отцу нужна твоя пара.

Моя голова быстро поворачивается к матери, глаза расширяются, когда мы встречаемся взглядами. Мое сердце тяжело давит, чувствуя, как оно опускается в низ живота, сильно скручиваясь, когда желчь обжигает горло.

— Откуда ты знаешь...

— Я наблюдала за тобой. Отсюда нет пределов тому, что я могу видеть. В конце концов, я была Богиней Света.

После этого она игриво ухмыляется, прежде чем взять мою руку в свою, проводя большим пальцем по костяшкам моих пальцев.

— Даже не подозревая об этом, ты спасла мир, пожертвовав собой ради любви. Твой принц — последнее, что было нужно Уиро. Он последний, кто остался в его роду.

Мои брови хмурятся, и комок беспокойства подкатывает к горлу. Меня сейчас нет рядом, чтобы защитить его. Я оставила его одного, и он не знает. Он понятия не имеет, зачем он понадобился моему отцу. Я проглатываю комок беспокойства и страха, ненавидя себя за то, что меня нет рядом с ним.

Ее рука указывает на всех фейри, стоящих вдоль леса.

— Все они виверны в той или иной степени. Будь то полный оборотень или наполовину, все они когда-то были избранными в своей родословной.

— Виверны… А не драконы? — я спрашиваю, потому что оба термина используются в Дейадруме, а железо, используемое против них, широко известно как Виверна.

Она только качает головой.

— Использование дракона стало хорошо известно из-за страха людей, не совсем понимающих разницу. Они знают только, что звери из их сказок на ночь похожи на виверн-оборотней, которые раньше процветали в Дейадруме. И вот, это осталось в памяти каждого рассказчика и горожан как драконья родословная.

Я понимаю, как это могло измениться со временем, потому что я никогда не видела полностью измененного дракона или виверну, чтобы заметить разницу.

Она поворачивается обратно к фейри, рядом с нами.

— Но с самого начала Уиро охотился на них, чтобы заманить в ловушку в Море Душ и забрать свою силу, которую они несут. Я много раз пыталась остановить его, — ее грудь опускается, прежде чем ее зеркальные глаза останавливаются на мне. — Когда избранный уходит, рождается другой.

— Значит, каждый раз, когда мой отец загонял кого-то в Море Душ… это удерживало их силу запертой в теле, в то время как их душа отправлялась в промежуточное состояние? Даже если они не совсем мертвы?

Она торжественно кивает.

— Море Душ действует как подобие смерти, удерживая источник силы, который становится сильнее с каждой душой, — ее рука находит мою, сжимает ее. — Твой супруг — последний, кто остался в живых, поскольку у него не родилось наследников, и судьба зависит от его рода.

Орган в моей груди замирает, пытаясь протолкнуть кровь по венам, пока я вдыхаю ее слова. Но все, на чем я могу сосредоточиться — это бесчисленные глаза, которые по-прежнему устремлены на меня. Я повторяю ее слова.

— Все они были... избранными в какой-то момент жизни.

— Да, — ее голос напряженный, с оттенком печали. — Многие из их вида были убиты из-за страха или агрессии. Но избранные были похищены, как только твой отец смог их найти.

Я сжимаю грудь кулаком, сжимая там материал своего платья. Какой смысл настолько поглощаться властью, чтобы планировать стереть с лица земли целую расу? Убивать невинных, чтобы утолить свою жажду эгоизма?

Извращенная часть меня хочет посмеяться над тем, как судьба могла быть такой подлой, дав мне в жизни двух отцов, у которых схожие взгляды. Двое мужчин, которые уничтожили бы мир, если бы это означало быть самыми могущественными. Это дурацкая шутка.

Слева от меня раздается хруст, и я обнаруживаю, что некоторые фейри раздваиваются, открывая проходящего одинокого мужчину. Он высокий, и хотя все еще молод, воздух вокруг него заставляет меня думать, что он жил столетиями. Его шаги уверенные, а поразительное лицо остается невозмутимым.

Когда он приближается, мои губы приоткрываются с резким вдохом. Эти глаза… они расчетливы, свирепы и сияют кристально-голубым цветом, точно осколок стекла, затерянный в море. Они приветливо приподнимаются в уголках, заставляя меня рассмотреть другие черты его лица. Острый подбородок, волосы цвета воронова крыла и...

Все останавливается. Я прикрываю рот рукой и прикусываю нижнюю губу, чтобы она перестала дрожать.

Стоя в полуметре от меня, он мягко улыбается, и аромат, витающий вокруг него, напоминает мне о... доме. О Темном принце, от которого пахнет кедром и кленом, и о месте, где густой туман надежно окутывает деревья.

— Вы принца Дрейвена...

— Отец? — заканчивает он за меня, но затем кивает с легким смешком. — Единственный.

Что-то мелькает в его глазах, когда он наблюдает за мной.

— Мой сын, кажется, наконец-то открыл свое сердце.

Хотя его голос насыщенный и низкий, каждое слово произносится четко.

Я теряю дар речи. Моя рука опускается, и я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу произнести ни слова.

— Ты можешь называть меня Ирад.

Клянусь, его белые зубы сверкают, когда он растягивается в улыбке.

— Ты тоже здесь в ловушке?

Из всего, что я хотела сказать, именно этот вопрос срывается с моих губ.

Он опускает голову, слегка покачивая ею.

— К сожалению, нет. Я отправился на поиски мирного подношения во Двор Пепла, но вместо этого оказался охваченным гневом Бога Тьмы. И хотя во мне, возможно, есть кровь Виверны, позволяющая частично меняться, я не был рожден избранным с силой повелевать тенями. Так что не было необходимости держать мою душу в плену. В конце концов, ему удалось обмануть меня, вонзив меч, сотканный из теней, прямо в мое сердце.

На моих щеках появляется влага, и я вытираю ее тыльной стороной ладони.

Он смотрит куда-то вдаль, глубокая складка прорезает его брови.

— Есть так много вещей, которые я хотел бы сказать своей семье перед этим. Если бы я знал...

— Ты не мог знать, — спешу добавить я.

Его натянутая улыбка говорит мне, что он понимает, но я знаю, что это не отменяет сожаления о том, что его смерть наступила так внезапно.

Поворачиваясь, чтобы снова встретиться со мной взглядом, он нерешительно говорит:

— Но ты… Ты можешь предложить им немного покоя, сказав им слова, которые они никогда не слышали.

— К–как? Я здесь, а не там.

Успокаивающий сладкий аромат моей матери привлекает мой взгляд к ней.

— Ты держишь свет, чтобы прорваться сквозь тьму, которая преграждает путь обратно к жизни.

Руки моей матери нежно обхватывают мое лицо, тепло гордости сияет в ее глазах.

— Ты, моя дорогая дочь, спасение душ. Только ты можешь освободить души, запертые здесь.

С колотящимся сердцем я вырываюсь из ее рук и осматриваю приближающихся фейри-оборотней, пока мои глаза не останавливаются на том, кто преследовал меня в снах. По его лицу я скорбела каждую ночь, зная, что ничем не смогу заслужить его прощение. Потому что я… я убила его. Это мои голые руки отправили его сюда, в тюрьму, которая балансирует между жизнью и смертью. Даже если он не избранный, может быть... может быть, его тоже можно спасти.

Винсент. Тот, которого я украла у его пары. Тот, которого Дрейвен спас, а я уничтожила. Я даю волю слезам, не отрывая от него взгляда, и беззвучно произношу одними губами: Мне жаль.

Что-то, чего я никогда не думала увидеть, мелькает в его глазах, когда он прижимает одну руку к груди и опускает голову, моргнув одним глазом. Одно слово, произнесенное шепотом, слетает с его губ достаточно громко, чтобы мои уши уловили его:

— Прощена.

Прежде чем я осознаю это, мои колени врезаются в землю, и я разбиваюсь вдребезги. Все внутри меня раскрывается, освобождая демона, который душил меня каждый раз, когда я закрываю глаза. Такое чувство, будто что-то в моей груди трескается, так болезненно громко, и мне интересно, слышит ли это кто-нибудь. Если бы мир содрогнулся от силы этого.

Но наконец-то… Наконец-то моя грудь становится легче, и я могу дышать немного легче.

Кончики моих пальцев зарываются в грязь, я наклоняю голову вперед и медленно беру себя в руки. Ровные вдохи входят и выходят из моих легких, решимость укрепляет мой позвоночник.

С последним выдохом я поднимаюсь на ноги, глядя прямо на маму.

— Скажи мне, что мне нужно сделать.