17

Maл

Она судорожно втягивает воздух через нос. Все ее тело напрягается. На долю секунды она замирает.

Пока заморозка не растает и не появятся когти.

Она кусает мою губу.

Сильно.

Чертыхаясь, я отстраняюсь. Она смотрит на меня снизу вверх, изо всех сил толкая в грудь, пытаясь оттолкнуть.

Я не двигаюсь с места. Вместо этого я обхватываю рукой ее подбородок и снова целую.

Она извивается подо мной, издает сердитые звуки, борется. Не сдается и не открывает рта.

Я удивлен сопротивлением. Она не выглядит достаточно сильной, чтобы стоять прямо на резком ветру.

Я удивляюсь еще больше, когда она дергает меня за волосы, царапая ногтями кожу головы.

Я отстраняюсь, посмеиваясь. — У моей маленькой птички есть когти.

— Назови меня птицей еще раз, и я—

— Что? — Что? —спрашиваю я, прижимаясь грудью к ее груди, так что чувствую, как колотится ее сердце прямо через мою рубашку. — Что ты сделаешь? Застрелишь меня? Пырнешь ножом? Утопишь меня в море слов?

— Пошел ты.

— Это приглашение?

— Как пожелаешь, высокомерный придурок!

Она так зла, что почти плюется.

Мне нравится эта ее сторона. Эта дерзкая, сердитая сторона.

Так редко кто-то бросает мне вызов.

— Осторожно, — шепчу я, касаясь своими губами у ее губ. — Бой делает мой член твердым.

Она мгновенно прекращает бороться со мной. Но ни капли ее гнева не угасает. Она лежит подо мной, прерывисто дыша, бросая убийственный взгляд мне в лицо. Ее губы сжаты так плотно, что кажутся белыми.

Это обезоруживающе мило. Как разъяренный котенок, с распушенным хвостом и тихим шипением.

Нет, мы враги. Я не могу позволить себе отвлекаться.

Я уже отвлекся. Черт.

Так что импровизируй. У тебя это хорошо получается. Убей двух зайцев одним выстрелом.

Пристально глядя ей в глаза, чтобы она могла видеть, что я говорю серьезно, я говорю: — Открой для меня рот, или я пристрелю обоих твоих телохранителей.

Она огрызается: — Я думала, ты хотел, чтобы я держала рот на замке.

— Давай попробуем еще раз, умака. Позволь мне поцеловать тебя или двое мужчин умрут. Выбирай. Сейчас.

— Это шантаж.

— Да. Я говорил тебе, что я плохой человек. Выбирай.

Она так разъярена, что дрожит. Если бы у нее были лазеры в глазах, моя голова взорвалась бы.

Мы с моим членом оба действительно наслаждаемся этим.

— Откуда мне знать, что ты все равно их не пристрелишь?

— Ты не знаешь. Впрочем, еще один вопрос, и я это сделаю.

Она впадает в отчаяние. Я вижу, как она изо всех сил пытается найти выход из этого положения, найти спасение, и чуть не смеюсь вслух, когда наконец вижу, что она сдается.

Она облизывает губы, затем вызывающе говорит: — Хорошо. Поцелуй меня. Но мне это не понравится.

Вызов принят.

Вместо того, чтобы прижаться губами к ее губам, я поворачиваю ее голову и провожу кончиком носа по ее подбородку. Я вдыхаю под ее ухом. Затем я целую ее туда, мой рот едва касается ее кожи.

Мне приходится подавить смешок, когда она дрожит.

Я думаю, что, возможно, я неправильно подходил к делу о мести.

— И еще кое-что. Ты должен поцеловать меня в ответ. Будешь вести себя, как холодная рыба, твой друг Паук съест пулю.

— Я беру назад свои слова о том, что ты джентльмен.

— Я разрыдаюсь из-за этого сразу после того, как ты покажешь мне свой гребаный рот.

Она вдыхает, закрывает глаза и сглатывает. Когда она снова открывает глаза, я знаю, что это война.

Я видел закоренелых убийц, которые выглядели менее психопатичными.

Моя улыбка заставляет ее скрежетать зубами.

— Готова?

— Иди к черту.

— Не могу. У дьявола есть судебный запрет против меня.

— Это даже не оригинально! Однажды я видела эту фразу на футболке!

— Хочешь оригинальное? Я приближаю рот к ее уху и рычу: — Я хочу насадить тебя на свой член. Я также хочу свернуть тебе шею. Вместо этого я соглашусь на поцелуй.

Она бормочет: — Не могу поверить, что я не позволила Пауку застрелить тебя, когда у меня был шанс.

Игнорируя это, я прижимаюсь губами к ее губам.

Это нежно, не жестко, как в первый раз. Теплое, томительное прикосновение, рот закрыт. Я делаю это снова, слегка касаясь её губ раз за разом.

Она не ожидала нежности. Я могу сказать это, потому что она испуганно смотрит на меня.

— Закрой глаза. Убери руки из моих волос. И убери колено от моих ребер.

— Сколько еще правил будет для этого поцелуя?

— Сделай это. Сейчас.

Она делает все, о чем я просил. Неохотно. Затем, когда я просто замираю, уставившись на ее сладкий рот, она шепчет: — Поторопись и покончи с этим.

Ее голос дрожит.

Я знаю, что это не от страха.

Я также знаю, что с ней можно справиться не с помощью грубой силы. Она на это не отреагирует. Это только заставит ее драться жестче.

Эту девушку нужно раздразнить.

Медленно раскрывая, по одному лепестку за раз.

Я нежно целую один уголок ее рта. Затем другой. Затем я нежно целую ее в нос и подбородок.

— Какого черта ты делаешь?

— Целую тебя. Заткнись.

Она издает раздраженный звук, который я игнорирую. Проводя губами вниз по ее шее, я останавливаюсь, чтобы прижаться еще одним нежным поцелуем к бьющемуся там пульсу. Я провожу по нему кончиком языка.

Мелкая дрожь пробегает по ее груди.

Она произносит мое имя, затаив дыхание.

Я тоже игнорирую это.

Я утыкаюсь носом в изгиб ее шеи, где она встречается с плечом, и она вздрагивает. Я глубоко вдыхаю ее кожу. Она пахнет так сладко, что мне хочется ее укусить.

Я так и делаю.

— Малек!

— Чем скорее ты замолчишь, тем скорее это закончится. Продолжай перебивать меня, и я сделаю так, что этот поцелуй будет длиться всю ночь напролет.

Что, теперь, когда я думаю об этом, может оказаться неплохой идеей.

Теперь она тяжело дышит. Напряжена и дрожит подо мной. Я точно знаю, почему она хочет, чтобы я остановился. По той же причине я не остановлюсь.

Ей нравится ощущение моего рта на ее коже.

И мне нравится, как сильно она ненавидит то, что ей это нравится.

Я провожу поцелуями мягкую дорожку от ее ключицы до плеча, отводя носом вырез ее белой хлопчатобумажной футболки, чтобы добраться туда. Я возвращаюсь к поцелуям и погружаю язык во впадинку у основания ее горла.

— Пожалуйста. Остановись. Прекрати это.

Ее голос хриплый. Все ее тело дрожит. У меня такое чувство, будто кто-то только что поджег меня.

— Ты хочешь, чтобы Паук умер?

— Я просто хочу, чтобы это закончилось.

— Так и будет.

— Когда?

— Достаточно скоро.

Когда она открывает рот, чтобы возразить, я засовываю в него большой палец и рычу: — Пососи это, или я дам тебе то, чем ты подавишься.

Ее зубы сильно сжимают мой палец. Другой рукой я запускаю руку в ее волосы.

— Пролей кровь, и я сделаю так, что смерть Паука продлится несколько недель.

Она издает сердитый звук, в ярости глядя на меня снизу вверх.

— Ты хочешь, чтобы это закончилось? Закрой глаза. И соси.

Наши взгляды встречаются. Она не подчиняется мне сразу, поэтому я жду, что она решит.

Я прекрасно знаю, что укус взрослого человека может привести к серьезным повреждениям пальца. Возможно, даже к ампутации его. Она повредила бы зубы и челюсть, но я сомневаюсь, что ее это волновало.

Мне тоже все равно. Стоило бы потерять палец только за это выражение ее лица.

Наконец, она закрывает глаза. Она делает короткий сердитый вдох через нос.

Когда она начинает сосать мой большой палец, мой и без того твердый член пульсирует в ответ.

Я опускаю голову и целую ее в шею, облизывая и покусывая ее. Она стонет вокруг моего большого пальца.

Этот звук стреляет горячей стрелой прямо по моему телу, вплоть до яиц. Я никогда не слышал ничего сексуальнее.

Она твой враг. Враг! Помнишь?

Мой мозг продолжает пытаться сказать мне это, но у моего члена другие представления о наших отношениях.

Другие, очень сильные идеи.

Я убираю большой палец у нее изо рта и заменяю его своим языком.

Она забывает, что ненавидит меня, когда я целую ее, и со вздохом выгибается мне навстречу, открывая рот, чтобы страстно поцеловать меня в ответ.

Она вся горит, нервы на пределе, пульс учащен, она голодна. Если ее прежнее гневное сопротивление удивило меня, то, как она реагирует, когда возбуждена, удивляет меня еще больше.

Она нуждающаяся. Жадная.

Почти так же сильно, как и я.

Поцелуй становится глубже и жарче. Мы оба тяжело дышим. Я начинаю потеть. Мне нравится ощущение ее рта. Сладкий, мягкий жар. Ее теплые губы. Мне нравится, как она прижимается ко мне, изогнувшись всем телом и зарывшись обеими руками в мои волосы.

Мне нравится ощущать ее твердые соски на своей груди.

Я хочу чувствовать их на своей обнаженной коже, а не через рубашку. Я хочу сосать их, кусать, щипать, пока она не начнет умолять меня трахнуть ее.

И я действительно хочу ее трахнуть.

Я хочу трахнуть ее жестко и глубоко. Я хочу заставить ее вцепиться мне в спину и кончить на меня. Я хочу заставить ее выкрикивать мое имя до хрипоты. Я хочу—

ОНА ТВОЙ ВРАГ!

Я отстраняюсь и смотрю на нее сверху вниз, пытаясь отдышаться. Пытаюсь очистить голову от жгучих образов ее обнаженной, стонущей подо мной, ее груди прижимаются к моей груди, ее стройные ноги обвиваются вокруг моей талии, когда я глубоко проникаю в ее тело.

Ее глаза распахиваются.

Она смотрит на меня мягким, затуманенным взглядом, медленно моргая, как будто понятия не имеет, где находится. Ее лицо раскраснелось. Губы влажные. Она шепчет мое имя.

Шепчет это так нежно, что мне хочется что-нибудь сломать.

Деклан О'Доннелл убил моего брата.

Один из членов ее семьи убил одного из моих.

Я должен был быть где угодно еще на земле, но не в этой комнате с этой женщиной.

Мой голос срывается. — Скажи кому-нибудь, что я был здесь, и они умрут.

Я встаю с кровати и ухожу.