Теперь понятно, почему она не отказывалась от того, чтобы я наполнял ее своей спермой. Она никогда по-настоящему не беспокоилась о беременности. Но выражение ее лица говорит о том, что теперь такая возможность есть.

Странное, врожденное желание наполнить ее своей спермой, заклеймить ее как свою — набухшими сиськами и раздутым от беременности животом — захлестывает мой разум. Я хочу, чтобы она выносила моего ребенка. Нашего ребенка. Я хочу, чтобы мы вместе переписали нашу историю.

Но она еще так молода. Восемнадцать лет против моих двадцати девяти. Я часто забываю о деталях, когда ее умственные способности намного превосходят те, что только-только стали взрослыми. У нее впереди еще целая жизнь, и я не хотел бы обременять ее, когда она уже проявляет столько сил, расправляя рядом со мной только что распустившиеся лепестки. Я не могу быть такой же, как они. Заковывать ее в новые цепи ради собственного удовольствия.

Я с громким лязгом бросаю клинок на тумбочку, а затем переворачиваюсь на спину в смятении и ворохе мыслей.

— Мы купим тебе еще, — говорю я, снова хватаю ее за запястье и кладу ее руку мне на живот, медленно повторяя движения ее рук по моей коже. Она ложится на бок, на ее лице появляется пустое выражение, когда она пытается прочитать меня. — Все, что ты захочешь.

Не похоже на меня, что я вообще даю ей право выбора. В другом мире я бы уже засунул в нее свой член и освободился глубоко в ее утробе, обеспечив зачатие, пока веду этот разговор. Но здесь я... ослабеваю, чтобы удовлетворить ее нежность. Чтобы стать тем, кто ей нужен.

Может быть, я росту.

Комфортная тишина заполняет пространство между нами, и я начинаю находить истинный комфорт в ее прикосновениях. Она не толкает меня, не пытается дотянуться до большего или прикоснуться к тому, что ей нужно. Она просто откидывается назад и позволяет мне двигать ее рукой, снова проводя по ней мягкими кругами, наслаждаясь этим так же, как и я.

— Странно даже говорить о детях, когда я родом из такой пустоты, — шепчет она, поднимаясь ко мне под потолок. — Я хочу знать, откуда я родом, Эроу. Какая-то часть меня сейчас чувствует себя потерянной. Не знающей, где мое место. Я просто хочу знать.

Я закрываю глаза, и меня охватывает чувство вины. Я эгоистично скрываю от нее так много.

— Твое место рядом со мной. Как и всегда, — говорю я решительно.

Она снова вздыхает, прижимаясь к моему боку.

— Да. Да, ты прав. — Она мягко улыбается мне, ее глаза мерцают каким-то странным светом, принимая мой ответ. — Я бы не хотела быть в другом месте.

Мое сердце снова сжимается. Эта боль в груди, которую может вызвать только она, даже несмотря на мое предательство.

Меня охватывает беспокойство при мысли о том, что я могу потерять все, что обрел с ней. Если бы она сбежала от меня, я был бы вынужден заточить ее в мире Эроу. Она не сможет покинуть меня. В итоге я вызову у нее ненависть к себе, лишив ее той части, которую я люблю. Ее дикую, необузданную свободу от ограничений окружающего мира.

Но я должен защитить ее. Желаниям и потребностям Брайони придется подождать, пока не начнут осуществляться мои планы мести. Мне невыносима мысль о том, что она может потерять представление о том, что в ней живет необузданная месть, не обращая внимания на эмоции.

Не выпуская из рук ее запястья, я грубо тяну ее на себя, пока она не оказывается на мне, и между нами ничего нет. Она вскрикивает, а затем упирается обеими ладонями по сторонам от моего затылка, сосредотачиваясь. Тепло ее голой киски оседает на моем стволе, и мой член нагревается. Ее полные груди покачиваются надо мной, розовая, чувствительная плоть так и просится, чтобы я вонзил в нее зубы. Ее лицо, излучающее все возможные оттенки красоты, окружено черными шелковистыми волосами, блестящими в просачивающемся сквозь занавешенные окна свете восходящего солнца.

Мой падший ангел.

Она крутит бедрами, насаживаясь на меня, и ее скользкая влага растекается по всей длине моего ствола. Я издаю низкий рык, когда мои руки обхватывают ее бедра. Она откидывается назад, опираясь всем весом на стальной член под собой и упираясь руками в мою грудь. Я на секунду застываю, а затем выдыхаю, и мои тяжелые глаза находят ее.

— Я не причиню тебе вреда, — шепчет она, ее пальцы слегка двигаются по моим грудным мышцам. Кончики ее пальцев касаются моих сосков, и мой член подергивается от возбуждения.

— Я бы хотел, чтобы ты это сделала, — отвечаю я, задыхаясь.

Она грубо сжимает мою челюсть и сплевывает в мой открытый рот. Слишком шокированный ее внезапным поступком, чтобы ответить, она бьет меня раскрытой ладонью по лицу, отчего моя шея отклоняется в сторону, а затем наклоняется вперед, прижимает мою челюсть к себе и прикусывает нижнюю губу. Мои пальцы впиваются в плоть ее бедер от боли, и я впиваюсь в нее, прежде чем она с ухмылкой отстраняется от моих губ.

— Мы найдем компромисс.

Словно безумец, в ней вспыхивает неистовая похоть, и я срываю с нас оставшееся одеяло. Перекатившись, я переворачиваю ее, как тряпичную куклу, на живот, приподнимая ее бедра так, что ее задница оказывается передо мной под углом. Грубой рукой я прижимаю ее шею к матрасу под нами и наклоняюсь над изгибом ее точеной фигуры.

— Заключать сделки с дьяволом — опасное дело, дорогая.

Она покачивает разгоряченными бедрами, дразня меня, и мой эрегированный член танцует между складками ее задницы, а мои яйца щекочут эти влажные и мокрые губы, упирающиеся в меня. Я сжимаю челюсти, пытаясь сдержать непреодолимое желание засунуть этот член в ее маленькую тугую девственную попку, чтобы преподать ей урок.

— Я рискну, — задыхаясь, говорит она, тон ее голоса женственный, но вызывающий.

Мое маленькая, блять, паршивка. Мне кажется, она забыла, с кем имеет дело. В глубине души я все еще безжалостный дикарь.

Я отпускаю ее шею, скольжу ладонью по ее красиво выгнутому позвоночнику, а затем крепко обхватываю ее задницу и наклоняюсь, чтобы вылизать ее сладкий, мягкий клитор и киску. Я скольжу тяжелым плоским языком по ее клитору, по ее ноющей дырочке, по всей длине ее попки. Она извивается в моих руках, явно испытывая дискомфорт от новых ощущений. Шлепая ее по бедрам, она напрягается, когда я дразню ее, а затем погружаю язык в ее запретный вход.

— Блять, — кричит она, пытаясь вырваться из моей хватки, но я стискиваю ее бедра, заставляя снова прижаться к моему языку.

Брайони редко ругается, поэтому, когда я слышу, как ее невинные губы бормочут слово «черт», когда мой язык в ее попке, это рецепт катастрофы. Я откидываюсь назад, мой пульс учащается в предвкушении, когда с кончика моего члена капает струйка спермы, желая осквернить ее удовольствием, которое нам обоим еще предстоит познать. Я шлепаю по белой фарфоровой коже ее задницы грубой рукой, обожая подпрыгивание ее плоти, жаждая красноватых следов, что в конечном итоге заставляет ее стонать на одеяле между сцепленными пальцами.

Я не лгал, когда говорил ей, что буду владеть каждой ее частью. Я мечтал об этом дне с тех самых пор, как преследовал ее, расхаживающую в клетчатых юбках до Академии и обратно. День, когда я осквернил свою маленькую куклу.

— Эроу, — задыхаясь, говорит она, в ее голосе звучит беспокойство. — Обещай, что ты... обещай, что ты не...

Сплюнув на нее, я смазываю ее дырочку, а затем смеюсь про себя.

— Прикуси одеяло, детка, — шепчу я надтреснутым тоном. Тон, который показывает, что мой контроль над собой нарушен. — Обещаю, что не буду сдерживаться.