Школа была почти сносной. Я состроила самую свирепую маску "отдыхающей сучки’, выслушала всю чуш ...

Школа была почти сносной. Я состроила самую свирепую маску "отдыхающей сучки’, выслушала всю чушь Ночных Стражей и даже стала партнером Милы по английскому для выполнения задания. Не то чтобы я рассказала ей, что они со мной сделали. Я фальшиво улыбнулась ей и сказала, что ничто не может причинить мне боль. У меня было железное сердце. И к тому времени, когда я вернулась в Храм, готовя ужин для придурков, которые владели мной, я пожалела, что это не так.

Я загадывала много желаний в своей жизни; пожелания на звездах, пожелания на свечах ко дню рождения, пожелания в колодцах. И я потратила их все впустую. Потому что, если бы я могла обменять хотя бы одного из них, чтобы заменить свое сердце куском холодного, твердого металла, тогда бороться с ними было бы легко.

Каждый раз, когда я видела, как они смеются и ухмыляются друг другу, я думала об этих письмах. Я думала о том, что все эти личные слова были тайно выложены на эти страницы только для того, чтобы быть сожженными. И мое сердце почувствовало все это.

Когда в половине восьмого я закончила мыть посуду, Сэйнт позвал меня наверх. Сегодня мы перекинулись всего парой слов. Я отвечала на их просьбы как можно меньшим количеством слогов и делала все это с маской безразличия на лице.

Мой желудок скрутило узлом, когда я направилась через комнату, чувствуя на себе взгляды Киана и Блейка с дивана. В восемь у нас с Монро была отработка, и мне жаль, что он не оказал мне услугу и не назначил ее только Ночным Стражам. Провести пару часов здесь в одиночестве было бы мечтой, ставшей явью. Даже если бы они заперли меня в ванной.

Я добралась до верха лестницы и обнаружила, что Сэйнт лежит на кровати и смотрит в сводчатый потолок. Ему каким-то образом удалось не помять простыни вокруг себя, и он был одет для тренировки, как и просил Монро. Его серая футболка облегала мускулистое тело, а ноги свисали с изножья кровати, несмотря на то что на его дизайнерских кроссовках не было ни пятнышка грязи.

Он похлопал по месту рядом с собой.

— Ложись, — скомандовал он, и я сжала челюсти, приближаясь, вздыхая, когда опускалась, следя за тем, чтобы ни один волосок на моей голове не коснулся его. Я посмотрела на высокий потолок, деревянные стропила изгибались над головой, являя собой прекрасную демонстрацию мастерства.

— Твое молчание мне надоело, — протянул он, и я почувствовала, как он повернулся, чтобы посмотреть на меня, хотя я и не ответила ему взаимностью.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Невинно спросила я, зная, что ему это не понравится. Как бы сильно он ни хотел моего согласия, он хотел, чтобы я сопротивлялась еще больше. Они все ясно дали это понять. И сегодня я не собиралась опускаться до этого.

— Ты могла бы начать с извинений, — сказал он рычащим голосом с ноткой веселья в голосе.

Я прикусила язык, мое сердце бешено колотилось в груди.

— Ну? — Он настаивал холодным голосом, в котором сквозила угроза.

— Прости, — выдохнула я. — Прости, что твоя мать - единственная женщина в мире, которая когда-либо будет любить тебя. Мне жаль, что твоя жизнь была такой пустой, что тебе приходится заполнять ее бессмысленными, дорогими вещами. И мне жаль, что тебе приходится ломать эти вещи, когда они не приносят тебе счастья, которого ты так глубоко, черт возьми, жаждешь, Сэйнт.

Мои слова повисли в воздухе целую минуту, прежде чем я повернула голову, чтобы посмотреть на него, ожидая, что волк укусит в ответ. Его взгляд был устремлен в потолок, а челюсть подергивалась от непонятного гнева. Тот, который, казалось, на этот раз был направлен не на меня.

— Ты кое в чем ошиблась. — Он повернул голову ко мне, и я с чувством сладчайшего удовлетворения разглядывала темнеющий синяк на его переносице. — Моя мать любит других своих сыновей, но не меня.

— Я думала, ты единственный ребенок в семье? — Я нахмурилась.

— Да, но не тогда, когда ты считаешь Бенджамина Франклина, Томаса Джефферсона, Авраама Линкольна и даже Джорджа Вашингтона на этих маленьких долларовых купюрах. Думаю, мой цвет лица оказался недостаточно зеленым, чтобы ей понравиться. — Он усмехнулся, как будто эти слова не трогали его сердце, и, вероятно, так оно и было. Я прикинула, что, если воткну нож в грудь Сэйнта, он продолжит жить как ходячий мертвец. Так что, если уж на то пошло, мне действительно нужно было не забывать целиться в голову.

Я промолчала. Потому что иногда ничто - это все. Если он хотел от меня жалости, его ждало жестокое разочарование. Но я и представить себе не могла, что Сэйнт когда-либо захочет этого от кого-либо. Так что я не совсем понимала, чего он добивается.

Я пошевелилась, чтобы сесть, но он положил руку мне на плечи, заставляя остаться. Мою кожу покалывало там, где он прикасался ко мне, и я боролась с дрожью, которую он хотел вызвать в моей плоти.

— А как же твоя мать? — Спросил он, хотя это было сделано не из вежливости и даже не из любопытства. Я подозревала, что теперь, когда Сэйнт выпустил в меня самые мощные патроны, которые у него были, он искал еще один магазин, чтобы зарядить его в свой пистолет.

— У твоей матери и моей есть кое-что общее, Сэйнт. Она забрала половину денег моего отца и ушла, когда мне было три года. Так что можешь обзывать ее сколько угодно. Я даже присоединюсь.

Он высвободил свою руку из моей, затем перекатился, чтобы опереться на локти, его пристальный взгляд прошелся по моему лицу, задержался на моих губах, прежде чем скользнуть к шее. Мое дыхание участилось, когда этот хищник оценивал меня, затем он медленно протянул руку и положил ее мне на шею, как будто собирался задушить меня. Его пальцы коснулись моего пульса, и он участился от его ледяного прикосновения. Мое лицо, возможно, и не выдало моего страха, но мое сердце не было способно лгать.

— Где твое ожерелье? — Он зашипел, и у меня перехватило горло.

Я действовала быстро, придав своему лицу выражение растерянного беспокойства, когда подняла руку, чтобы тоже почувствовать его отсутствие.

— Черт, я, должно быть, потеряла его.

Его глаза сузились, пока он искал ложь. Мои пальцы задели его, и его рука дернулась от прикосновения, как будто на долю секунды он задумался, не взять ли меня за руку.

— Я позабочусь о том, чтобы его нашли, — мрачно сказал он, прежде чем подняться на ноги и одернуть футболку. — Вставай и одевайся. Мы уходим через пять минут. — Он зашагал прочь вниз по лестнице, а я села, все еще прижимая руку к горлу. Ничто не проходит мимо дьявола незамеченным.

Я заметила одежду, которую он оставил для меня, аккуратно сложенную на тумбочке, и потянулась, чтобы взять темно-синий спортивный бюстгальтер, облегающие штаны для йоги в тон и черные кроссовки Nike. Вскоре я была одета, оставив свою одежду разбросанной рядом с корзиной для белья, чтобы позлить Сэйнта позже, и направилась вниз.

Все ребята были готовы идти, и я последовала за ними к двери, на прохладный ночной воздух. От меня не ускользнули оценивающие взгляды Киана, бросаемые на спортивный бюстгальтер с эффектом пуш-ап. Но, несмотря на веселую ночь, которую мы провели вместе, теперь я была сильно зла на него. Он позволял Сэйнту делать все, что тот хотел. И любая крупица человечности, которую, как мне казалось, я видела в нем, явно была абсолютной ложью.

— Отлично выглядишь, детка, — промурлыкал он, ожидая, пока я пройду мимо него по дорожке, чтобы он мог оценить мою задницу. Я показала ему палец через плечо, и до меня донесся его смешок.

Блейку тоже было трудно оторвать от меня взгляд, и я нахмурилась, когда он ухмыльнулся мне.

— В оригинальной истории никогда не упоминалось о сочной заднице Золушки. Эта версия мне нравится больше.

Я закатила глаза, глядя на него, ускоряя шаг, чтобы больше не слушать их дерьмо.

Мы направились по дорожке направо, направляясь к тропинке, которая вела к преподавательскому корпусу Мэйпл Лодж. Монро ждал нас там, на скамейке, откинувшись на спинку и положив ноги на сиденье. Он сердито посмотрел на нас, когда мы приблизились, выглядя как демон с перекрестка, готовый поторговаться за несколько душ. Хотя я бы предпочла, чтобы он владел моей, а не эти нынешние владельцы.

— Добрый вечер, сэр, — сказал Сэйнт, его глаза были полны злобы. Ему вообще не нравилось получать наказания. И от этого наблюдать за этим было еще приятнее.

Монро спрыгнул со скамейки и направился к нам с нетерпением. Он что-то сжимал в руке, потянулся вперед, взял меня за руку и надел черные спортивные часы с квадратным экраном. Он бросил такие же остальным, и я почувствовала, как его пальцы задержались на моей коже на долгое мгновение прежде, чем убрать.

— Вы все собираетесь оббежать весь кампус. Ваши часы настроены на один и тот же маршрут. Следуйте по нему, — прорычал он. — Маршрут закончится здесь, на этой скамейке, где я буду ждать вас. — Он ухмыльнулся. — Если вы не вернетесь сюда в течение двух часов, повторите это завтра. Всем все ясно?

— Да, сэр, — ответила я одновременно с остальными. Возможно, это была долгая пробежка, но это было лучше, чем тусоваться с Ночными Стражами во время этого задержания. Маленькие милости и все такое.

— Хорошо. Ваше время начинается... сейчас, — объявил Монро, и все наши часы запищали, когда начался забег. Я сверилась с картой и направилась обратно в том направлении, откуда мы пришли, в то время как Киан и Блейк бежали в ногу со мной с обеих сторон, прикрывая меня с флангов, в то время как Сэйнт следовал прямо за моей спиной.

Я стиснула зубы, игнорируя их, пока бежала трусцой, ожидая, что они вырвутся вперед и оставят меня позади, но они просто преследовали, как чертовы гончие.

Я попыталась замедлить шаг, но они просто отстали, чтобы соответствовать мне, и я раздраженно фыркнула.

Поскольку карта уводила нас с главной тропы направо, мы направились к деревьям, и рука Блейка коснулась моей правой руки, в то время как рука Киана коснулась левой.