ГЛАВА 23

ФЕЛИСИТИ

Должно быть здорово, что твоя семья живет так близко.

Мы сидим в Mercedes G-Wagon Джона, едем в дом его родителей в Бельвью на ланч, и, честно говоря, я не знаю, смогу ли я что-нибудь съесть. Мой желудок мог бы претендовать на олимпийское золото по спортивной гимнастике. Я так нервничаю. Несмотря на то, что Джон несколько раз обещал этим утром, что мы пойдем “как друзья”, я не сомневаюсь, что его мама, папа и, возможно, брат смотрят ESPN, и невозможно скрыть интимный момент, который мы разделили на вчерашней игре.

Дело не в том, что я не хочу быть связанной с Джоном романтическими узами; любая женщина отдала бы всё, чтобы оказаться на моём месте. Скорее, я не знаю его - или моих - полных намерений на данный момент. Когда я ушла от Эллиота, я не хотела сразу бросаться в новые отношения. Но вот я здесь и мне кажется, что это именно то, что я делаю. И всё же, кажется, я не могу сказать ‘неn’ или держаться от него подальше, и я понимаю, что это чувство взаимно. То, как он прикасался ко мне прошлой ночью, целовал меня, шептал мне на ухо непристойности. Джон Морган постепенно проникает во все сферы моей жизни, и я чувствую, что мы едва коснулись поверхности.

- Да, меня обменяли из “Колорадо” шесть лет назад, чтобы быть ближе к ним. Меня не было рядом с того дня, как я уехал в колледж, и моим родителям нужна была поддержка, поэтому я обратился с просьбой.

Декабрьский день выдался ярким и солнечным. Джон выглядит великолепно, его густые, волнистые, темные волосы выглядывают из-под его фирменной кепки, надетой задом наперед. Сегодня он одет в повседневную одежду: белый лонгслив и синие джинсы. И то, и другое, должно быть, сшито на заказ, потому что облегает каждый изгиб и линию его тела. Я даже влюблена в его белые кроссовки Nike и авиаторы. То, как он небрежно держит руль одной рукой, время от времени поглядывая на меня. Всё это слишком тяжело для моего смертного тела.

- Расскажи мне больше о своей семье. Мне нужен кое-какой материал, прежде чем я отправлюсь в логово льва, - мой голос звучит беззаботно, но я не могу отрицать долю правды в моих словах.

Джон кладет руки на руль так, чтобы освободить руку сбоку от меня. Он кладет ладонь мне на колено и начинает успокаивающе водить круговыми движениями по моим черным леггинсам. Каждое движение его большого пальца вызывает покалывание прямо у меня внутри, когда я вспоминаю, как прошлой ночью его губы касались меня.

- Рассказывать особо нечего. У моего отца, Джеймса, была постоянная работа до выхода на пенсию. Моя мама, Дженни, была домоседкой, сколько я себя помню. Они переехали в Бельвью, когда я купил для них этот дом несколько лет назад. В основном это было сделано для того, чтобы помочь в уходе за Адамом.

Я собираюсь спросить больше об Адаме, но он всё равно продолжает. При упоминании его брата гордая улыбка расплывается на его лице, виднеются ямочки.

- Адам страдает аутизмом, и у него есть некоторые потребности в сенсорной обработке. Он живет в квартире на другом конце города с работником службы поддержки, на случай необходимости, и обычно он приезжает домой на выходные. Последний дом моих родителей не подходил для него. Он был слишком мал, в нем не хватало места для сенсорной комнаты. К тому же, он всего на несколько лет младше меня, поэтому ему нужно уединение. Он в основном может позаботиться о себе сам, но может быть перегружен слишком большим количеством людей. Ему нужны покой и время наедине, чтобы привести себя в порядок. Природа - его убежище. Он любит птиц и дикую природу, и этот дом предлагает ему это. Мы переоборудовали гараж в отдельное пространство для него.

- О, вау, Джон, это потрясающе. Ты сделал всё это для своего брата и семьи.

- Это всего лишь деньги, Фелисити. На данном этапе моей жизни у меня их больше, чем я знаю, что с ними делать. Мой брат в десять раз лучше меня. Он заслуживает всего мира. Мои родители тоже.

То, как он принижает себя, мне не нравится. Для человека, который многого добился, его неуверенность в себе вне льда немного шокирует.

- Никогда не стоит недооценивать то, как много хорошего ты делаешь и уже сделал для своей семьи. Похоже, вам очень повезло, что вы есть друг у друга.

Больше не думая об этом, я убираю его руку со своего колена и переплетаю наши пальцы, кладя их себе на бедро.

Джон быстро опускает взгляд на наши соединенные руки, черты его лица смягчаются.

- Могу я тебе кое-что сказать? Ну, две вещи.

- Конечно, можешь.

На мгновение он колеблется, явно не уверенный в своих следующих словах.

- Во-первых. Я не тот, за кого меня принимают. Распутный, дерзкий плохой мальчик. Это все только прикрытие, понимаешь? Придумано для того, чтобы люди не догадались, что под этой бравадой скрывается моя слабость. Дрожащее месиво, поглощенное тревогой за моё будущее и будущее моего брата”.

Я крепче сжимаю его руку.

- По-моему, это не похоже на слова слабого человека.

Он испускает невеселый вздох.

- Мне уже говорили об этом. Забавно, не так ли? В то плохое, что говорят люди, всегда легче поверить.

Я киваю, смотря в пассажирское окно.

- Я определенно могу это понять.

На несколько секунд воцаряется тишина, но она не вызывает дискомфорта. Мы просто выслушиваем правду друг друга.

- Что второе? - наконец спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

- Второе зависит от первого.

- Что ты имеешь в виду?

- Потому что, если тебя устраивает первое, то, когда мы выйдем из этой машины, я бы очень хотел поцеловать тебя снова.

- На кухне, дорогой.

Переступая порог дома родителей Джона, меня встречает божественный аромат домашней кухни. Мы разуваемся у входной двери, и Джон берет мою куртку, ободряюще улыбаясь. Дело не только в том, что нервы скручивают мой желудок в узел, но и в ощущении семьи. Я скучаю по безопасности и комфорту возвращения домой, к маме и папе. Я скучаю по этому.

- Они потрясающие, и ты им понравишься, - шепчет он мне на ухо, ведя меня по большому вестибюлю в заднюю часть дома.

Это большой угловой дом с верандой по периметру. Дом выкрашен в цвет слоновой кости, с красной дверью и двумя эркерами, в каждом из которых установлены сиденья, - идеальное место, чтобы свернуться калачиком с книгой, как мне кажется. Дом оформлен в классическом стиле, повсюду полы из темного твердого дерева, и когда мы направляемся по коридору на кухню, я бросаю быстрый взгляд налево, а затем направо, в главную гостиную. В задней части есть камин с небесно-голубыми стенами и большой кремовый диван. Я слышу, как работает телевизор, по которому идет хоккейный матч. Столовая слева уже накрыта, стол накрыт как для королевских особ. В животе у меня снова что-то переворачивается. Очевидно, что мама Джона приложила немало усилий.

Войдя на кухню, я поражаюсь, поскольку она занимает всю ширину помещения, а сзади к ней примыкает садовая комната. Задняя стена полностью стеклянная, откуда открывается невероятный вид на огромный задний двор. Ели растут в конце красивого сада, а внизу слева я вижу возвышающийся пруд, а два акра, по моим предположениям, украшены сочетанием камелий, цветущей вишни и рододендронов. Ещё слишком рано для сезона цветения, но я могу сказать, что это место – настоящий рай.

- О, милый, я так рад тебя видеть. Я так по тебе скучал, - Дженни отворачивается от плиты, где она помешивала что-то в кастрюле, и направляется прямиком к сыну, обнимая его и притягивая к себе его крупное тело.

Я бы сказала, что Дженни не выше меня ростом, с темно-каштановыми волосами до плеч, такими же, как у Джона. Когда она поворачивается ко мне лицом, её серые глаза мгновенно теплеют; я понимаю, откуда у её сына такая внешность. Она красивая.

- Ты видела меня только на прошлой неделе, мам, - Джон целует её в щеку, прежде чем тоже повернуться ко мне. - Мам, это...

- Боже мой, Фелисити, так здорово познакомиться с тобой! Ах, ты такая хорошенькая! - её руки взлетают к щекам, когда она осматривает меня сверху донизу. - Джон, ты никогда не говорил, что она такая красивая.

Джон краснеет, и, возможно, я впервые вижу его немного смущенным. Он выглядит мило.

- Как удав. Ага, точно, - он закатывает глаза и засовывает руки в задние карманы джинсов.

- О! - Дженни машет рукой перед собой. - Не обращай внимания.

- Мама, это Фелисити, моя подруга, и Фелисити, это Дженни, моя слегка ненормальная мама, - я не упускаю из виду, как Джон произносит ‘подруга’, но он придерживается соглашения, и я ценю это. В конце концов, мы не что-то большое, и у нас нет другого ярлыка.

- Приятно познакомиться, миссис Морган, - я отвечаю традиционным приветствием и протягиваю ей руку с милой улыбкой.

- Подожди? Что! О-она, т-ты, британка? - у Дженни отвисает челюсть, а Джон ухмыляется. Он явно ей не сказал.

- Прямо из солнечного Блайти⁵, - говорю я, слегка подчеркивая свой акцент.

- Такая милая! - и с этими словами Дженни заключает меня в самые крепкие объятия в моей жизни. - Я уже люблю её!

- Ради всего святого, - слышу я, как Джон бормочет себе под нос. У меня такое чувство, что Дженни нравится заводить своего сына, и, похоже, у неё это неплохо получается.

- Где папа?

- Он на заднем дворе с Адамом. Они вешают гирлянды, готовясь к праздникам, - Дженни наконец отпускает меня из своих тисков.

- Он дома?

- Да, милый, он вернулся на эти выходные, но останется только на ночь. Кажется, он в хорошем настроении, но его работница службы поддержки, Энджи, сказала мне, что у него была ещё одна трудная неделя, - отвечает Дженни, возвращаясь к плите.

- Хочешь с ними познакомиться? - Джон смотрит на меня и кивает головой в сторону задней двери.

- Да, конечно, позволь мне взять обувь.

Мы выходим через задний двор и пересекаем посыпанную гравием подъездную дорожку, которая тянется вдоль всего дома.

- Это впечатляющее место.

- Да, это идеальное место для них. Несмотря на то, что мы выросли не здесь, здесь мы чувствуем себя как дома больше, чем в предыдущем доме. Как только я его купил, мой отец смог уволиться с работы, поскольку ему больше не нужно было платить ипотеку, и проводит время с мамой и Адамом. Это лучшее, что хоккей когда-либо делал для моей семьи.