Мясистый кулак Капа сжался на столе, и он сузил глаза, глядя на меня.

— Ты заплатишь за это, Мэдисон.

Я немедленно схватила с пола ведерко со льдом, и от пронизывающего холода по моим рукам прошел озноб.

— Запиши это на мой счет, Холмс, – пробормотала я и отвернулась.

Это было глупо. Даже опасно. Я не должна была подстрекать Капа Холмса к ответным действиям. Мне было слишком многое терять. Нет, не так. Мне почти нечего было терять, но разве это не еще опаснее? В данный момент никто не мог отнять у меня ничего, что причинило бы боль или оставило след.

Иногда даже этот сдерживающий фактор не имел значения.

Еще одна ночь, еще одна дерьмовая смена. Я засунула чаевые в лифчик и, закутавшись в поношенное пальто, пошла домой пешком. Серое небо светлело, превращаясь в багровый рассвет, и не было смысла тратить деньги на проезд в автобусе. Я предпочитала работать до рассвета, потому что скоро должны были открыться кофейни и пекарни. Вокруг будут люди - моя личная система безопасности. Я побрела по скользким от дождя улицам к квартире, которую делила с отцом.

Войдя внутрь, я пошла сразу в свою комнату, не желая общаться с Генри. В последнее время он вел странный образ жизни: рано вставал и произвольно спал днем. Он не работал - утверждал, что это слишком опасно и его могут узнать. Верно. Его узнают члены банды, у которых он украл деньги семь лет назад. Звучит правдоподобно. Это было оправдание, и притом слабое.

Я сняла пальто, поежившись, когда прохладный воздух коснулся моей потной кожи. В клубе всегда было жарко, как в аду, - благословение зимой и проклятие в остальное время года.

Я разделась и влезла в безразмерную футболку, которая доходила мне до колен. Добавила к ней спортивные штаны, теплые носки, толстовку с капюшоном и забралась на свой матрас. Конечно, он лежал на полу, и пружинный блок был несбыточной мечтой, но простыни были мягкими, а у меня болели ноги.

Я поставила свой дрянной старый телефон на зарядку и достала из ящика дневник. Посасывая кончик ручки, я долго смотрела на чистый лист, прежде чем начать писать. Туда вошел весь день, каким бы скучным он ни был. Это помогало отсчитывать дни, как метки на тюремной стене. Наконец, я закончила свою запись тем же, что и всегда.

Всегда с любовью, твоя Молли.

Все, что я писала в каждом дневнике, который у меня был на протяжении семи лет, были письма Кириллу. Когда-нибудь я отдам их ему, даже если для этого мне придется прожить сто лет.

Я устроилась в импровизированной постели и открыла бутылку воды, которую Раф дал в конце смены. Раф никогда не делал ничего бесплатно, поэтому я планировала насладиться каждой каплей. Я пила, позволяя своим мыслям дрейфовать там, где им хотелось. Кирилл Льюис. Мой давно любимый потерянный мальчик.

За эти годы я бесчисленное количество раз пыталась найти своего лучшего друга. Он стал призраком, и я так и не смогла выяснить, где он. Не помогло и то, что отец притащил нас с матерью на север штата, чтобы спрятаться, как последний трус. Мы только недавно приехали в Нью-Йорк, и мне не терпелось найти Кирилла. Я понятия не имела, с чего начать, кроме того, куда он направлялся, когда я видела его в последний раз. На ум пришел Нью-Йорк, потому что именно там был отец Кирилла. Это было все, на что я могла опереться. Я узнала, что его мать покинула Вудхэйвен всего через месяц после того, как Генри увез нас из города. Никто в его старом районе не рассказал мне больше.

Это была несбыточная мечта, но я все равно за нее цеплялась. Ничего другого у меня не было.