ГЛАВА 21

Даниил

Рядом с нами проносится с ревом "Тандерболт", а мимо нас продвигается толпа детей, одурманенных сахаром и весельем, по дороге к крутящемуся вдалеке Колесу чудес. Смех Бьянки, когда она уклоняется с пути грязных монстров, звучит чисто и ярко. Я поворачиваюсь к ней и вижу, что она смотрит вверх, впитывая полуденное солнце и всеобщее веселье Луна-парка на Кони-Айленде.

Незнакомое удовольствие пробегает по позвоночнику. Почувствовав мой взгляд, она возвращает мне улыбку, и между нами поселяется приятная, комфортная энергия.

У меня нет привычки отлынивать от работы ради женщины. То есть я буквально никогда этого не делал. Но вот я здесь, в четверг днем на гребаном острове Кони, вокруг нас личный спецназ охраны, и все потому, что Бьянка сказала мне, что никогда не была в парке развлечений, кроме одной семейной поездки в Диснейленд. Я подозреваю, что она многое упустила в своей жизни, и я не знаю почему, но мне хочется дать ей это. Отдать ей все.

Из всех возможных вариантов этого безумного брака по расчету я и представить себе не мог, что он может быть таким. Искра света во тьме. Прошло две недели с тех пор, как я взял ее в свою постель. Прошло две недели с тех пор, как я перестал бороться с магнитной силой, притягивающей нас друг к другу.

— Еще один раунд бамперных машинок? — предлагаю я.

— Уф, думаю, сначала мне нужно дать хот-догу улечься. — Ее рука опускается на живот, а лицо расплывается в однобокой ухмылке. —Но от рожка мороженого я бы не отказалась.

Мы подходим к ближайшему продавцу мороженого и заказываем вафельные рожки с мягкой начинкой, затем идем в тихое место, где под ивой стоит скамейка для пикника.

Наблюдая за тем, как она с восторгом поглощает рожок, я медленно улыбаюсь. Бьянка замечает, что я смотрю на нее с глупой ухмылкой на лице.

— О чем ты думаешь? — спрашивает она, повторяя вопрос, который я задал ей при первой нашей встрече.

— Ничего особенного. — Я пожимаю плечами. — Мне просто хорошо. — Я серьезно. Впервые за долгое время у меня нет того беспокойного чувства, которое обычно бурлит под поверхностью. — Ты знаешь, мои родители возили нас сюда, когда мы были маленькими - до того, как Братва Козлова стала такой могущественной, и мы могли выходить из дома без вооруженной охраны, - и мы проводили выходные, доводя себя до изнеможения, катаясь на аттракционах. Андрей не хотел бы, чтобы кто-то об этом знал, но у него стеклянный желудок. При первом же взлете на американских горках его вырвет на колени.

— Фу, — гримасничает она. — Гадость. — Затем она мягко спрашивает: — Расскажешь мне о Кире?

Ее вопрос заполняет пространство между нами.

— Что ты хочешь знать?

— Все.

Я погладил свой подбородок, надеясь потянуть время. Ее вопрос сложный. Я не делился этой историей ни с кем за пределами нашего близкого круга. Но теперь она - мой круг, мое все. С прерывистым вздохом я говорю:

— Мой отец рассказал, что у нас есть сводная сестра, когда истекал кровью на руках у Андрея.

Ее рука тянется к моей, переплетая наши пальцы.

— Черт. Прости. — Она сморщилась.

— Да, но... таков мир, в котором мы живем. И в каком-то чертовом, извращенном смысле здесь есть счастливый конец. Мы нашли Киру после нескольких месяцев поисков. Вернее, она нашла нас, хотя и не подозревала о нашем родстве. Ее отец, Олег Антонов, был садистским ублюдком и главным конкурентом нашей семьи. Чтобы навредить нашему отцу, он соблазнил нашу мать, оплодотворил ее и, когда она была на самом дне, забрал у нее ребенка. Этим ребенком была Кира. — Боль бурлит в моих венах, как наркотик, нетронутое мороженое тает в руке. Я бросаю его в мусорный бак неподалеку.

Лицо Бьянки опускается.

— Я понимаю, тебе не нужно продолжать.

Но мне нужно, чтобы она все знала. Я хочу, чтобы она знала. На моих губах появляется шутливая ухмылка, и я протягиваю руку, чтобы провести большим пальцем по краю ее челюсти, любуясь ее красотой в лучах раннего полуденного солнца.

— Кира не знала правды о своем прошлом. Она просто знала, что ее отец был чудовищем. — Сухой смешок вырвался из моего горла, когда я вспомнил о смелости моей маленькой сестры. Она разработала план, как стать главой Антоновской братвы, и в этот план входило похищение Джорджии, чтобы Андрей согласился помочь ей расправиться с отцом. Наше воссоединение было довольно... драматичным. Она узнала, что мы ее братья, когда пистолет ее отца был направлен ей в голову.

— Вот это да! — Глаза Бьянки резко расширились. — А я-то думала, что моя семейная история - это полный пиздец.

— Да, но у каждого из нас есть свои скелеты, не так ли? Главное, что мы теперь вместе. И если бы не наши поиски Киры, Андрей никогда бы не встретил Джорджию. Может быть, все складывается не просто так.

— Ты действительно в это веришь? — спросила она, наклонив голову набок.

— Может быть, — насмехаюсь я. — На самом деле я не знаю, во что я верю. Я не верю, что моя мать заслужила то, что с ней случилось. Соблазненная врагом, оставленная тайно рожать в психиатрической больнице, а затем потерявшая новорожденного из рук. Это и привело ее к самоубийству.

Горечь разливается по моим венам, и я провожу трясущейся рукой по челюсти. Бьянка не отвечает словами - все они сейчас бесполезны. Вместо этого она подходит ко мне, устраивается у меня на коленях и прижимает свои сиськи к моей груди, чтобы прижаться к моим губам.

— Прости меня, — шепчет она мне в губы. — За все.

— Тебе не за что извиняться. Это мужчины в жизни моей матери должны покаяться. — Мой отец, в конце концов, поплатился - его убил Олег, тот самый, который когда-то соблазнил его жену. — А что у тебя? — спрашиваю я. — Расскажи мне о своей семье... до дяди.

Она напрягается в моих объятиях. Я знаю, что это сложная тема для нее. А как иначе? Она потеряла всю свою семью в автокатастрофе. Мне приходилось сталкиваться с разрушениями, но я даже не могу представить себе сразу такую потерю. Это заставляет меня восхищаться ею еще больше, чем я уже восхищаюсь.

Бьянка прочистила горло, ее взгляд остановился на аттракционах вдалеке.

— Мой отец был забавным. Он был как бы семейным шутником, клоуном в классе. Он всегда заставлял нас улыбаться, поднимал настроение, где бы он ни был. Но мама была моим лучшим другом. У нее не было моей сестры Селесты, пока мне не исполнилось девять лет, так что долгое время мы были только втроем. Когда родилась Селеста, это было потрясающе, как будто у меня была своя маленькая кукла, о которой нужно было заботиться. Боже, как же я ее любила. — Она проглатывает комок эмоций, и я прижимаю ее к себе. — Мы жили хорошей, нормальной жизнью в Майами, а потом все полетело к чертям. — Она трясет головой, словно пытаясь освободиться от нахлынувших воспоминаний. — Это просто болезненная история, которую я предпочла бы оставить в прошлом.

— Хорошо, — говорю я, целуя ее плечо. Я, конечно, понимаю необходимость оставить прошлое там, где оно должно быть. В противном случае оно может преследовать тебя каждый час.

Я провожу рукой по ее ребрам и животу.

— Если ты будешь продолжать в том же духе..., — прошептала она и замолчала. Ее взгляд становится черным, и настроение мгновенно меняется, несмотря на то, что мы находимся на улице в очень людном месте.

— Все в порядке, — говорю я, покусывая плоть ее шеи. — Я всегда хотел трахаться на публике.

— Ты грязный, грязный мужчина, — укоряет она. — Ты хочешь, чтобы твоя охрана видела? А то я насчитала по меньшей мере пятнадцать, и это не глядя за спину.

Огонь пробегает по моим венам, и я поднимаю ее в стоячее положение. Потянувшись к ее шее, я прижимаю ее к себе и шепчу ей на ухо:

— Я собираюсь сделать гораздо больше, чем просто трахнуть тебя. Наедине.

Ее ответный вздох - это все, что мне нужно, чтобы затащить ее на заднее сиденье Land Rover и трахнуть до беспамятства.