ГЛАВА 26

ГЛАВА 26

«Это было много-много лет назад, в королевстве у моря...

— Эдгар Аллан По

МЕЛОДИ

Припарковавшись возле своего старого дома, я глубоко вздохнула и насладилась холодным воздухом. Было только начало осени, но уже было достаточно холодно, чтобы чувствовать мое дыхание в воздухе. Это было похоже на прогулку по зоне боевых действий. Повсюду были разбитые стекла и расщепленное дерево, а стены, которые просто стояли, больше ни с чем не соединяясь. Это было моим домом. Это мой дом.

Кто бы мог подумать, что всего через год после моего ухода от него останутся одни развалины. Лиам сказал мне перестроить его, но, похоже, в этом не было смысла. Это был бы новый дом без всяких воспоминаний. Даже если это была не более чем кучка сгоревшего пепла у черта на куличках, это все равно был мой дом, и я помню все. Я все еще могу вспомнить выбор, который я сделала здесь...

###

Я нахмурилась, еще раз отрезая полоску кокаина и растирая ее между пальцами. Это реально. Поиск такого высококачественного дерьма, как это, стоил небольшого состояния. Наклонившись к креслу моего отца, я взглянула на четырех охранников, каждый из которых стоял у колонн по углам. Они все были на взводе, крысы, которые не были уверены, находятся ли они на тонущем корабле или просто борются с ураганом. Ходили слухи, что нас прослушивали; кровоточащие деньги, некоторые бы даже сказали. Они были правы. Все разваливалось на части. Каллаханы скупили половину чертова западного побережья, Валерос катались по Италии, а Джованни, мы погибали. Половина из них не видела моего отца больше месяца и решила, что он болен. Другая половина думала, что я перерезала ему горло, пока он спал.

Часть меня хотела просто отпустить это. Не было никакого способа, которым я могла бы управлять всем самостоятельно. Я могла бы позволить бизнесу умереть вместе с моим отцом, и я смогла бы учится; я только сегодня утром получила письмо о приеме в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Я могла бы уйти от этого прямо здесь и сейчас. Я могла бы уехать из Чикаго. Мои вещи были упакованы; у меня уже был билет, и все же я не могла оторвать глаз от кирпича, который лежал на столе передо мной. Двадцать тысяч долларов просто лежат там, искушая меня.

Я взглянула на жирного, покрытого пятнами пота светловолосого мужчину передо мной. В течение последних трех недель он ходил по улицам как идиот, рассказывая о том, что он знал, где достать «нереальное дерьмо». Никто ему не верил. Я имею в виду, зачем им это? На нем была одежда, которую он, должно быть, стащил с трупа, его волосы были такими грязными, что хлопьями падали на плечи, а его обувь выглядела такой изношенной, что непонятно как он в ней ходил. Он был похож на бездомного наркомана.

Когда до меня дошли слухи, я попросила его принести мне. Хотя на самом деле я не думала, что он принесет это с собой.

Выдвинув ящик стола, я схватила пачку соток, прежде чем бросить их на стол.

Он бросился к пачке денег, как будто это был хлеб, и он умирал с голоду. Хотя он именно таким и был.

— Он хороший, правда? Как я уже сказал, стопроцентный кокаин. Самый лучший, что есть.

— Где ты его взял? Мистер...?

— Брукс. Бо Брукс, и я получил известие об по-настоящему крупном диллере на востоке. Люди шепчутся о том, что у него горы этого дерьма, просто лежащего на его складах; миллионы прибыли просто пожирают чертовы крысы. Говорю тебе, девочка, у меня есть связи — связи, о которых мы с твоим отцом должны поговорить. Я уверен, они ему пригодятся.

— Моего отца здесь нет. Когда его здесь нет, ты говоришь со мной. Так что мне решать, стоит оно того или нет. — Скрестив ноги, я ждала, пока он расхаживал передо мной.

— Я не уверен, стоит ли мне рассказывать это ребенку, — наконец сказал он.

— Ребенку? По-твоему, я похожа на ребенка? Кроме того, ребенок дал тебе десять тысяч долларов наличными. — Я изо всех сил старалась сохранить самообладание. Его взгляд переместился прямо на мои обнаженные ноги, прежде чем снова взглянуть на меня.

— Нет, я думаю, что нет.

— Тогда где ты его взял? — Я ненавидела повторяться.

— Мой старый друг служит в Южной Америке. Он привозил небольшие партии товара втихаря, чтобы подзаработать. Но он не может перевозить столько, не рискуя своей работой. За правильную цену он продал бы только тебе...

— И ты его представитель?

Он кивнул, позволив маленьким хлопьям упасть с его головы.

— Только не ты. — Я нахмурилась от отвращения. — Но скажи ему, что если он готов продать весь товар, который у него есть с собой, мы заключим сделку.

Вытащив пакет с деньгами, я на мгновение уставилась на него. Предполагалось, что это мой запасной план — мой выход — и все же я была здесь, бросая сумку денег прямо перед ним. Его глаза загорелись, и как только он потянулся за ней, я схватила его за руку, притягивая его тело к себе.

— Этих денег хватит на четверть товара. Люди моего отца последуют за тобой домой. Как только ты окажешься дома, ты позвонишь своему другу и попросишь доставить весь товар в течение следующих двух часов на заброшенную фабрику недалеко от берега реки. Ты понял меня?

Как только когда он кивнул, я отпустила его и отдала сумку, прежде чем жестом приказать одному из мужчин увести его. Когда они ушли, я откинулась назад, пытаясь отдышаться. Это было безумие. Я была сумасшедшей.

Почему я не могла просто уйти?

— Вы ведь знаете, что именно поэтому никто из них не уважает и не боится вас, верно? — Фиорелло, правая рука моего отца, вошел с серебряным подносом, на котором, как я могла только догадываться, была еда.

Фиорелло был с моим отцом всегда. Его родители оба были здесь слугами. Он, в свою очередь, был не только главным дворецким, но и следил за приготовлением всей нашей еды. Он был единственным, кто попробовал ее перед нами. Он позаботился о том, чтобы на вилле все работала как швейцарские часы, даже несмотря на то, что его кости трещали при ходьбе. Он был невысок для мужчины и не так подтянут, как все остальные мужчины, которые проходили здесь, но он всегда винил в этом старость.

— Может быть, мне насрать. Может быть, я устала, — ответила я, поднимаясь на ноги. Я подошла к отцовскому бару с бренди.

— Да, конечно, это так. В конце концов, вы всего лишь женщина. Даже не женщина, а ребенок, играющий во взрослого, — заявил он, рукой в перчатке смахивая остатки кокса со стола, прежде чем поставить мой ужин.

— Ты не...

— О, поверьте мне, я понимаю, мэм, — сказал он. — Вы сделали все, о чем когда-либо просил вас ваш отец. Вы тренировались, вы учились, и вы согласились выйти замуж. Но вы все еще молода. Теперь вы находитесь на пороге того, чтобы пойти своей дорогой. Вы думаете, что мир за пределами этой жизни может многое предложить вам, но вы ошибаетесь. Вы готовы отказаться от наследия своего отца? Вы будете бесполезной маленькой девочкой без защиты, без денег и без будущего. Вы боретесь за свою жизнь — свое право на существование — и вы даже не знаете об этом. Но кого это волнует, если вы устали. — Он поднял крышку, чтобы показать тарелку с уткой, прежде чем поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Что, если я не смогу этого сделать, Фиорелло? Что, если я подведу его, и он умрет, зная, что я полная неудачница?

— Из того, что я знаю о вашем отце, он был бы приятно удивлен, если бы вы попытались и потерпели неудачу, чем если бы вы сдались, не начав. Я знаю, на что вы способна, кто вы такая. Вот почему я сбит с толку тем, почему вы пытаетесь скрыть свою натуру.

С этими словами он ушел, и я обнаружила, что пью прямо из бутылки, отчего только закашлялась.

— Фу, я ненавижу бренди. — Мне нужно было найти новый напиток. Оставив бутылку на столе, я прикрыла еду. Я не хотела есть. Честно говоря, я просто хотела до беспамятства.

Все, что я когда-либо делала, было на благо моего отца, для его работы. Это была не моя вина, что он все потерял. Всего несколько лет назад ему удалось тайно пройти один курс химиотерапии. Однажды он победил рак, и теперь он вернулся. Единственная проблема заключалась в том, что он больше не хотел бороться; он слишком устал. Мне пришлось умолять его попробовать еще раз. Он согласился, но только при условии, что его можно будет лечить дома.

Никому не разрешалось видеться с ним, но я устала ждать, когда он позовет. Схватив ключи, я направилась по мраморным коридорам к последней двери справа. Когда вы откроете дверь, комната выглядит как кладовая. Однако, если вы найдете стальной дверной замок, спрятанный за шваброй, и откроете его, то там будет другая спальня, и там живёт мой отец, бреющий себе голову перед туалетным столиком в спальне.

— Я говорил тебе не приходить сюда, Мелоди, — прошипел он мне, не потрудившись оторвать взгляд от того, что делал. Он был таким же бледным, как всегда. Его левая рука дрожала каждые несколько мгновений, но он просто продолжал бриться. Темные кудри, которые когда-то украшали его голову, упали на землю.

— Я хотела убедиться, что ты...

— Уходи, — рявкнул он. — Оставь старика умирать.

Я не могла пошевелиться; я просто продолжала смотреть, как падают его волосы.

— Мелоди, уходи! — рявкнул он на меня.

— Нет! — я огрызнулась в ответ, закрывая за собой дверь. — Ты проходишь курс химиотерапии?

Швырнув бритву на комод, он встал и уставился на меня сверху вниз.

— Ты же знаешь, что упрямство непривлекательно. Ты, Мелоди Никки Джованни, всего лишь ребенок, к тому же неблагодарный. Ты не задаешь мне вопросов и не повышаешь на меня свой голос! Я владею этим бизнесом! Может, я и умираю, но я все еще ОРЛАНДО ДЖОВАННИ! Ни ты, ни кто-либо другой не будет относиться ко мне по-другому. Я ясно выразился?

— Ты не умираешь! Ты не так болен, как тебе кажется! Делай химиотерапию, Орландо! Я отказываюсь закапывать тебя в могилу. С тех пор как я была ребенком, ты диктовал мне каждый мой шаг. Я позволяла тебе сделать это из преданности и любви к тебе; я должна была слушаться, потому что ты — все, что у меня есть! Так что нет, ты не можешь умереть. Ты не можешь оставить меня с этим дерьмом и просто сдаться, о Великий Орландо Джованни!