— Ты выглядишь потрясающе, — говорит она мне, пока я обуваю ноги в туфли на каблуках Louboutin, которые я купила к платью, и глажу руками мягкое кружево, снова смотрясь в зеркало. — Я не думаю, что когда-либо существовала более красивая невеста.

— Этого не может быть - ведь ты вышла замуж за моего брата, — говорю я ей, но даже комплимент кажется жестким на моих губах. На мгновение я не знаю, как мне справиться с этим.

Всю дорогу до церкви я чувствую себя оцепеневшей. Я чувствую, как тикают минуты, вплоть до того момента, когда я встану перед алтарем и произнесу клятву Тео. Мне кажется, что я нахожусь вне себя, когда поднимаюсь по ступенькам, стою в нефе, позволяю Лилиане накинуть вуаль на мое лицо и вручить мне букет, который я выбрала, – россыпь маргариток, лилий и пионов белого, кремового и розового цветов. Мне приходит в голову, что мой отец должен быть здесь, что я должна держаться за его руку, пока иду к алтарю, и я не знаю, что чувствовать. Это еще один слой сложных эмоций, наложенный на многое другое осознание того, что если бы мой отец был жив, я могла бы вообще не выходить за Тео, что если бы он был жив, я могла бы выйти замуж за кого-то другого, более постоянного, и в то же время желание иметь человека, который, несмотря на все его недостатки, был моим отцом.

Не думай об этом, говорю я себе, когда начинаю идти за Лилианой, и музыка наполняет церковь, пока я делаю шаг за шагом к алтарю, где ждет Тео.

Я не смотрю на него до самого последнего момента. Но когда я останавливаюсь перед ним и поворачиваюсь лицом к мужчине, за которого собираюсь выйти замуж, меня охватывает внезапное головокружение.

— Полегче, — бормочет Тео, обхватывая меня руками, и я моргаю, пораженная тем, что он уловил мое беспокойство.

— Я в порядке, — шепчу я, хотя не совсем уверена, что это так. Не падай в обморок на собственной свадьбе! Резко говорю я себе и сосредотачиваюсь на ощущении сильных и уверенных рук Тео, обхватывающих мои, на запахе ладана и цветов, вливающемся в мой нос, и смотрю на него, снова и снова поражаясь тому, насколько он красив.

На нем темно-серый костюм, как всегда, идеально сшитый. К пиджаку приколот букет цветов, такой же, как у меня, а его темно-русые волосы зачесаны назад и на одну сторону, подчеркивая резкие черты лица. Он побрился по такому случаю, его сильная челюсть гладкая, и у меня внезапно возникает дикое желание подтянуться и коснуться его лица.

Отец О'Халлоран прочищает горло, и мы оба смотрим на него.

— Вы готовы начать? — Спрашивает он, не без раздражения, и я киваю, с трудом сглатывая.

Все время, пока мы произносим клятвы, я словно в тумане. Все, что я могу делать, это повторять за отцом О'Халлораном, потому что я не могу слишком много думать о том, что говорю. Это ложь, все это… все, что слетает с моего языка, и я не знаю, почему я чувствую себя плохо из-за этого. Тео нехороший человек, если то, что сказал Николай, правда, он причинил моей семье невыносимую боль. Он правит Чикаго железным кулаком, не уступающим кулаку моего отца. Он враг моей семьи... Но пока я стою здесь и думаю о том, как он помог мне успокоиться прикосновением и нежными словами, как все мои отношения с ним до сих пор были хороши, я знаю, что если буду слишком много думать о том, что я притворяюсь, и что обещаю, то я рассыплюсь.

Прохладное прикосновение металла к моему пальцу, скользящее по нему, и я понимаю, что мы дошли до обмена кольцами. Мне удается повторить заветные слова, надевая кольцо Тео на его палец, а затем я слышу, что вы можете поцеловать свою невесту, в тот момент, когда Тео поднимает мою фату, и я ясно вижу его лицо.

Он дает мне лишь мгновение, прежде чем поцеловать меня. Он откидывает вуаль с моих волос, его папоротниково-зеленые глаза встречаются с моими, когда он смотрит на меня сверху вниз, и я вижу в них предвкушение. Это не похоть, не голод, а нетерпение, которое кажется более невинным, чем любое из этих чувств. Это почти как...

Как будто он счастлив, что женат на мне.

А потом одна его рука оказывается на моей талии, другая касается щеки, и его губы приникают к моим. В третий раз я чувствую, что целую его в ответ, и меня охватывает страх. Это должно быть притворство, судорожно думаю я, когда мой рот смягчается под его губами, а тело склоняется к его прикосновениям. Я не должна хотеть этого по-настоящему. Но то, как он целует меня...

Он нежный и голодный одновременно, его рот прижимается к моему так, что это одновременно и вполне уместно для церкви, и в то же время так полно желания, что заставляет мою кожу трепетать от нежелательного возбуждения. Я не должна мокнуть в церкви, и все же я чувствую внезапную липкую влагу между бедер, когда пальцы Тео прижимаются к моей талии, а его рот нежно и в то же время настоятельно прижимается к моему.

Он разрывает поцелуй, отстраняясь, и мне кажется, что я не могу дышать, пока его пальцы лежат на моей щеке, а зеленые глаза смотрят на меня.

— Пойдем, жена, — говорит он, и что-то в том, как он это произносит, заставляет мой желудок сжаться, но не совсем неприятно, когда его пальцы переплетаются с моими, и мы начинаем пробираться обратно к алтарю.

***

Прием получился чудесным.

Мы с Лилианой почти все спланировали вместе, и все получилось замечательно. Повсюду лилии и пионы, ресторан, который мы выбрали, приготовил фантастическую еду, а выбор вин просто идеален. Торт - именно то, что я хотела, - возвышающееся пирожное с сахарными жемчужинами и цветами из глазури в тон украшениям, и я вижу озадаченную улыбку на лице Тео, когда мы подходим к нему, чтобы разрезать его, первое из действий, которые мне предстоит совершить сегодня вечером.

— Это был твой выбор? — Спрашивает он, когда я достаю нож, и я киваю, удивляясь, почему его это волнует. В течение всего вечера он делал комплименты тому, какой выбор сделали я и Лилиана, и это меня смущает. Я ожидала, что он будет молча смотреть на пышность и обстановку приема или оставит меня, чтобы пойти и поговорить с другими мужчинами, но он, похоже, твердо намерен наслаждаться собственной свадьбой. Это последнее, что я могла предположить.

— Так и было, — говорю я ему, проводя ножом по слоям шоколада и кокоса, - тоже мой выбор - и доставая маленький кусочек, чтобы накормить его. Я подношу пальцы к его губам, намереваясь сделать это быстро, но его глаза ловят мои, когда он проводит ими по кончикам моих пальцев, откусывая кусочек торта, и во мне вспыхивает еще один прилив тепла.

Что он делает? Что за игру он затеял?

Я позволяю ему сделать то же самое, размышляя, собирается ли он размазать мой макияж этим пирожным или красиво накормит меня им. Я почти надеюсь на первое, просто чтобы у меня была причина злиться на него. Вместо этого он осторожно берет маленький кусочек и кладет его мне в рот, а когда я чувствую вкус сахара, лопающегося на языке, он слегка прижимает кончиками пальцев мою нижнюю губу. В его глазах пылает жар, в них звучит обещание, что он захочет этого позже, и мне вдруг захотелось, чтобы наш первый танец не был следующим.

Оказаться в его объятиях будет сложнее, чем я думала.

Когда мы заканчиваем кормить друг друга тортом, раздаются радостные возгласы, и я слышу первые звуки музыки, которую Лилиана выбрала для нашего первого танца. Я не знала, что выбрать, для брака по расчету нет ничего значимого, поэтому она выбрала какую-то классическую пьесу, красивую и лишенную какого-либо реального значения. Если у Тео и есть какие-то мысли по этому поводу, он их не высказывает, когда выводит меня на сверкающий деревянный танцпол, его рука лежит на моей талии, пока звучит музыка.

Я слишком хорошо понимаю, как близко он ко мне, как твердо и стройно его тело, прижимающееся к моему, как всего через несколько часов эти слои ткани будут сняты, и я узнаю, что именно скрывается под ними.

Я не ненавижу эту мысль так сильно, как должна бы.

Его рука теплая, даже сквозь кружева моего платья.

— Ты прекрасно выглядишь, — бормочет он, не сводя с меня зеленых глаз. Как будто ему нравится смотреть на меня, как будто ему нравится видеть меня в своих объятиях. — Я не могу представить, что когда-нибудь была более красивая невеста.

— Лилиана сказала то же самое сегодня утром, — пробормотала я, и он рассмеялся.

— Значит, она умная женщина. До этого у меня не было случая познакомиться с ней.

— Она подходит моему брату. Они ненавидели друг друга, когда поженились. Но со временем...

— Она одумалась? — Его губы подергиваются, а мои истончаются, уловив его намек.

— Они оба одумались, — коротко отвечаю я, отворачиваясь, когда он поворачивает меня по кругу.

— Иногда договоренности могут сработать лучше, чем ожидалось, — тихо говорит Тео. — Если обе стороны хотят, чтобы все получилось.

Узел тревоги в моем животе затягивается. Что я собираюсь делать? Спрашиваю я, стараясь не обращать внимания на то, что жар его прикосновений все еще обжигает мое платье, вызывая во мне вспышки чувств. Все, что рассказал мне Николай, и все, что я когда-либо слышала о Тео, говорит о том, что он жестокий человек и лжец, но все, что Тео показал мне, говорит о том, что он искренен и что он хочет, чтобы этот брак сложился настолько, насколько он в состоянии. И если это правда... Если это правда, то есть и другие вещи, в которые я не знаю, как поверить. Я не могу примирить мужчину, которого Тео показывает мне, с человеком, который трахнул бы мою мать, а потом позволил бы ее убить, который подверг бы женщину, которая ему дорога, такой опасности...

Разве Адрик не подвергает меня такой опасности? Он тоже знал, что делал. Он достаточно самонадеян или просто влюблен, чтобы думать, что мы оба не пострадаем или что это не имеет значения. Тео мог быть таким же.

Но я не могу объяснить это в своей голове. И я не могу думать об этом слишком долго, иначе я не смогу пережить сегодняшний вечер.