ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЭЙВЕРИ

Мои пальцы бегают по песчаному песку. Лука сидит рядом со мной у береговой линии, волны приносят к нашим ногам густую белую пену с каждым взмахом волны. Он не отклонялся от моего поля зрения с тех пор, как мы вышли из арендованной машины, я приехала сюда, чтобы увидеть его.

Три часа, проведенные за рулем, плетясь по прямому шоссе, дали мне достаточно времени, чтобы довести до совершенства признание в своих чувствах к нему, которое я планировала сделать, когда приехала. Но теперь, когда мы вместе, я дрейфую под шум зубчатых волн, не в силах собрать воедино слова; они неуместны внутри меня, как разбросанные плитки Scrabble.

Пальцы Луки находят мои, сцепляясь в нерушимой хватке. Великолепные вспышки красного и оранжевого отражаются в глубине его глаз, которые сморщились от усталости, когда солнце смягчает остаток дня.

Лука нарушает молчание между нами.

— Мне нужно рассказать вам обо всем объеме моей работы по нефтяному делу.

— Тебе не обязательно делать это прямо сейчас, — уверяю я его, но в глубине души мне любопытно.

— Нет, — объясняет он, — я знаю, что нам нужно доверять друг другу. Мне нужно, чтобы вы поняли все, что произошло, а затем решили, нужны ли тебе

мы .

— Я хочу доверять тебе.

Он подносит мои руки к своим губам. — Карьера в юриспруденции может убедить тебя в том, что ты вступаешь на правое дело, защищаешь то, что правильно, будучи хорошим человеком. Я выигрывал дела для своих клиентов ценой дружбы и времени, проведенного с семьей. — Слова не отрепетированы, поспешны, как взвешенная исповедь, наконец вырвавшаяся на свободу. — И я сказал себе, что это того стоило, что за все истощающие годы, которые я потратил, этого достаточно, чтобы заполнить одиночество внутри меня.

— Пока дни, которыми я жертвовал, не казались бессмысленными, когда один из моих старших партнеров поручил мне дело для Shift Industries. Это была простая сделка по приобретению. Он хотел приобрести другую компанию с десятью тысячами акров земли.

Лука морщится.

Я киваю, призывая его продолжать.

Лука рассказывает мне, как через пару месяцев после того, как он успешно закрыл дело, Шифт уничтожил все солнечные батареи на земле, вместо этого решив бурить добычу нефти. Был выпущен пресс-релиз об обнаружении скопления нефтяных месторождений по всей земле, которая оказалась недалеко от небольшого городка на болоте. Новость превратилась в нечто большее всего через несколько недель после первого объявления: о катастрофическом разливе нефти. Чувство вины все еще давит на его разум, сокрушая заботливого человека, которого я уважаю, под его каменной внешностью.

Но я отказываюсь позволить ему взять на себя вину за досадную ошибку. Я чувствую, что старая часть меня отшатнется от признания, но я сижу рядом с ним, не двигаясь, наши руки все еще сцеплены.

— Ты не сделал ничего плохого, Лука.

—Но я это сделал, — говорит он. —Я сыграл роль в трагическом исходе.

— Нет . Ты делал свою работу, и это не имело никакого отношения к разливу. Ты не мог предсказать, что Shift будет бурить землю или неправильно управлять своей техникой. Лука, то, что произошло, ужасно, но существует причина, по которой ORO существует, чтобы помогать в таких ситуациях.

—Когда я устроился на работу, то почувствовал себя самозванцем, — говорит он.

— Это самое далекое от истины. Ты заботлив, трудолюбив и щедр. Ты неустанно стремился к тому, чтобы никто в ORO не лишился средств к существованию. И подумать только, я считала тебя просто бессердечным костюмом, — пытаюсь я пошутить.

— Был, Эйвери.

Мои пальцы тянутся к точеной линии его челюсти, нежно поглаживая ее.

— Нет, ты не был, Лука. Я была не права, осуждая тебя за то, чего не понимала. И ты ошибаешься, что позволяешь этому тяготить твою совесть. Прости себя и признай, как много ты сделал, чтобы загладить то, чего ты даже не причинял.

Взгляд Луки растворяется в моем. — Все , что мы сделали, Эйвери. Ты и я, и наши команды. Я не смог бы сделать все сам.

Я рассыпаюсь в объятиях интимного признания, и Лука притягивает меня в свои объятия, усаживая мое тело к себе на колени. Это знание лишает меня дара речи, даже больше, чем когда мы сидели здесь в собственной тишине. Но что-то более важное меня ошеломляет: мое усиленное восхищение мужчиной рядом со мной.

Человек, который позволял мне делать предположения о нем и доказал, что я ошибаюсь.

Последние несколько месяцев я боролась с тем, кем я должна была быть и кем я постепенно начала становиться. Я и не подозревала, что Лука шел по той же неровной тропинке, затерянный где-то в мире, ожидая, что кто-нибудь прогуляется рядом с ним.

— Послушай, Эйвери, мне так жаль. Я должен был позвонить тебе, когда узнал о Джоанне.

Голос у него грубый и отчаянный.

Я смотрю на него, вытирая слезы со щек. Теперь нас разделяют только дюймы.

— Если это, то мы… — я колеблюсь. — Мне нужно, чтобы ты пообещал мне, что не исчезнешь с лица земли, когда жизнь снова сплетется воедино. Меня не может бросить тот, кто так важен для меня.

Разочарование от затворничества моей матери слишком знакомо, и я отказываюсь позволить Луке, который вдыхал новое дыхание в мои легкие, оставить меня в удушающих узах смятения, когда я нуждаюсь в нем больше всего.

—Я буду рядом с тобой через все это, Эйвери, — говорит он. —Обещаю.

Я спрыгиваю с поверхности своего сердца и свободно падаю, чтобы поверить ему. Я наслаждаюсь реальностью того, как Лука Наварро барабанит по моей коже, и когда я падаю в пучину, я наконец чувствую себя в безопасности .

—Я никогда не говорила тебе, почему я хотела работать в сфере охраны природы, — говорю я. — Не только мое уважение к работе Джоанны, но и настоящая причина.

Причина, с которой я недавно смирилась.

Лука смотрит на меня так, словно мои слова будут самыми важными из тех, что он когда-либо слышал. Я собираю в себе разрозненные нити воспоминаний.

—Я выросла в лесу, мое маленькое прекрасное существование было наполнено только моим папой, мамой и мной. — Я делаю успокаивающий вдох, смакуя правду, о которой так долго не говорила. —Мой папа был моим лучшим другом, одним из самых невероятных людей, которые ходили по земле.

—Как только я стала достаточно большой, чтобы держать свой собственный знак протеста, папа водил меня на все экологические встречи на северо-востоке, пока у меня не появилась возможность увидеть его кумира, Джоанну Бенбарт, возглавляющую толпу в Нью-Йорке. Она привлекала всеобщее внимание, врываясь в растерянных и подавленных людей, стоящих в группе, и стягивая нас в единое сообщество для улучшения мира.

—По дороге домой улыбка отца была самой широкой, которую я когда-либо видела, когда он сказал мне, что я буду голосом следующего поколения. Его амбициозная Эйвери станет такой же активисткой, как Джоанна. — Мои слезы рассеиваются, когда меня охватывает освобождение от того, что я делюсь этим с Лукой. —И я посвятила каждую унцию своего существа этой мечте. Готовлюсь к полной поездке в UNC по экологическим исследованиям, работе в природоохранной некоммерческой организации, а затем к моей магистерской программе Лиги плюща.

Лука кивает, уже зная, насколько успешным я была в школе.

—Но пять лет назад я узнала, что имеют в виду люди, когда говорят, что жизнь может промелькнуть перед вами в мгновение ока.

—Я сидел одна в библиотеке Дэвиса на последнем семестре последнего года обучения, готовясь к выпускному экзамену по статистике. Я почти проигнорировала звонок, когда на моем экране мелькнуло имя моей мамы, нервничая, чтобы зубрить перед экзаменом. Но я все равно ответила, прежде чем выслушала прерывистые рыдания на линии.

Это было похоже на удушающий сон, но это была моя суровая реальность.

—Мой папа должен был через два дня вернуться домой из фотоэкспедиции журнала Global Planet Magazine в Гренландии. Температура была слишком непредсказуемой, слишком изменчивой. Его группа фотографов стояла с ним на краю ледяной шапки, когда под ним прогнулась база. К тому времени, когда его команда смогла вытащить моего отца из воды с минусовой температурой, он слишком замерз, а они были слишком далеко от лагеря.

Я вздыхаю, и остатки моей правды скребутся о мою грудь, требуя освобождения. — После этого звонка мама замолчала, отстранилась от меня. Я пережила это время только благодаря тому, что полностью отдалась ему. Я не брала отпуск. Я погрузилась в работу. Было легче держаться за что-то практичное, например, за новую работу, чем бороться с пустотой, которая все еще ноет во мне.

Солнце почти скрылось за горизонтом.

—Работа может быть легким отвлечением, когда ты чувствуешь себя оторванной от своей жизни.

Я киваю, прежде чем продолжить.

—А потом все снова рухнуло. Впервые я по-настоящему почувствовала, что подвела своего отца, когда ты позвонил мне и сообщил, что я не смогла работать с Джоанной.

— Эйвери, я не…

— Я понимаю, что это не твое дело. — Я улыбаюсь. —Но каким-то образом мне удалось попасть в ORO, думая, что это мой шанс попробовать еще раз. И когда я, наконец, набралась смелости рассказать Джоанне о ее влиянии на мою жизнь, она выгнала меня из своего кабинета, едва вспомнив мое имя.

—Я держалась за одобрение и признание Джоанны, как если бы это были одобрения моего отца. Я хотела, чтобы она заверила меня, что работы, которую я проделала после его смерти, достаточно. Что я воплотила в жизнь нашу мечту.

—Эйвери. — Он притягивает мое лицо к своему, и наши лбы соприкасаются. — Джоанна провела последние годы своей жизни, думая, что ее усилия ничего не значат. Она годами пренебрегала ORO, когда теряла из виду то, что было важно. Это причина того, что компания испытывает финансовые трудности.

—Это так грустно.

Мои брови недоверчиво хмурятся, я отстраняюсь и смотрю в свои любимые глубокие осенние глаза. Мягкий ритм его сердцебиения успокаивает меня.