19. Подожги

19. Подожги

Я выхожу из машины, сжимая в одной руке лишнюю ткань от моего длинного шелкового платья, протягивая другую руку для помощи.

Как раз вовремя, Сэйнт хватает её, ухмыляясь мне за своей бронзовой римско-греческой маской в мифологическом стиле. Он так красив в своем приталенном тёмно-синем костюме и белой рубашке. Свежая стрижка его и без того коротких светлых волос делает его челюсть еще более ярко выраженной под маской, а его искрящиеся голубые глаза горят от предвкушения. Он помогает мне встать на каблуки, поправляя платье, чтобы оно сидело именно там, где нужно, на моих бедрах, чтобы ткань как можно меньше опускалась между моих грудей.

Мия определенно стройнее меня, но серебристое платье сидит на мне лучше, чем любое другое, когда дело доходит до прикрытия моих достоинств. Она также помогла уложить мои длинные черные волосы в свободный, низкий пучок с несколькими свободными прядками, обрамляющими лицо, чтобы дополнить классический образ.

Пока одна моя рука находится в руке Сэйнта, другой я держу свою бело-серебряную венецианскую маску за палочку, драгоценные камни стекают с нижней части и свисают с ниточек на мои щеки.

— Словно ангел, — говорит он, поднося мою руку к своим губам.

Я краснею под маской, когда шофер отъезжает по усаженной деревьями подъездной дорожке. Я не знаю, то ли это губы Сэйнта, прикасающиеся к моей коже, то ли то, что я знаю, что язык Эроу будет на мне позже, чтобы стереть чужие прикосновения, снова вызывает сокращения в нижней части моего живота. Потирая губы между собой и надеясь, что моя помада сиреневого цвета всё ещё на месте, я делаю первый шаг, пропуская свою руку через руку Сэйнта, зная, что сегодняшняя ночь станет для меня открытием. Она будет полна загадок, которые предстоит разгадать.

Проводя меня в массивный, похожий на замок дом самого губернатора, я вижу Аластора Эбботта по другую сторону громадных деревянных двойных дверей, приветствующего прибывающих гостей. На это мероприятие можно попасть только по специальному приглашению. Тут люди с громкими именами. Только самые важные мужчины вместе со своими женами собираются вместе, чтобы отпраздновать свой успех, рекламируя себя друг другу, восхваляя друг друга за укрепление своего первозданного статуса.

— Пойдём, поздороваемся, — говорит Сэйнт, направляя нас к круглому, оживленному человеку.

Я проглатываю то, что кажется мне горой песка, осознавая тот факт, что после встречи с исчезающим в тенях человеком, который пропитал собой мои кости, я смотрю на всех по-новому.

Он представляет нас, пожимает руки губернатору Эбботту и его жене, которая вся в дорогих украшениях, держит бокал вина в одной руке, подбородок поднят так же высоко, как её импланты. Губернатор Эбботт смотрит на меня на секунду дольше, чем, как я полагаю, принято в обществе, когда он пожимает мне руку.

— Ах, да, Брайони Стрейт. Первая женщина Magnus Princeps Академии Завета, — он притягивает мою руку ближе к себе, заставляя меня припасть к его груди. — Они никогда не видели никого, похожего на тебя, — шепчет он и откидывается назад с ухмылкой на круглом, жирном лице. Такой, которую я не могу понять.

Мы проходим в бальный зал, блестяще оформленный в стиле арт-деко, с канделябрами, струнными занавесками с тончайшей драпировкой, окружающими танцпол, и чрезмерно богато украшенной хрустальной люстрой, висящей в центре комнаты. Приглушенный свет свечей, окружающий комнату, заставляет меня крепче, чем обычно, сжимать руку Сэйнта.

Лица в масках проходят мимо нас слева и справа. Анонимность всего мероприятия не только уморительно ироничная, но и совершенно пугающая.

В комнате, полной достатка, богачи решают скрыть свои личности на вечер, позволяя своим демонам вырваться на свободу под ложью новой маски.

Я осматриваю зал глазами, поспешно ища прибытие епископа Колдуэлла. Тошнотворное чувство пронзает моё нутро, когда я расстаюсь со Сэйнтом, прижимаясь к стене бального зала. Он наверняка будет здесь, ожидая разговора, чтобы обеспечить моё молчание. Неизбежный момент закрепляет неприятную тревогу за весь вечер.

Сэйнт ввязывается в разговор с пожилым мужчиной в маске в виде животного с длинным выступающим клювом и в тёмно-сером костюме. Повернув голову, он быстро замечает меня у стены и прерывает разговор. Он подходит к моей нервной персоне с выражением озабоченности на лице.

— Хэй, — шепчет он, прислонившись к стене вместе со мной, наклонив голову вниз, пока он говорит. — Ты в порядке? Что происходит?

Я заставляю себя улыбнуться и киваю головой.

— Я в порядке. Просто... перевожу дыхание. Платье, — я провожу рукой по своему телу, выпуская фальшивый смешок. — Из-за него трудно дышать.

Он смотрит на меня с беспокойством, которое всё ещё присутствует в его встревоженном взгляде, и мои слова ничего не делают, чтобы убрать мой очевидный дискомфорт. Его рука тянется, чтобы взят мою. Он тянет меня вперед, пока я не оказываюсь прижатой к нему. Обхватив одной рукой мою поясницу, другой он касается моей щеки, нежно прижимая ей к моему лицу. Я задерживаю дыхание, мои глаза мечутся к другим гостям, которые могут наблюдать за нами.

— Я понимаю, Брайони. Эти люди... это место, — он оглядывается вокруг, прежде чем пожать плечами. — Это всё ложь.

У меня желудок сводит от его слов. Что он знает?

— Никто здесь не умеет танцевать, — признается он с сексуальной ухмылкой. — Они больше говорят, но подкрепить свои слова действиями не могут. Эти люди — лжецы и мошенники.

Я вздыхаю, смеясь про себя из-за того, что слишком много думаю.

Отступив от меня, он протягивает руки, увлекая меня за собой на середину танцпола, где все гости выстраиваются в линию друг напротив друга. Скрипки поют свою сладкую, знакомую мелодию в воздухе, пока пары готовятся начать танец в стиле барокко, который мы изучали и которому нас учили с тех пор, как мы были молодыми студентами в Завете.

— Давай покажем им, на что мы способны, — говорит Сэйнт с уверенной улыбкой, выводя меня напротив себя в ряд женщин в масках.

Он присоединяется к ряду людей в масках напротив нас, не сводя с меня глаз, пока мой взгляд скользит по ряду. Маска за маской, я рассматриваю мужчин, не зная, кто скрывается под каждым костюмом, пока мой взгляд падает на пожилого джентльмена несколькими мужчинами далее, который смотрит на него слева. Прямо на Сэйнта.

Мне не требуется много времени, чтобы понять, кто это. Кэллум Вествуд смотрит на своего сына, а его сын невинно улыбается мне, его волнение почти осязаемо. Глаза до жути медленно смещаются, в то время как взгляд Кэллума прокладывает дорожку между нами и встречается с моими глазами. Мы смотрим друг на друга в течение мгновения. Мурашки пробегают по моим плечам и шее, так как опасность, нависшая в этом взоре, заставляет меня содрогнуться.

Ненависть. Отвращение. Презрение.

С первого взгляда я понимаю, что этот человек предпочел бы, чтобы я вообще не присутствовала на сегодняшнем вечере. Это я разрушаю шанс его сына стать тем, кем он может стать. Похоже, мысль о том, что я могу добиться какого-то звания для себя, одновременно втаскивает его сына в грязь. Гонка за право стать правящим епископом после отставки Колдуэлла в ближайшие годы — святой Грааль достижений. Кэллум явно хочет этого только для своего сына. Его наследия.

На ум приходит граффити на окнах школы.

БРАЙОНИ СТРЕЙТ — ШЛЮХА ДЛЯ СЭЙНТА

Эроу написал это не для того, чтобы расстроить меня. Чтобы запятнать мою репутацию в этой общине, конечно. Но репутация в этой общине ничего не значит для такого человека, как Эроу. Он написал это даже не для того, чтобы расстроить Сэйнта. Вот почему в то утро пришло послание о прощении. Ему нужно было, чтобы я знала, что это не в его стиле. В этом нет ничего личного. Всего лишь очередной ход в его больной и извращенной шахматной партии. Он написал это послание, чтобы задеть его. Кэллума Вествуда.

Его сын. На губернаторском балу. Со шлюхой Завета. Не очень хорошо выглядит.

Прежде чем я успеваю обдумать всё это, начинает звучать припев. Все женщины в очереди за мной делают быстрый реверанс, чтобы начать танец. Мужчины делают шаг вперед, приближаясь к нам, и я беру руку Сэйнта в свою. Его отец смотрит на наши переплетенные пальцы, когда мы все поворачиваемся налево, чтобы начать танец.

Мы идём вместе, пока мужчины ищут нашего расположения, останавливаясь, чтобы мы снова встретились лицом к лицу, пока наши руки переплетены вместе между нами, мужчины сгибают колени в быстром поклоне, прежде чем женщины следуют за ними. Сэйнт подмигивает мне, заставляя мое лицо расплыться в улыбке. Я прикусываю уголок губы, сдерживая смех, пока жар поднимается по моим щекам.

Он совершенно очарователен, когда он такой: легкомысленный и неуклюжий. Чем больше мы вместе, тем больше мне нравится проводить с ним время. Мысль о том, что у него есть какая-то вендетта против меня, как у его отца или даже Джейкоба Эрдмана, кажется почти невозможной. Либо этот парень — самый феноменально талантливый актер, с которым я когда-либо сталкивалась, либо он действительно невосприимчив к ненависти своего отца. То, как он заступился за меня перед диаконом. Как он поздравил меня, зная, что его семья этого не сделает. Интуиция мешает мне аналитически рассуждать.

Мы отрываемся друг от друга, пока женщины пробираются сквозь строй мужчин, завершая нашу первую смену партнеров. Я присоединяюсь к другому пожилому джентльмену с серовато-белыми локонами, свисающими до плеч, и белой бородой под золотой маской, у которой вместо носа клюв. Он ухмыляется, из-за чего морщины возле его рта становятся глубже, и едва заметно кивает мне. Мы поднимаем ладони, чтобы они встретились между нами, пока мы обходим друг друга, и не успеваю я оглянуться, как мужчины уже пробираются сквозь строй женщин, снова меняясь партнерами.