23.Уэстон

23.Уэстон

Одна мысль не давала мне покоя — этот поцелуй казался таким невероятно правильным. Я хотел бы никогда больше не отрывать своих губ от губ Луны. Все внутри меня, включая мой член, стремилось к ней.

Я почувствовал, как мой член танцует сальсу, прижимаясь к ткани джинсов. Я был уверен, что она чувствует то, что делает своими губами на моих, настолько близки были наши тела.

Между нами не поместился бы даже лист бумаги.

— Черт. — Сказала Луна, прервав поцелуй.

Сначала я подумал, что это ее реакция на то, что произошло между нами, но когда я обернулся, то увидел истинную причину. Охранник светил на нас фонариком с трибуны на другой стороне арены.

Блядь.

— Нам конец, если мы не убежим сейчас.

Я схватил Луну за руку и понесся к воротам, чтобы попасть в раздевалку.

В выходные здесь никого не было, и я дополнительно везде выключил свет, чтобы быть уверенным, что нас не увидят.

Конечно, сегодня здесь должен был появиться охранник.

Никогда в жизни мой стояк не пропадал так быстро, как появился.

В раздевалке мы быстро сняли коньки и переобулись в уличную обувь до прихода охранника.

С фонариком на телефоне мы пробрались к запасному выходу из ледового дворца, и когда я подергал дверь, то понял, что она не открывается.

— Черт. — Прошипел я, прислонившись лбом к стеклянной двери.

— Что? — Спросила Луна, стоявшая позади меня и в панике оглядывавшаяся по сторонам каждые несколько секунд.

— Ключ все еще в раздевалке. Я оставил его там.

Почему в такой ситуации все должно было получиться?

Мы с Луной шли по коридору, и как раз когда мы собирались зайти в раздевалку, чтобы взять этот чертов ключ, из-за угла появился охранник. Через секунду я схватил Луну за руку, потянул ее за собой и стал греметь дверьми, надеясь, что какая-нибудь из них окажется открытой.

Комната, в которой мы прятались, была узкой. Теснее, чем кладовая Sigma Devils и я был уверен, что она чувствует мое дыхание на своем лбу.

— Если нас сейчас поймают, это будет твоя вина. — Проворчала она шепотом, когда мы спрятались в комнате за тележкой для уборки.

Я бы с удовольствием напомнил ей сейчас, что она добровольно согласилась на все это, а я — нет.

— Тебе не нужно было приходить.

— А разве у меня был выбор?

— Ты могла отказаться. — Оправдывался я.

Могу поклясться, что в этот момент она закатила глаза.

Вдруг шаги охранника стали громче, и сквозь щель в двери мы увидели отблеск его фонарика.

— Эти чертовы студенты, должно быть, догадались, как выбраться отсюда и пойти трахаться куда-нибудь еще. Иногда я ненавижу свою работу, Терри. — Ворчал мужчина в свою торопливую рацию.

Луна закрыла рот рукой и попыталась подавить смех, что получилось не очень хорошо, и мне тоже пришлось взять себя в руки, чтобы не рассмеяться.

— Я вернусь к главному входу и проверю там все еще раз.

Шаги мужчины становились все тише, пока не стали совсем не слышны.

Значит, их было двое.

Мы с Луной пробыли в этой комнате еще несколько минут, пока я не нажал на ручку двери, просунул голову в щель, и мы оба исчезли из комнаты, как только все стало ясно.

Мы быстро прошли в раздевалку, взяли ключ и исчезли из ледового дворца.

Между нами было тихо, как почти всегда, когда мы сидели в машине, и я следил за дорогой.

Если мы ничего не обсуждали, я либо перебирал пальцами, либо целовал ее, а я не думал, что во время поездки на машине можно говорить о таких вещах.

Поэтому мы молчали.

Пока я сосредоточился на дорожной обстановке, мои мысли постоянно возвращались к ней и тому поцелую, и я хотел бы знать, что сейчас происходит в голове у Луны.

По ее лицу всегда можно было понять, о чем она думает, но не в этот раз, потому что она всю дорогу смотрела в это чертово окно, не поворачивая ко мне головы.

Мог ли я винить ее?

Вероятно, она была в таком же замешательстве, как и я.

Я хотел сказать себе, что мне не нравится целовать Луну и я не жажду большего, но это было бы ложью. Тысяча вопросов заполнила мою голову, и наступил чистый хаос.

Одна половина в этот момент все еще висела на льду, а другая недоумевала, как такая хрупкая фигурка могла вдруг занять мою голову, всего лишь поцеловав ее.

Мой мозг был просто забит ею.

Самым лучшим и простым решением было бы отвлечь меня вечеринкой, но сегодня желания на это было меньше, чем когда-либо.

Даже эту мысль я подверг сомнению, и если бы Картер узнал об этом, то на следующий день потащил бы меня к психотерапевту.

Я бы с удовольствием спросил ее, о чем она думает, но мне не хотелось, чтобы она думала, что я беспокоюсь об этом.

Это ничего не значило.

Ничего не значило.

Я сделал это сегодня, потому что мне было жаль ее и я был ей чем-то обязан. Я хотел показать ей, что бояться чего-то — это нормально, но при этом она может не давать этому страху никакой силы. То, что все закончилось поцелуем, тоже было для меня новостью.

Я не знал, как это, когда поцелуй — это больше, чем просто поцелуй.

Я не собирался нарушать свое правило ради нее после этого поцелуя.

Но что-то в нем заставило меня почувствовать новое, чего я не знал раньше. Эти чувства не изменят моего отношения. Сказав себе, что мне безразличен этот поцелуй и не нужно зацикливаться на нем, я также успокоил свои мысли, которые кричали в моей голове, требуя внимания.

Кроме того, песня, которую объявил ведущий, отвлекла меня, и я постукивал по рулю, подстраиваясь под ритм песни.

Мы вышли из машины, и пока она шла вперед, я еще достал с заднего сиденья спортивную сумку с коньками.

Она уже включила маленькую лампу на комоде, когда я вошел в дом следом за ней и побежал в подвал.

Подвал представлял собой полную катастрофу в плане аккуратности.

С тех пор как мама уехала, никто о нем не заботился, и, кажется, я тоже был первым человеком, который спустился туда за год. Я часто представлял себе, что было бы, если бы мама с папой не развелись.

Что все было бы хорошо, но это навсегда останется желанием.

Я даже не знал, где она находится, не говоря уже о том, в какой стране и кто с ней рядом.

Брак моих родителей оказался токсичным, и хорошо, что они развелись, но маме было больно уезжать из города и оставлять меня. Они ходили на парную терапию, о которой мне не полагалось знать, пока я не нашел счета за часы работы между другими бумагами.

Но когда мама узнала, что папа изменил ей с Камиллой, все равно все было обречено.

Я никогда не пойму, как можно кому-то изменять.

Это самое отвратительное, что можно сделать со своим партнером. Папа оправдывал свою измену тем, что с Камиллой он чувствовал себя бодрым и свежим.

Свежим? Какое дерьмовое заявление.

Молодость была бы более уместна, потому что Камилле было всего тридцать три, на тринадцать лет старше меня, а мой папа уже достиг золотых пятидесяти.

Мама тоже не совсем невинна во всем этом дерьме. Она изменяла ему, когда папа постоянно уезжал в командировки. По крайней мере, два раза в месяц он подолгу находился в каком-нибудь другом американском штате.

Если бы у нас на кухне на стене висел один из этих пошлых семейных календарей, он был бы весь заполнен папиными командировками.

В такие моменты я задумывался, были бы папа и мама сегодня вместе, если бы в то время она не взяла Камиллу в папину строительную компанию и если бы мама не изменила.

До сих пор я уверен, что не только измены были причиной их развода. На протяжении многих лет мама и папа неоднократно спорили по одному и тому же поводу, но я так и не узнал, в чем причина.

Часы на стене показывали уже десять вечера, и в выходной день в это время меня можно было найти либо в баре, либо в Sigma Devils либо на вечеринке братства.

Сегодня у меня не было никакого желания куда-либо идти, даже несмотря на то, что мой лучший друг угрожал засунуть шайбу мне в задницу, если я не сопровожу его на братскую вечеринку, на которую он хотел пойти сегодня.

А может быть, меня что-то беспокоило, в чем я еще не готов признаться.

КРОЛИК КАРТЕР

Я засуну тебе шайбу в задницу, если ты не пойдешь. Уверен, что там найдется девушка и для тебя.

УЭСТОН

Мой член сегодня наготове.

КРОЛИК КАРТЕР

Может, я перенесу вечеринку к тебе домой.

Твоих родителей нет дома.

УЭСТОН

Нет, Луна здесь.

КРОЛИК КАРТЕР

Ты взял ее на ледовую арену?

УЭСТОН

Какого хрена, нет!

Лучше убери свое слишком большое эго.

КРОЛИК КАРТЕР

Хочешь, я тогда позвоню тебе по FaceTime?

УЭСТОН

Хочешь, чтобы мой телефон сломался?

КРОЛИК КАРТЕР

Ты должен принять звонок на своем ноутбуке, чтобы мой член поместился на экране.

УЭСТОН

Иногда я задаюсь вопросом, почему я с тобой дружу.

КРОЛИК КАРТЕР

Я классный. Чувствуй себя польщенным, сосунок.

УЭСТОН

Я ценю твое прозвище.

Сидя на своем потертом коричневом кожаном диване и продолжая смотреть по телевизору сериал «Настоящее преступление», который я поставил на паузу, я размышлял о том, как пойти на вечеринку братства.

Может быть, мне стоит пойти туда, чтобы отвлечься, отвлечься от мыслей, просто выпить и оттрахать весь текущий хаос в моей голове.

Киска решила девяносто девять процентов моих проблем, если не все из них в тот момент.

ILFPAILP.

Я живу ради вечеринок, и я люблю киски.

Вот что означали эти буквы в выпускном альбоме Картера и моей школы под нашими душными портретами. Но сегодня вечером первые четыре буквы были неприменимы.

Внезапно раздался стук в дверь моей спальни, ведущую в ванную комнату от меня. Открылась небольшая щель, и оттуда высунулась голова Луны. Первой моей мыслью было снова послать ее подальше, дать ей понять, что я не хочу ничего знать о ней после того охуенно хорошего поцелуя.

Ведь что мы должны были выяснить? Абсолютно ничего.

Я никогда бы не признался, что все еще думаю о том поцелуе. Даже самому себе я не хотел в этом признаваться.

Что-то в ее позе дало мне понять, что поцелуй не был причиной, по которой она стояла в моей комнате.

— Привет. — Пробормотала она почти так тихо, что я едва смог бы ее понять, если бы не выключил звук на телевизоре.