Песня старого негра

Спою о жизни вам тоскливый блюз.

Играй свою мелодию, гитара!

Историей скитаний поделюсь:

судьба меня по миру помотала. 

 

Простой потомок полевых рабов, 

в Америке я был официантом,

в Париже убирал сор со столов,

в России стал дельцом и коммерсантом.

 

Я был своим в Ростове и Твери

и шёл вперёд, забыв про слово «тормоз».

Хотя меня и звали Фредерик,

для русских стал я просто Фёдор Томас.

 

Миллионер, владелец лучших сцен,

возил в Россию джазовых артистов.

Те удивлялись: «Вы богаты, сэр!»

«Что за чудесная страна такая, мистер?»

 

За мóрем пели песни Джима Кроу,

и хор зловещий стал един с законом,

а я нашёл пристанище и кров

там, где с той песней вовсе не знакомы.

 

Я чёрен, как Малевича квадрат – 

супрематизма пик и признанный шедевр.

Один поэт сказал: «Послушай, брат,

ведь главный наш поэт был тоже негром».

 

И тут же произнёс: «Чего таить?  

По правде говоря, и сам я Чёрный!» 

Хотя был бел как мел, в глазах моих

не выглядел он белою вороной.

 

Шли в гору ресторанные дела: 

в «Аквариуме» я – как рыба в море.

Средь звуков джаза, танцев, хрусталя

кричали люди: «Браво! Браво, Фёдор!»

 

Но захватили власть большевики,

и я грабителем был ими признан.

Расистами гонимый из страны,

вновь был гоним – марксизмом-ленинизмом. 

 

Спасаясь от их красного ярма,

бежал с семьёй на поезде в Одессу, 

но и туда дошла гражданская война,

и я отплыл в Царьград последним рейсом.

 

Повержен был султан. Английский флот

стоял в Босфоре прямо пред дворцами:

военных из Европы пёстрый взвод

наполнил Рим Востока голосами. 

 

Из кабаков лилась британцев речь

и сыпались осколки слов французских.

Я знал, чем эту публику развлечь

и в дальнем оттоманском захолустье.

 

Недолго проклинал я небеса  

и, взяв в партнёры немку и швейцарца,

открыл кафешантан – веселья сад:

на сцене вновь джаз-бэнд, оркестр, танцы.

 

Нас, из России изгнанных, не счесть:

князья – в такси, княжны – официантки.

У нас осталась только наша честь,

забыты нынче табели и ранги.

 

Росли долги. Был беден, бос и гол,

лишился даже русского гражданства,

и янки-демократ – осёл-посол

не дал восстановить мне прежний паспорт.

 

Он говорил сначала, что я лжец,

и не имею с Дядей Сэмом прочных связей.

«Ах, вы родились в штатах? Вот подлец…

Ну, этот факт пока что не доказан!»

 

Когда я уходил, то слышал, как

бросал коллегам он: «Проклятый чёрный!

Так собирал бы в Миссисипи наш табак!

В Европу захотел! Какого чёрта?!»

 

Но всё-таки пришёл ко мне успех,

и я второй раз стал миллионером,

к несчастью клерка и его коллег,

вопивших: «Что за бред? Богатый негр!»

 

И я явился к новому послу –

он был доброжелательней и мягче,

сказав: «Но, сэр, я, право, не пойму…

Что вы не в штатах – ваша же удача.

 

У вас успешный бизнес и жена,

на вас работают великие артисты.

И вы хотели бы обратно? Ну дела! 

Вы что, совсем забыли про расистов?» 

 

Он мне пытался искренне помочь,

но пекло войн и красных революций

сожгло все документы. Только клочь

остался от архивов – жалкий, куцый. 

 

Мои былые русские друзья –

все изгнаны, раскиданы по миру, 

и возвратиться нам никак нельзя.

Дай Бог хоть в Петрограде лечь в могилу…

 

Открывший у Босфора ресторан

приятель мой киноактёр Вертинский

сказал однажды: «Знаете, ведь там

Россия. Я вернусь. И вы вернитесь».

 

Я сам хотел вернуться много раз,

и ждал скорейшего падения режима. 

Он пал. Но не в Москве, а здесь, у нас.

Ангóра весь Царьград поработила. 

 

И вечный младотурок Ататюрк

с войсками европейскими сразился:

в столице был бардак и ататуй,

хоть непонятно, где теперь столица. 

 

Он город взял, спустившись с гор и скал:

для победителей все взятки – гладки. 

Как водится, введя свои войска,

вводили власти новые порядки. 

 

Покоя не давал кафешантан.

«Разврат и грех!» – кричали турки хором:

«Арестовать дельца! Кафир – шайтан!»

Смотрели вслед презрительно, с укором.

 

Я – бизнесмен, не чёрный чародей,

не злой колдун и не ужасный демон.

Моя работа – развлекать людей.

Ханжи-чинуши, в чём же здесь проблема?

 

Ответ властей один – за штрафом штраф 

за нарушение вновь принятых запретов

на танцы, на канкан. Народа нрав

Кемаль-паша исправит пистолетом. 

 

Я разорён. Ни на кого не злюсь. 

Был беден. Был богат. Теперь – бродяга. 

Пою о жизни вам тоскливый блюз,

но так хочу услышать звуки джаза…