Глава 32

ЛИАМ

С тех пор как ее выбросило на мой пляж, я лажаю на каждом гребаном шагу.

Билли Холидей переходит в песню Перси Следжу «When A Man Loves A Woman». Мои пальцы напрягаются на бокале с вином, а волнение пульсирует во мне.

Она мне нравится. Блядь... она мне действительно нравится. С Алекс легко разговаривать — что является показателем для такого человека, как я.

Я не должен потакать ей во всем этом, потому что в конечном итоге это только усложнит ситуацию. Но ей каким-то образом удалось найти брешь в моей броне, то слабое место в моей защите, о котором я не знал.

То, которого у меня никогда не было.

Ни разу за все эти годы я не думал о том, чтобы открыться кому-то еще. Особенно кому-то вроде нее. Женщине, которая идет с тонной багажа. Которая не знает своего полного имени.

Мне даже не очень нравится разговаривать в обычной обстановке, но я здесь. Она каким-то образом вытягивает из меня историю.

Когда я опрокидываю в себя остатки вина, какая-то часть меня мечтает, чтобы сама жидкость прижгла боль, которая все еще не утихла. Или, по крайней мере, защитит меня от моей слабости. От слабости, которой я никогда не обладал.

Она.

Видя ее мягкие глаза и предвкушение, озаряющее ее прекрасное лицо, я задаюсь вопросом, как бы Алекс выглядела, если бы я поцеловал ее. Христос. Я сдвигаюсь в кресле, пытаясь ослабить напряжение на своем уже твердеющем члене.

— Они были великолепны.

Мой голос звучит хрипло и чуждо для моих собственных ушей. Возможно, это потому, что я не говорил о них целую вечность.

— Мои родители были влюблены с первого дня знакомства и не расставались. Все, кто их знал, всегда завидовали им, потому что, если ты был рядом с ними, ты просто... чувствовал это.

Алекс опирается локтем на стол, подперев подбородок рукой, и внимательно слушает.

— Это потрясающе.

— Да. — Я тяжело сглатываю, погружаясь в воспоминания. Схватив бутылку вина, снова наполняю наши бокалы, прежде чем сесть обратно.

Я смотрю в свой бокал и медленно потягиваю вино.

— Мама сказала мне, что ей пришлось перецеловать много жаб, прежде чем она нашла моего отца. Но это того стоило, потому что этот опыт помог ей узнать кого-то великого.

Уголки моих губ тянутся вверх, ощущение чужое и неловкое. Я был настолько одержим идеей прожить жизнь таким образом, имея в виду только одну цель, что не уверен, когда в последний раз улыбался или смеялся.

Я должен остановиться, потому что моя интуиция подсказывает мне, что я ступаю по тонкому льду. Он вот-вот треснет подо мной и отправит меня в смертельно холодные воды. Но вместо этого слова льются так, словно они только и ждали быть услышанными.

— Они ни дня не пропускали без того, чтобы не сказать: «Я люблю тебя». Ни друг другу, ни мне.

— Похоже, они потрясающая пара.

Горло саднит от эмоций, я прочищаю его, желая, чтобы мой голос звучал нормально и невозмутимо.

— Так оно и было.

Тишина действует как бальзам на все мои обнаженные, окровавленные эмоции. Господи, надеюсь, она не будет продолжать эту тему. Есть причина, по которой я не говорю о них.

Держа бокал в обеих руках, Алекс смотрит в него, как будто в нем хранятся секреты, позволяющие раскрыть ее собственные воспоминания. Но когда ее голос нарушает затишье, Алекс словно каким-то образом слышит мои внутренние мысли минуту назад.

— Могу я спросить, что с ними случилось?

Я вскочил со стула.

— Я должен...

— Мне жаль. Я не должна была перегибать палку. — Алекс вскакивает со своего места, все еще сжимая в одной руке бокал с вином, и кладет другую руку на мою руку. — Это не мое дело.

Ее взгляд умоляющий и такой чертовски невинный. И, черт возьми, ее сожаление настолько осязаемо, что наполняет воздух.

— Все в порядке. — Мои слова звучат отрывисто, но она не убирает руку. И именно это прикосновение, ее мягкость и тепло, заставляет меня чувствовать себя... нужным.

— Нет, не в порядке, — возражает она.

Озабоченность прочерчивает ее прекрасные черты, и я внутренне смеюсь, потому что ее ответ чертовски точен — только не в том смысле, который Алекс имеет в виду.

Быть нуждающимся — это не нормально. Конечно, не рядом с ней. Для нее.

Эффект от вина догоняет ее. Это видно по слабой невнятности ее слов.

— Я не имела права. Потому что мы оба знаем, что я...

Мое движение настолько стремительно, что я застаю ее врасплох. Ее вино плещется, немного переливаясь через край бокала.

Мои пальцы сжимают ее запястье, и я, наверное, смотрю на нее, как на сумасшедшую наркоманку. Но желание не дать ей закончить фразу сильнее, чем любой чертов запрещенный наркотик.

Я не думаю, просто действую, что противоречит всем моим правилам.

«Потому что мы оба знаем, что я...» Я обрываю ее прежде, чем она успевает закончить фразу тем, что, я уверен, было либо «твоим пациентом», либо «незнакомкой».

Неважно, что Алекс собиралась там вставить. Все, что я знаю, это то, что я не могу вынести, чтобы она принижала то, чем та является для меня.

«Для тебя она — ничто». Я сжимаю челюсти так сильно, что болят коренные зубы, и говорю этому внутреннему голосу: «Отвали».

Когда изумленные голубые глаза встречаются с моими, слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их осознать.

— Потанцуй со мной.

«Какого. Хера? Господи Иисусе, что, черт возьми, я делаю? Я не могу...»

— Хорошо. — Ее улыбка — плавная и такая чертовски красивая — действует как невидимые кулаки, сжимающие мои легкие. Она ставит свой бокал и тянется к моей протянутой руке.

Мое чертово тело предает мой разум. Знаю, что лучше этого не делать, но я бессилен прекратить тянуться к ней. Не в силах притянуть ее к себе, когда начинает играть «La-La Means I Love You» группы The Delfonics.

И она подходит. Эта женщина идеально вписывается в мои объятия, как будто ей суждено быть здесь.

Но это не так. Черт побери, я знаю это, но не могу перестать притягивать ее ближе. Ее стройное тело двигается вместе с моим в идеальном ритме, когда мы раскачиваемся.

Держа одну маленькую ручку в своей, а другую положив на ее бедро, я слегка наклоняю голову и закрываю глаза. Позволяю себе просто... быть с ней в этот момент.

Момент, которого я никогда не предвидел. Никогда не думал, что это возможно.

«Почему?» Я внутренне проклинаю эту чертову вселенную. «Какого хрена это должно было случиться со мной?»

Когда песня заканчивается, я отпускаю ее и отхожу в сторону. Чувство потери настолько ощутимо, что мои пальцы автоматически сжимаются в бесполезной попытке удержать тепло, которым она обладает так естественно.

— Мне пора идти спать.

Алекс улыбается, но улыбка не такая яркая, как тогда, когда я пригласил ее на танец. Христос. Свидетельство того, что она разочарована тем, что у нее нет больше времени со мной, вызывает у меня ощущение, будто кто-то киркой рубит мне грудь.

— Я должна попытаться немного поспать. Спасибо за это, — она поднимает бокал, — и за сегодняшний вечер.

Затем она поворачивается и проскальзывает через раздвижную дверь, тихо закрывая ее за собой.

Тишина настолько плотная, что грозит задушить меня, и я остаюсь с ее предыдущими словами, которые все еще звучат в моей голове. «Потому что мы оба знаем, что я…»

Несмотря на то, что это чертовски глупо — и зная, что я не имею права думать об этом, — мой разум переворачивает ее слова, и я представляю, как она заканчивает их совсем по-другому.

В том смысле, которого я не должен хотеть так сильно, как хочу.

«Потому что мы оба знаем, что я твоя».