Глава пятая

Тео

— Вы уверены, что он был целью? — Включив телефон на громкую связь, я направляюсь к зеркалу, чтобы поправить галстук.

— Да. Мы нашли подробные планы в их убежище. Они следили за ним уже некоторое время. — Мой друг из полиции Филадельфии рассказывает, как они обыскали это место и что нашли.

— По крайней мере, ты можешь закрыть дело, — сухо добавляю я.

— Верно. Спасибо за усилия. Если бы не ты и та женщина, пострадало бы больше людей.

Я что-то бурчу и вешаю трубку.

Никто не смог опознать таинственную женщину с места стрельбы. Даже ее пистолет нельзя было отследить — черный рынок. Но она была чертовски метким стрелком, даже будучи пьяной. Улыбка появляется в уголках моих губ, когда я вспоминаю запах алкоголя в ее дыхании.

Полиция пришла к выводу, что целью был генеральный директор электронной компании. Недавно он уволил половину своих подчиненных из-за некоторых финансовых трудностей, но у рабочих сложилось впечатление, что это был случай растраты и плохого управления, а не просто плохой текучести кадров. Хотя стрелявшие сейчас мертвы, следователи нашли достаточно доказательств того, что это действительно был случай перекачки средств, а генеральный директор сейчас находится под арестом и ожидает суда.

Я бросаю взгляд на часы на стене и вздыхаю с облегчением. У меня еще есть время.

После того, как Мартин преследовал меня слишком много раз, я, наконец, приняла его приглашение на обед. Из того, что я узнал от мэра, Мартин любит устраивать ежемесячные воскресные обеды с разными влиятельными людьми.

Единственная причина, по которой я с нетерпением жду этого события, заключается в том, что, возможно, связи Мартина помогут мне реализовать мои собственные планы.

Как только я добираюсь до его дома, меня встречает лакей, который ведет в гостиную — очень старомодную. С другой стороны, вся личность Мартина — воплощение старых денег, и его внушительный особняк — это именно то, чего от него можно было ожидать.

— Вы немного рановато, мистер Гастингс, — комментирует лакей. — Другие гости еще не прибыли, а мистер Эшби все еще занят. Однако он поручил мне проводить вас в гостиную, где его дочь составит вам компанию.

Я изо всех сил пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица в ответ на его слова, главным образом потому, что могу распознать в этом уловку. Дочери Мартина, должно быть, уже сколько, двадцать? Не то чтобы он раньше не пытался организовать знакомство. Кажется, у него наконец-то все получилось.

— Спасибо, — отвечаю я с натянутой улыбкой.

Когда мы подходим к комнате, в доме раздается сладкая мелодия фортепиано. Лакей провожает меня до двери и уходит.

С легким любопытством, но в основном с опаской, я толкаю двойные двери и вхожу в комнату. Залитая светом комната с окнами до потолка выходит на заднюю часть дома, на зеленую лужайку, простирающуюся вдалеке до леса. Я слежу за лучами солнца, которые падают на белое пианино, стоящее в центре комнаты.

Девушка, нет, женщина, сидит за пианино с закрытыми глазами, ее руки скользят по клавишам и издают самый мелодичный звук, который я когда-либо слышал. Не думаю, что она слышит, как я вхожу. В ее лице есть спокойствие, то, как оно неуловимо движется в такт мелодии песни, маленькое, почти незаметное движение ее глаз под закрытыми веками.

Я останавливаюсь и смотрю, как завороженный.

У нее длинные черные волосы, концы которых завиваются. Они стекают по ее спине почти как эбонитовый каскад. На ней белоснежное платье, скромно облегающее грудь, а затем стягивающееся на талии и ниспадающее вниз. С ее бледной кожей она выглядит почти как Белоснежка.

Я встряхиваюсь, немного удивленный направлением своих мыслей. Я никогда не считал себя особенно поэтичным, но вид этой женщины, настолько погруженной в музыку, словно она живет в своем собственном мире, заставляет меня задуматься, существует ли она вообще. Заставляет меня хотеть проникнуть в ее мир.

Я стою там, просто наблюдая, кажется, целую вечность. Один лишь тихий вздох, за которым следует "О!", снова заставляет меня насторожиться. Ее глаза резко открываются и фокусируются на мне. Глубокая чернота, я чувствую, что падаю еще дальше.

Возможно, она просто самая изысканная женщина, которую я когда-либо видел в своей жизни, ее естественная красота такая чистая и нетронутая.

— Я не знал, что в комнате кто-то есть. Приношу свои извинения. — Ее голос такой же мелодичный, как и музыка фортепиано.

— Нет, это я должен извиниться. Твоя музыка прекрасна. — Она слегка опускает глаза, румянец заливает ее щеки.

— Спасибо, — бормочет она, поднимаясь из-за пианино и подходя, чтобы встать передо мной. — Вы, должно быть, один из гостей моего отца? — Она смотрит на меня снизу-вверх, ее глаза широко раскрыты и невинны. Она крошечная, ее голова едва достигает середины моей груди. Ее рост в сочетании со стройным телосложением служат дружеским напоминанием о том, что она почти на десять лет моложе меня, что явно запрещено.

— Теодор Гастингс, — представляюсь я, протягивая ей руку. Она робко улыбается мне, нерешительно кладя свою руку в мою.

— Бьянка Эшби.

Контакт короткий, но этого достаточно, чтобы запудрить мне мозги. Она, вероятно, понятия не имеет, что делает со мной. Мои глаза следуют за изгибом ее шеи, выпуклостью ее груди, когда она приглашает меня сесть.

Я с трудом сглатываю и пытаюсь вспомнить самые отвратительные сцены преступлений, которые когда-либо видел, надеясь, что запекшаяся кровь ослабит мою растущую эрекцию.

Бьянка мило улыбается мне, но не пытается продолжить разговор, слишком застенчивая, чтобы даже посмотреть мне прямо в глаза.

— Твой отец сказал мне, что ты учишься в колледже? — Я пытаюсь вспомнить что-нибудь, что Мартин мог упомянуть о ней.

Она мягко кивает мне.

— А что ты изучаешь? — Боже, я снова чувствую себя слишком старым для нее.

— Право общества.

— Правда? Почему? — Я не ожидал такого ответа от богатой девушки. Но с другой стороны, она не похожа на типичную избалованную маленькую богатую девочку.

— Я хочу помогать людям, — говорит она, опуская взгляд, словно ей стыдно за свои мечты. — Я хочу изменить ситуацию к лучшему для тех, кому повезло меньше, чем мне. Я знаю, что у меня есть власть и привилегии благодаря отцу, поэтому я хочу сделать что-то, чтобы вернуть это обществу. — Она заканчивает говорить, и я не могу не смотреть на нее с благоговением. Она правда настоящая?

Такая великолепная и уравновешенная, и к тому же у нее большое сердце. Я с трудом сглатываю, потребность прикоснуться к ней слишком велика, но я контролирую себя.

— Это похвальное стремление, — хвалю я, и меня радует одна из ее прекрасных улыбок.

Черт! Я в беде.

Нам не удается поговорить дальше, так как входит Мартин с несколькими другими мужчинами. После нескольких кратких представлений нас всех проводят в столовую.

По какой-то счастливой случайности Бьянка сидит передо мной, поэтому я продолжаю изучать ее, ее красоту, с которой никогда раньше не сталкивался. И дело не только в ее внешности. В ней есть что-то такое, что притягивает меня.

Разговор течет своим чередом, и я замечаю, что Бьянка продолжает улыбаться, но больше ничего не говорит. Конечно, никто, кажется, не обращается к ней напрямую. Даже Мартин, кажется, забывает о том факте, что его дочь сидит за столом, его истории становятся все более непристойными и балансируют на грани вульгарности. Бьянка сохраняет свою нежную улыбку, хотя я могу сказать, что в ней есть определенная натянутость.

Я ловлю ее взгляд и ободряюще киваю, надеясь, что ее утешит то, что она не забыта. Она краснеет и смотрит в свою тарелку.

— А как насчет вашей дочери? Она совершеннолетняя, не так ли? — Один из мужчин постарше, Энтони Беринг, хитро смотрит на нее.

— Так оно и есть, — ухмыляется Мартин.

— Скажи мне, девочка, у тебя есть парень? — Он полностью переключает свое внимание на нее, и Бьянка слегка ерзает, явно чувствуя себя неловко.

— Ей запрещено, — комментирует Мартин, делая глоток вина.

— Пусть она ответит. Почему она молчит? — Бьянка опускает взгляд еще ниже.

— Я хорошо обучил ее, Беринг, она знает, когда нужно заткнуться, — вмешивается ее отец, в его взгляде отражается гордость.

— Она маленькая кроткая штучка? Идеально подходит для дрессировки. Вероятно, девственница. — Кажется, он не может перестать говорить, и, глядя на Мартина, он не собирается прекращать это. Щеки Бьянки пылают, и она изо всех сил старается не обращать внимания на комментарии.

— Так не разговаривают с леди, — вмешиваюсь я, мне надоели эти непристойные разговоры, особенно в присутствии Бьянки.

— Леди? Скажи мне, Эшби, сколько ты хочешь за нее? — хихикает Беринг.

— Сколько вы готовы заплатить? — Мартин поднимает бровь, и я чувствую, как во мне нарастает гнев. Конечно, это просто шутка, настолько же дурная, насколько и безвкусная.

— Я не знаю, — продолжает Беринг, его глаза блуждают по фигуре Бьянки. — Не думаю, что она знает, как доставить удовольствие мужчине. А, маленькая птичка? — Он встает, его пальцы касаются ее подбородка и поднимают ее голову вверх.

Видя его пухлые маленькие ручки на ней, я даже не думаю, я просто реагирую. В считанные секунды я хватаю его за воротник, врезая кулаком ему в лицо. Вокруг меня раздаются возмущенные вздохи, когда Беринг падает на пол.

— Я же говорил тебе, что не следует так обращаться с леди, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Беринг бормочет какую-то угрожающую чушь, но мне все равно.

— Ты в порядке? — Я поворачиваюсь к Бьянке, чтобы спросить, и она мягко кивает мне, ее большие сияющие глаза широко раскрыты, когда она смотрит на меня, как будто я ее рыцарь в сияющих доспехах.

— Давайте не будем слишком забегать вперед. — Мартин встает, подходит, чтобы проверить Беринга. — Я уверен, что Энтони хотел только добра. — Я хмурюсь от его слов, и взгляд на Бьянку говорит мне, что я должен прекратить это. Я и не подозревал, что ее отец был так бессердечен по отношению к ней — своему собственному ребенку. Но Мартин есть Мартин… Меня это не удивляет. Это просто заставляет меня чувствовать себя еще хуже из-за нее. На что вообще похожа ее жизнь, когда отцом является эгоистичный нарцисс? Он явно не заботится о ней.