Он долго смотрит на меня, затем медленно выдыхает.

— Думаю, я получил все, что мне было нужно для сегодняшнего вечера, — говорит он наконец. — Я пойду дальше и уйду.

— Ты уверен в этом? — Я делаю шаг вперед, моя рука ложится на его пояс, совсем близко к тому месту, где, я знаю, он тверд и жаждет меня. — Все, что тебе нужно?

Финн сглатывает, и я чувствую, как он снова напрягается под моим прикосновением.

— Все, что, как мне кажется, ты захочешь мне дать, — мягко говорит он. А потом отступает назад, снова оказываясь вне моей досягаемости. — Я оставлю внизу свой номер, на случай если ты передумаешь насчет предложения.

— Предложение о работе? Или... — Я оставляю это слово в подвешенном состоянии, дразнясь, потому что не собираюсь принимать его другое предложение. Ни капельки.

— Работе. Голос Финна стал ровным, как будто он устал от игры. — Ты можешь звонить мне в любое время, если передумаешь, Аша. По крайней мере, пока мы не найдем другой способ решить эту проблему.

А потом он поворачивается и выходит из комнаты, прежде чем я успеваю произнести еще хоть слово. Я долго стою на месте, пульс бьется в венах, сердце колотится. Такое ощущение, что он забрал с собой весь воздух в комнате, оставив меня слабой до дрожи в коленях и испытывающей такое желание, какого я не испытывала уже очень давно, - особое желание к нему. Которому я не могу потакать.

Заманчиво снять напряжение здесь, в комнате, со всеми игрушками и приспособлениями, которые могут мне понадобиться. Но мне хочется подождать, ощутить сладкое жжение желания еще немного, пока я не вернусь домой, и достать из ящика ту самую игрушку, которую я использовала в ту первую ночь, когда увидела его, когда представляла, как может выглядеть его член.

Я угадала довольно хорошо.

Я кладу игрушку на кровать, сердце колотится от возбуждения, которое мне уже почти незнакомо, представляя Финна на кровати вместо силиконового заменителя, все еще полностью одетого, его пальцы поглаживают гребень, прижатый к ширинке снаружи брюк.

Я слышу его голос в своей голове, этот густой ирландский говор, и представляю, как он говорит мне раздеться для него. Сначала футболка, пусть я увижу эту красивую грудь, Аша, хорошая девочка, - а потом его низкий, хриплый голос, приказывающий мне расстегнуть джинсы, медленно спустить их по бедрам, пока я не окажусь полностью обнаженной для его голодного взгляда, его пальцы, лениво расстегивающие пуговицы, как будто у него есть все время в мире, чтобы наслаждаться мной, пока я стою здесь для его удовольствия.

Ласкай себя, пока я смотрю. Я почти вижу его, вижу, как эти голубые глаза скользят по моей обнаженной коже, как я подчиняюсь, провожу пальцами по соскам, доводя их до твердых точек, выкручивая и пощипывая чувствительную плоть, когда по моей коже пробегают мурашки возбуждения. Не дразни меня, Аша, ты знаешь, что я хочу увидеть.

Это не должно меня возбуждать. Подобные вещи не возбуждают меня, почти никогда, но, когда я провожу рукой по животу, спускаюсь между бедер, стоя на краю собственной кровати и представляя, как Финн лежит в ней, отдавая мне приказы, я обнаруживаю, что уже насквозь мокрая. Пальцы скользят по скользкому теплу, собравшемуся между моими складками, и я со вздохом провожу пальцами по своему клитору, слыша с кровати осуждающий голос Финна.

Не так быстро, Аша. Ты же не позволила мне так быстро кончить, правда? Сейчас ты узнаешь, каково это - умолять.

Я закрываю глаза и стону, заставляя себя замедлить темп движения пальцев. Я слышу, как спрашиваю себя, какого черта я это делаю, почему фантазирую о собственных мучениях, когда я здесь, в своей спальне, одна, вольна ублажать себя, как захочу, в том темпе, в каком захочу. Я отказалась от предложения Финна, от обещания настоящего прикосновения к моей коже, настоящего удовольствия от кого-то другого, но все равно представляю себе это, заставляя пальцы перебирать клитор в безумном темпе, глядя на игрушку на кровати и ожидая, когда моя фантазия подскажет мне, что нужно ввести ее внутрь себя.

Я представляю, как Финн распахивает рубашку, обнажая мускулистую грудь, поросшую мягкими медными волосами, как темнеющая линия волос спускается ниже пояса, прокладывая путь к члену, который я вдруг отчаянно захотела увидеть. Я представляю, как его ладонь снова скользит по толстому гребню, как насмешливо приподнимается его бровь, когда он замечает мой взгляд. Ты хочешь этот член, не так ли? Ты знаешь, как хорошо он будет ощущаться. Будь хорошей девочкой и попроси посмотреть на него, Аша.

— Да, — шепчу я в пустоту, пальцами обводя свой пульсирующий клитор, чувствуя, как сжимаюсь от пустой потребности, глядя на толстую игрушку, желая, чтобы она была внутри меня. — Дай мне посмотреть на твой член, пожалуйста.

Я застонала, представив, как он расстегивает ремень, спускает молнию, рука проскальзывает в боксеры, обхватывает ствол и освобождает его, вся толстая длина видна, на кончике блестит сперма, заставляя пирсинг мерцать в прикроватном свете. Хочешь попробовать? Тебе придется попросить об этом.

— О боже, да, пожалуйста, — шепчу я, выгибаясь дугой в его руках, а тот шепот в моем затылке все еще недоумевает, что, черт возьми, на меня нашло. Я заползаю на кровать, представляя себя между ног Финна, наклоняюсь, чтобы провести губами по головке его члена. Я тянусь к игрушке и скольжу губами по ней, смачивая кончик, как будто мне это действительно нужно. Я вся мокрая, мои пальцы намокли, внутренняя поверхность бедер липкая, когда я скребусь о свои пальцы. — Позволь мне... о боже, пожалуйста, позволь мне использовать его, пожалуйста...

Я бы никогда не сказала этого вслух самому Финну. Я говорю это себе, настаивая на этом, пока подношу твердый кончик игрушки к своему клитору, покачиваю бедрами, поглаживая его взад-вперед, представляя, что вместо этого я ощущаю набухшее, теплое прикосновение его плоти, что пирсинг ударяется о мой клитор при каждом проходе. Это было бы так чертовски приятно…Боже, я хочу знать, каково это. Я крепко держу игрушку у основания, скрежещу ею до тех пор, пока она не становится такой скользкой, что сама того не желая, проскальзывает внутрь меня, и я замираю, представляя себе выражение лица Финна.

Плохая девочка, берешь то, что хочешь, без спроса. Я представляю, как его бедра едва заметно покачиваются подо мной, как он трется толстой, набухшей головкой внутри меня, дразня меня обещанием большего. Проси все, и, может быть, я не отниму его. Может быть, я отдам тебе каждый гребаный дюйм.

— Пожалуйста... — выдыхаю я вслух в пустой воздух, скользя по твердой игрушке, страстно желая принять в себя еще больше. — Пожалуйста, трахни меня, пожалуйста...

Я не могу больше терпеть, и в моей фантазии он тоже не может. Сильные руки с длинными пальцами хватают меня за бедра, опуская на вал. Я переворачиваюсь на спину, представляя, как он прижимает меня к себе, как жестко вколачивает в меня свой почти слишком толстый член, снова и снова проникая в меня так глубоко, как только может. Я представляю, как его рука ложится на мою грудь, скользит к горлу, прижимает меня к подушкам, а он жестко трахает меня, выкрикивая мое имя.

Пальцы перебирают мой клитор, а другая рука вводит игрушку в мою киску, когда я представляю, как он наваливается на меня, раздвигает мои ноги, наклоняясь еще глубже, и я вскрикиваю, когда все мое тело внезапно напрягается, прежде чем я успеваю подумать, готова я кончить или нет, сильно сжимаясь вокруг игрушки, когда я кричу, бедра выгибаются вверх, когда я сильно кончаю, все мое тело содрогается от глубокого удовольствия. В своей голове я слышу, как он тоже стонет, ощущая горячий прилив своей спермы, когда его член пульсирует внутри меня, а его тело раскачивается на моем, когда он тоже теряет контроль.

Только когда я начинаю сходить с ума от удовольствия, все еще медленно поглаживая игрушку внутри и снаружи себя, чтобы довести ее до конца, я понимаю, что в конце выкрикнула его имя.

Я выдергиваю из себя игрушку и отбрасываю ее на кровать, садясь и крепко стискивая зубы от внезапной волны эмоций, очень похожих на гнев. Никто не должен иметь надо мной такой власти, едко думаю я, с трудом сглатывая. Никто не должен заставлять меня фантазировать о них подобным образом. Я не делала этого даже с Николаем. Я не приходила домой по ночам, не выбирала игрушку и не трахала ее, представляя, что это он. Но, опять же, мне это и не нужно было, ведь чаще всего я оказывалась в его постели.

Финн предлагает это. Но то, что он заставляет меня чувствовать...

Я знаю, как это опасно. И я знаю, что проводить с ним больше времени на работе или нет, в клубе или нет - плохая идея.

Деньги – это хорошо, говорю я себе, вспоминая, что еще он предлагал раньше. Шпионить за Матвеем было бы опасно. Это значит позволить ему снова прикасаться ко мне, делать с ним вещи, от которых у меня мурашки по коже при одной мысли о них. Это означало бы позволить человеку, которого я презираю, властвовать надо мной, хотя бы на время.

Но в конце концов...

У меня не было плана выхода из этой жизни, этой карьеры, которую я выбрала. Я не настолько несчастна, чтобы сойти с ума, если продолжу работать в "Пепельной розе" еще какое-то время. Но мысль о том, что у меня есть свобода выбора, чтобы уйти, очень заманчива. Возможность делать все, что захочу, не беспокоясь о том, как свести концы с концами.

Я могу путешествовать. Я могу взять длительный отпуск и отдыхать до тех пор, пока не буду готова решить, хочу ли я вернуться к такой работе или нет. Я могла бы даже поискать другое место, где нанимают исключительно доминантов, где меня никогда больше не попросят подчиняться кому-либо. Черт, возможно, со временем я смогу открыть свое собственное заведение.