Война началась.
Теперь, когда от той роковой ночи нас отделяют десятилетия, появилось множество самых разных оценок тогдашнего состояния наших Вооруженных Сил.
Иные говорят, что мы совсем не были готовы к отражению нападения противника, что армия наша воспитывалась в расчете на легкую победу. И хотя подобного рода высказывания принадлежат, как правило, людям невоенным, вокруг них громоздится обычно непролазный частокол мудреной специальной терминологии. Утверждается, например, что из-за неверного якобы понимания характера и содержания начального периода войны у нас неправильно обучались войска боевым действиям именно в этот период.
Утверждение столь же смелое, сколь и невежественное. Ведь понятие "начальный период войны" - категория оперативно-стратегическая, никогда не оказывавшая сколько-нибудь существенного влияния на обучение солдата, роты, полка, даже дивизии. И солдат, и рота, и полк, и дивизия действуют в общем-то одинаково в любом периоде войны. Они должны решительно наступать, упорно обороняться и умело маневрировать во всех случаях, независимо от того, когда ведется бой: в начале войны или в конце ее. В уставах на сей счет никогда не было никаких разграничений. Нет их и сейчас.
Довольно часты разговоры о том, что у нас-де недооценивалась опасность войны с Германией. В защиту этого неверного соображения выдвигаются подчас совсем смешные доводы о неудачной будто бы дислокации войск в военных округах, на которые возлагалось прикрытие и оборона западных границ. Почему неудачной? А потому, видите ли, что крупные силы, входившие в состав приграничных округов, были расположены не на границе, а на удалении от нее. Между тем и практикой и теорией давно доказано, что в любом виде боевых действий главные силы обязательно эшелонируются в глубину. Где больше должно быть сил и как глубоко надлежит их эшелонировать - вопрос очень сложный. Здесь все зависит от обстановки и замысла военачальника.
Элементарной неосведомленностью в военном деле объясняется, видимо, и то, что некоторые товарищи объявляют ошибочным известное положение довоенных уставов Советской Армии о подчиненной роли обороны по отношению к наступлению. Таким приходится напомнить, что это положение действительно и поныне.
Одним словом, в ряде случаев люди, рассуждающие о войне, пошли, на наш взгляд, по неправильному пути, не дав себе труда как следует изучить суть дела, которое берутся критиковать. В итоге же похвальное их стремление разобраться в причинах неудач, постигших нас в 1941 году, перерастало в свою противоположность, порождало вредную путаницу. Отождествлялись совсем не тождественные понятия и явления: скажем, готовность авиации к боевым вылетам, артиллерии к открытию огня, пехоты к отражению атак противника с готовностью страны и армии в целом к ведению войны с сильным врагом.
В этой связи мне хотелось бы высказать свою точку зрения, не претендуя, разумеется, на полноту и оригинальность суждений, а руководствуясь лишь общеизвестными историческими фактами, здравым смыслом и опытом работы в Генеральном штабе.
Была ли у нашей страны потенциальная возможность воевать против сильного противника? Да, была. Кто, кроме недругов, может отрицать, что к началу сороковых годов Советский Союз из страны экономически отсталой стал поистине могучей социалистической державой?
В результате осуществления пятилетних планов развития народного хозяйства у нас имелись все необходимые материально-технические предпосылки для разгрома любого врага, и война подтвердила это. Мы построили свою мощную по тем временам металлургию и вплотную подошли к Германии по производству стали и чугуна. В 1940 году стали выплавлялось в СССР более 18 миллионов тонн, а в Германии - 19 миллионов с небольшим; чугуна мы получили около 15 миллионов тонн, а Германия - лишь 14 миллионов. Третий рейх несколько превосходил нас в производстве электроэнергии (около 63 миллиардов киловатт-часов у них, 48 миллиардов у нас), но зато далеко отстал по сравнению с нами в добыче нефти. Выросла и наша нефтеперерабатывающая промышленность, без которой были бы мертвы советские танки и самолеты. Созданы были отечественное машиностроение, авиастроение, тракторостроение, приборостроение. Подверглось коренной перестройке на основе сплошной коллективизации сельское хозяйство. Чрезвычайно велики были культурные завоевания советского строя, что позволило нам вырастить изумившие весь мир кадры ученых, конструкторов, инженеров, техников, рабочих и, конечно, воинов - от солдата до маршала.
В предвоенные годы развернулось бурное строительство многомиллионной кадровой армии. Только такая армия была способна надлежащим образом встретить врага. Численность ее к середине 1941 года перевалила за 5 миллионов человек. Одновременно проводилось перевооружение. То же самое происходило на флоте и в авиации. Все Советские Вооруженные Силы приводились в соответствие с требованиями современной войны как в организационном, так и в техническом отношении.
Все более сильными становились, в частности, наши танковые войска. Подтвердить это можно хотя бы тем, что в 1940 году было сформировано 9 механизированных корпусов. В феврале - марте 1941 года началось формирование новых мехкорпусов (по две танковые и одной моторизованной дивизии в каждом). Набирало темпы производство танков. В 1941 году промышленность могла дать 5500 единиц. Однако к началу войны мы еще значительно уступали противнику в численности современных танков, не успели закончить перевооружение войск на новую технику, насытить мощными KB и Т-34 уже сформированные и еще формируемые механизированные корпуса даже в наиболее ответственных приграничных округах Прибалтийском, Западном и Киевском Особых, Одесском. Эти округа, принявшие на себя главный удар фашистской Германии, располагали весьма небольшим количеством современных танков. Старые же машины не могли оказать решающего влияния на ход предстоящих операций, да и их не хватало здесь до штата наполовину. В том, что войска имели мало KB и Т-34, заключалась наша беда. Но если говорить о возможностях СССР по развитию танковых войск, то они оказались достаточными для того, чтобы в ходе Великой Отечественной войны превзойти врага.
Начиная с 1939 года в СССР принимались, можно сказать, чрезвычайные меры по укреплению производственной базы авиационной промышленности, расширению конструкторских организаций, по созданию новых боевых самолетов всех типов и налаживанию их массового производства. Положение с авиацией накануне войны в какой-то степени напоминало положение с танками: промышленность давала большое количество самолетов, но по своим тактико-техническим данным они были отчасти устаревшими, отчасти не такими, каких требовала война. Излишнее предпочтение оказывалось тихоходным бомбардировщикам, с недостаточной дальностью полета и, по существу, беззащитным против истребителей.
Обладая главным - хорошей по тем временам авиационной промышленностью,Советское государство вынуждено было в короткий срок обновить самолетный парк. Беда наша состояла опять-таки в том, что времени на это не хватило, хотя темп взяли исключительно высокий. В 1940 году удалось выпустить лишь 64 истребителя Як-1 и 20 истребителей МиГ-3, пикирующих бомбардировщиков Пе-2 имелось только 2. За первую же половину 1941 года суммарный выпуск новейших истребителей Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3 достиг 1946 единиц, бомбардировщиков Пе-2 было выпущено 458, штурмовиков Ил-2 - 249, а всего свыше 2650 самолетов.
В июле 1940 года Центральный Комитет партии и Совнарком СССР приняли важное постановление "О реорганизации авиационных сил Красной Армии". Оно определило план перевооружения авиачастей, формирования новых авиаполков, порядок обучения летчиков управлению новой техникой. Этот документ, несомненно, ускорил подготовку ВВС к войне.
Задолго до войны в Советской стране были созданы новые, воздушно-десантные войска, которых не имелось еще ни в одной из армий мира. Наши достижения в этой области демонстрировались на Киевских маневрах в 1935 году, а затем в Белоруссии и немало удивили иностранных наблюдателей. К 1940 году численность воздушно-десантных войск увеличилась вдвое.