ДВАДЦАТЬ ТРИ

Остин

СТОЯ на одной стороне танцпола, я наблюдал, как она выходит из туалета, и убедился в том, что она вернулась за свой столик. Потом стоял рядом, как часовой, и следил, чтобы никто и пальцем не тронул ни ее, ни Ари.

Ксандер сказал мне, что я веду себя глупо, а затем совсем перестал со мной разговаривать и пошел искать кого-нибудь, с кем можно пофлиртовать.

Я оставался там, где был, пока Вероника и Ари не ушли, а потом незаметно проследил за ними на улицу и убедился, что они благополучно добрались до своей машины. Только когда я увидел, что они уехали, я вернулся внутрь и заказал пиво.

Ксандер нашел меня у бара. — Чувак, — сказал он. — Это был самый очевидный хвост, который я когда-либо видел. Они точно видели, что ты следил за ними.

— Мне плевать, — упрямо сказал я.

— Я ни хрена не понимаю.

Я опрокинул бутылку. — Ты не поймешь.

— Почему бы тебе не пойти за ней?

— Я не могу.

— Потому что...

— Потому что она боится, что если мы будем продолжать спать, то ей будет больно, когда ей придется уехать.

— И она должна уехать?

— Она должна уехать. Она хочет уехать. Это не ее дом

Ксандр наклонил голову. — Ты уверен в этом?

Следующая неделя была и лучше, и хуже.

Лучше, потому что Вероника не игнорировала меня, я старался включаться в разговоры, а если мы случайно оказывались одни в комнате, то не убегали в другую сторону.

Но то, что я не мог к ней прикоснуться, было пыткой. Каждый раз, когда она приближалась ко мне, я боролся с желанием заключить ее в свои объятия.

Лучше, потому что во вторник вечером она с детьми пришла в гараж и пригласила меня посмотреть с ними фильм, и вместо того, чтобы оставаться там, в одиночестве, я согласился и присоединился к ним.

Хуже, потому что я слышал ее смех, но не мог обнять ее в темноте.

Лучше, потому что в четверг был день рождения моего отца, и мы все пошли ужинать в "The Pier Inn". Не раз я видел, как она посматривала на столик у окна, который мы делили.

Хуже, потому что я делал то же самое и мечтал снова провести ту ночь наедине с ней.

Лучше потому, что в пятницу вечером она пошла гулять с Ари, и на этот раз я заставил себя сказать ей, чтобы она хорошо провела время и пораньше легла спать. Окно в моей спальне было открыто, и я почувствовал облегчение, когда услышал, как она вернулась домой около десяти и поднялась по лестнице в свою квартиру.

Хуже, потому что я так отчаянно хотел пойти постучать в ее дверь и поцеловать на ночь, но не мог.

Лучше, потому что субботним утром они пробежали 5 км, и я присоединился к ним, записался на забег в последнюю минуту и ждал их на финише, притворяясь спящим. Мы вчетвером так хорошо провели время вместе. В тот вечер я думал, что она снова пойдет в "The Broken Spoke" с Ари, но она этого не сделала, вместо этого решив провести вечер со мной, моим папой, Ксандером и детьми на заднем дворе, жаря зефир на гриле, потягивая пиво и наблюдая, как близнецы и еще несколько соседских демонят танцуют вокруг с бенгальскими огнями

Хуже потому, что мне хотелось оттащить ее в сторону, где никто не мог увидеть, и поставить засос на ее шее, чтобы я все еще чувствовал, что она моя.

Я хотел этого так сильно, что, когда мы остались одни, я потерял контроль над собой.

Она как раз выходила из ванной комнаты рядом с кухней — я видел, как она зашла в дом, и последовал за ней через минуту, — и как только дверь открылась, ворвался внутрь и закрыл ее за собой.

— Остин, что...

Но я не дал ей закончить вопрос. Я грубо обнял ее и прижался к ее губам, целуя крепко и глубоко. Она сопротивлялась со мной меньше двух секунд, а затем сдалась, ее руки скользнули вниз по моей спине к заднице, притягивая меня к себе. Запустив одну руку в ее волосы, я наклонил ее голову набок и приник губами к ее горлу.

— Остановись, — взмолилась она. — Больше не надо.

Нехотя я оторвал свой рот от ее кожи и прижался лбом к ее лбу, тяжело дыша.

— Ты не можешь продолжать это делать, — сказала она. — Это нечестно.

— Я знаю.

Положив руки мне на плечи, она оттолкнула меня. — Я должна уйти.

Я кивнул. — Ты выйдешь первой. Я подожду минуту.

Она покачала головой, ее голубые глаза блестели от слез. — Нет, я имею в виду покинуть твой дом. Из-за того, что я живу здесь, это действительно тяжело.

— Нет! — меня убивала мысль о том, что ее больше нет. — Не уезжай, Рони. Дети будут опустошены. Они обожают тебя.

— Я тоже их обожаю. Я не хочу уезжать.

— Тогда останься. Я больше так не буду делать. Обещаю.

Она положила руку на живот и глубоко вздохнула. — Ладно. Я выйду первой.

Я посмотрел, как она уходит, и снова захлопнул дверь. Затем я уставился на себя в зеркало над раковиной, злясь, что расстроил ее.

Что, черт возьми, со мной было не так?

В воскресенье утром мы пошли позавтракать в "У Мо". Раздав детям кучу четвертаков, я только и мог, что смотреть на сидящую напротив женщину, о существовании которой я даже не подозревал два месяца назад, но чей отъезд через две недели разрывал меня на части. Что, если я больше никогда ее не увижу?

Пришла Ари, налила кофе, и две девушки немного поболтали. Когда Ари повернулась, чтобы уйти, Вероника поймала ее за руку. — Эй, ты не могла бы принести немного миндального молока?

— Конечно. — Ари улыбнулась мне. — Извини, я забыла. Сейчас вернусь.

Когда мы снова остались одни, Вероника нерешительно улыбнулась мне. — Итак, я получила работу, — сказала она.

— Работу?

— Должность помощника хореографа. — она поднесла кружку с кофе к губам.

— О. — мое сердце упало. — Это... это отлично.

— Да. Я уже начала нервничать.

—- И тебе есть где жить? — мой взгляд остановился на синяке, который я оставил у нее на шее прошлой ночью. Сегодня утром она распустила волосы, что довольно хорошо скрывало это, но я знал, куда смотреть. Я так много знал о ее теле.

— Думаю, да. Морган связала меня с кем-то, кто хочет сдать в субаренду свою однокомнатную квартиру в Маленькой Италии. Мне нужно только уточнить, сколько я буду зарабатывать, прежде чем сказать "да". А уже потом бронировать билет. — она поставила кружку на место.

— Тебе, наверное, не терпится вернуться в Нью-Йорк.

— Да. — она опустила взгляд. — Хотя я буду скучать по этому месту. Будет тяжело уезжать. В некотором смысле, я бы хотела, чтобы у меня была причина остаться.

Возможно, именно ее слова заставили меня сделать то, что я сделал дальше.

А может, дело в красном следе от помады на ее белой кофейной чашке.

Позже днем я отвез детей к отцу. Пока они бегали на заднем дворе, где до сих пор сохранилась детская площадка, которую мы построили для них, когда они были маленькими, мы сидели в его патио под тенью зонтика.

— Где Вероника? — спросил он.

— Она дома. У нее были кое-какие дела. — правда заключалась в том, что я не просил ее поехать с нами.

— Мальчик, это была удача, встретить ее. Не так ли? — мой отец хихикнул. — Кто-то вроде нее не стучится в твою дверь каждый день.

— Это правда.

— Жаль, что ей придется уехать, — размышлял он. — Дети от нее без ума.

— Итак, я подумал об этом. — я наклонился вперед в своем кресле, упершись локтями в колени. — Я думал, попросить ее остаться.

— О?

— Да. Я подумал, что было бы неплохо, если бы она была рядом этой осенью и… и в дальнейшем. Для присмотра за детьми, пока я работаю.

— Разве дети не пойдут в школу?

— Пойдут, но они становятся старше, и им понадобится помощь с домашними заданиями и поездками на мероприятия. Я могу быть слишком занят, чтобы справиться со всем этим.

— Почему это?

— Есть кое-что, о чем я хотел бы с тобой поговорить. — я перевел дыхание. — Я бы хотел сократить расходы "Двух Бакли" и заняться собственным бизнесом.

— Да? — он потер подбородок. — Делаешь эти столы? Вчера вечером я смотрел на твою работу в гараже. Это прекрасно. У тебя есть талант.

— Спасибо. — я почувствовал гордость от того, что моему отцу понравилась моя работа. — Я могу сделать многое. Но да, столы вызывают больший интерес. У меня есть заказы, которые я хотел бы выполнить. Мне просто нужно время, чтобы сделать это.

Отец отвернулся от меня, его взгляд переместился на близнецов, гоняющихся друг за другом по игровому пространству. Когда Оуэн поймал свою сестру, он схватил ее и повалил на землю. Она быстро перевернула его и села на него верхом.

Мой отец рассмеялся. — Похож на тебя с Ксандером.

— Мне не нужно полностью покидать “Двух Бакли”, — сказал я ему, с нетерпением ожидая, когда он прокомментирует то, что только что сказал. — Я все еще мог бы помогать тебе.

Он продолжал наблюдать за детьми с ностальгической улыбкой на лице. — Когда вы , ребята, были маленькими, мне нечасто доводилось этим заниматься — просто смотреть, как вы, дети, бегаете и веселитесь. Это приятно. И прогулка на лодке на прошлой неделе — это тоже было здорово.

Я поерзал в кресле, потирая руки о колени.

— Конечно, у тебя не было возможности заниматься многим из этого, когда твоей мамы не стало. Тебе всегда приходилось работать. А когда Гарри умер, ты занял его место. Поддерживал наш бизнес.

— Верно. Но, может быть, теперь я мог бы работать на полставки. Возможно, по утрам работать на "Два Бакли", а после обеда — на себя. Что скажешь? Это будет нормально?

Он ответил не сразу. Затем просто сказал: — Нет.

Закрыв глаза, я откинулся спинку моего кресла. — Ладно. Забудь, что я спрашивал.

— Тебе нужно работать на себя полный рабочий день.

— Хм?

— Я знаю, что "Два Бакли" — это не твоя мечта. Знаешь что? Это даже больше не моя мечта. — он указал на детей, которые теперь расталкивали друг друга локтями, чтобы первыми спуститься с горки. — Это. Быть с внуками. Пойти на рыбалку с друзьями. Немного поспать. Вздремнуть после обеда. Думаю, мне бы это понравилось.

Я уставился на него. — Ты серьезно?

— Я серьезно. “Два Бакли” обеспечивала хорошую жизнь трем поколениям, но я думаю, возможно, пришло время оставить это. История важна, но и будущее тоже. — он посмотрел на меня. — Иногда перемены — это хорошо.

Мой пульс участился. — Так что же будет с бизнесом?