Мы продолжили трапезу в тишине, только прерывистое дыхание Молли и скрежет вилки по тарелке наполняли комнату. Свободной рукой я играл с ее клитором, пока она не задвигала бедрами мне навстречу, и ее влага не испачкала брюки моего костюма.

— Ты должна есть. Я не потерплю голодовки.

— Что это значит?

— Это значит, что я буду возвращаться сюда три раза в день и кормить тебя вот так, или я попрошу доктора Петрова вставлять тебе трубку в горло три раза в неделю, – пригрозил я.

Молли молчала, пережевывая еду.

— Я бы поела, но у тебя нет никакой еды. Разве ты не живешь здесь всё время? Здесь пусто, как в музее.

Я на мгновение задумался над этой критикой, прежде чем понял, что она права.

— Я прослежу, чтобы здесь была еда. Позаботься о своем питании.

— Ты пытаешься откормить меня, как жертвенного ягненка?

— О, принцесса, жертвоприношение уже свершилось, – пробормотал я, уткнувшись в ее плечо.

Я сильнее сжал клитор, заставив ее слегка задыхаться. Мне было невыносимо сдерживаться, но Молли должна была поесть, а находиться внутри нее было лучше всего на свете. Будь моя воля, я бы всегда был внутри нее, даже занимаясь самыми обыденными вещами.

— Значит я должна буду приготовить тебе ужин?

— Еще бутерброд? Не утомляй себя. Я позабочусь о том, чтобы ты была обеспечена всем, чем я сочту нужным. Бедность тебе не идет, Молли. Генри слишком баловал тебя в детстве, чтобы ты могла полностью адаптироваться.

Когда Мэллори станет моей женой, ей не нужно будет ничего делать, потому что я буду баловать ее до чертиков. Но она была не в том настроении, чтобы слышать это прямо сейчас.

Ей не понравился мой ответ, и она оттолкнула вилку от своего рта.

— Пошел ты, – прорычала она.

Я сильно ущипнул клитор, заставив ее застонать.

— Молли, я знаю, что ты давно не жила в приличном обществе, но мы не выходим из-за стола, пока все не закончат. Что бы сказал Генри, если бы услышал, как ты умоляешь, чтобы тебя трахнули³, когда мы еще не съели десерт? – я повернул голову в сторону кухни, расправляя платье Молли на ее обнаженных коленях. — Макс, десерт, пожалуйста.

Макс вошел в комнату, и Молли напряглась. Она не знала, что он здесь. Я бы никогда не позволил ему увидеть ее тело. Мне пришлось бы убить его. Но я наслаждался тем, как Молли задрожала, когда ее телохранитель поставил на стол миску с клубникой, отводя глаза от сцены. Он отвернулся, когда я покрутил бедрами, и она ахнула, снова ухватившись за край стола. Мои пальцы все еще играли с ее клитором под юбкой, но теперь я ускорился.

— Макс, расскажи мне последние новости о сделке с Варди, – проинструктировал я своего помощника.

Несмотря на то, что последнюю неделю Макс был приклеен к Мэллори, он все равно знал обо всем, что происходило.

Молли опустила голову, явно смущенная тем, что сидит, насаженная на меня, пока мы с Максом обсуждаем дела. Однако, если судить по влаге, покрывающей мой член, она также была возбуждена. Я раздвинул ноги, опуская ее еще глубже на свою длину, и начал входить и выходить из нее.

— Теперь ешь, – мягко сказал я ей, взяв клубнику и поднеся к ее губам.

Ее глаза были остекленевшими и расфокусированными, от удовольствия по ее шее разлился румянец. Макс бубнил о сделке, а я не слышал ни единого слова. Он закончил свой доклад, как только Молли издала стон, который разрушил мой контроль. Я бросил на него предупреждающий взгляд и он быстро вышел, оставив нас наедине.

— Ты извращенный ублюдок, ты знаешь об этом, чудак? – ахнула Молли, когда мы наконец остались одни. Она расслабилась у меня на груди, растекаясь лужицей, когда я поднес еще одну клубнику к ее рту.

— Только для тебя, принцесса, – пообещал я ей, когда она съела клубнику и резко прикусила мои пальцы.

Она настойчиво двигалась на мне, вырывая стон из моей души. Я не мог продолжать так дальше. Потребность жестко войти в нее была слишком сильной. Я потянул ее вверх, и ее босые ноги с трудом приземлились на край стола. Затем резко вошел в нее. Она выгнула спину, когда я одной рукой обхватил ее шею, а другой зажал маленький нуждающийся бутон нервов между ног, делая ее скользкой и отчаянной.

Она кончила раньше меня, сильно содрогаясь и сжимая меня по всей длине, пока я продолжал входить в нее. Ее крики и мое имя на ее губах уничтожили меня. Я последовал за ней, толкаясь так глубоко, как только мог, и сильно кончая, пока ее киска содрогалась вокруг меня, всасывая мою сперму и заставляя меня забыться.

После, когда Молли обессилено лежала подо мной, я обнаружил, что мои губы прижаты к ее лбу, а рот незаметно скользит по ее коже. Может, я и мстил, удовлетворяя свою темную потребность наказать эту женщину, используя ее всеми способами, о которых мечтал, но нельзя было отрицать простую истину.

Я был счастливее, чем когда-либо за последние семь долгих лет.