Глава 34

Поппи

— Еще кусочек.

Дэймон поднес вилку с яичницей к моим губам, имитируя трюк с самолетом, который родители используют, чтобы накормить своих детей.

Как и каждое утро, я сидела у него на коленях, пока он кормил меня завтраком, и остро ощущала его растущую эрекцию с каждым моим укусом.

В отличие от предыдущих дней, я больше не замышляла его смерть.

Повернувшись к нему, я заметила щетину, которая делала его лицо еще более привлекательным. Он, как обычно, был без рубашки, так что, когда я пошевелилась, мои соски коснулись его груди, и реакция была мгновенной. Они стали твердыми, а мои трусики намокли. Не обращая внимания на свое нынешнее состояние, а может, и благодаря ему, я приняла решение, о котором не подумала бы всего несколько дней назад.

— Я передумала.

Взгляд Дэймона искал ответы, пока он подносил стакан сока к моим губам. Его пристальный взгляд не отрывался от моего рта, пока я глотала.

Я думала об этом с момента нашего разговора. Обдумав все варианты, я поняла, что Дэймон был прав. Возможно, во мне говорил стокгольмский синдром, но не было смысла быть несчастной. Слияние наших двух семей решило бы все проблемы, и все от этого только выиграли бы. Со временем Розе пришлось бы смириться с нашими отношениями. Другой альтернативы не было.

— Я решила пойти тебе навстречу. Но у меня есть несколько условий.

Если Дэймон и был удивлен моей резкой переменой настроения, он не показал этого. Лишь кивнул с видом «я слушаю».

— Если ты хочешь, чтобы я дала этому браку честный шанс, тогда наручники нужно снять, – твердо заявила я.

Дэймон покачал головой.

— Наручники останутся.

— Наручники снимутся, если я докажу свою правоту, – переформулировала я. — У меня есть стимул не сбегать, потому что тогда ты никогда больше не спустишь меня с крючка.

Дэймон обдумал мое предложение.

— Днем никаких наручников, но спать мы будем в них.

Предложение имело смысл. Дэймон спал так же крепко, как и я, по пять часов в сутки, и не проснулся бы, если я попыталась сбежать в это время.

Слегка кивнув, я согласилась. Дэймон ухватился за наручники и поиграл с замком. Они упали, и я размяла покрасневшие запястья.

— Лучше?

Я кивнула, прежде чем продолжить выдвигать свои условия.

— Мне также нужно, чтобы ты организовал для меня частный разговор с Софи.

Дэймон недоверчиво хмыкнул.

— Ты не можешь говорить серьезно. – Его брови приподнялись в веселье, как будто он услышал самую смешную шутку на земле.

— Это не обсуждается, – заявила я. — Она меня не интересует, я говорила тебе это много раз. Однако мне нужно поговорить с ней, чтобы кое-что прояснить.

Рэян и Софи жили в Сэндс-Пойнт, в нескольких кварталах от моей матери. Софи была соседкой Рэяна. В ночь своей смерти Рэян был слишком обкуренным, и я лично доставила его домой, прежде чем отправиться к маме и Зейну. В доме больше никого не было, как и машин на подъездной дорожке.

Софи утверждала, что видела, как Дэймон выходил из дома Рэяна. Но Дэймон сказал, что никогда не преследовал меня до Сэндс-Пойнт, и я ему верила. Не говоря уже о том, что Дэймон был не настолько глуп, чтобы после публичной ссоры ехать в Сэндс-Пойнт и вредить Рэяну в его собственном доме. Даже если бы Дэймон хотел убить Рэяна, он бы подождал, пока не стихнет буря. Публичная ссора с жертвой автоматически делала Дэймона подозреваемым номер один.

— О чем? – надавил Дэймон.

Я не хотела раскрывать истинную причину.

— Это касается только меня и ее.

— Так ты продолжаешь говорить.

— Ты можешь наблюдать за нами по камерам видеонаблюдения без звука, но я хочу аудиенции с Софи, и разговор должен оставаться конфиденциальным. Если ты хочешь, чтобы я дала нашему браку реальный шанс, прими, что общение с другими людьми - это норма.

Дэймон не согласился и не возразил. Вместо этого он спросил:

— Что-нибудь еще?

Я глубоко вздохнула.

— Мой детский психолог однажды сказал, что у таких людей, как я, нет проблем с тем, чтобы соврать, но они не могут иметь дело с лжецами. – Одна из причин, почему предательство Дэймона так больно ранило. — Поэтому мне нужно, чтобы ты был честен со мной в некоторых вещах.

Его глаза сузились от угрозы неприятных вопросов.

— У меня такое чувство, что у тебя уже есть тема на примете.

То, что он так хорошо меня знал, было одновременно нелепо и приятно. У нас никогда не было необходимости в детских играх или банальных объяснениях.

— Что на самом деле случилось с Парисом?

Дэймон ответил без промедления.

— Я шантажировал его, чтобы он никогда больше не искал встреч с тобой, а потом попросил его спрыгнуть с балкона. Он был госпитализирован в ту же больницу, что и Роза.

— Хм. – Мне было все равно, что случилось с Парисом, но я использовала этот вопрос, чтобы проверить новую политику честности Дэймона. — Ты следил за мной годами, но ни разу не был в доме Зейна. Почему?

— Слишком серьезная охрана, – тут же ответил он.

— Значит, ты не преследовал меня, когда я возвращалась домой в Сэндс-Пойнт? Было ли еще место, куда я ездила, где ты не следил за мной?

Он кивнул.

— Я также не мог видеть тебя во время зимних каникул. Стажировка проходила в закрытом кампусе, и я не мог туда попасть. – В голосе Дэймона прозвучала странная эмоция, которую я не могла понять. — Но я бы нашел способ, если бы знал, как ты проводишь годовщину своей матери.

Я застыла. Я старательно обошла эту тему, когда Дэймон поднял ее на днях. Подливать масла в огонь ревности Дэймона не сулило мне ничего хорошего.

Я потеряла девственность во время зимней стажировки в Корнелле, в годовщину маминой свадьбы. Это были первые каникулы, которые я провела без семьи, и я жалела себя на вечеринке в общежитии. Ночь закончилась большим количеством выпивки и ассистентом-ординатором, который был приемлемым при определенном освещении. Мне было пятнадцать, ему - двадцать один, и, оглядываясь назад, я понимаю, что это было ужасное решение.

Поскольку я была человеком привычки, это стало своего рода ежегодной традицией: выпивка, секс и вечеринка, причем не обязательно в таком порядке. В шестнадцать лет я вернулась в Корнелл и подцепила девушку, имя которой уже не помню. На следующий год это был Том. В этом году я решила не уезжать и выбрала Софи.

Однако вместо нее появился Дэймон.

Я взглянула на наручники, затем на его распухшие костяшки пальцев скорее с сожалением, чем с яростью. Я не могла представить, что он сделал с остальными, если он избил Элайджу за то, что произошло много лет назад.

— Что ты сделал с этими людьми? Со всеми, кто был до тебя?

Вместо того чтобы ходить вокруг да около, он ответил прямо.

— Ты знала, что Сара Лайнман была принцессой с трастовым фондом?

Сара! Вот как звали девушку, с которой я переспала в шестнадцать. Я покачала головой.

— Угадай, кто управляет ее активами? – спросил Дэймон.

— Твоя компания, – машинально ответила я. Конечно, он сделал именно это.

Дэймон усмехнулся.

— Неудачные инвестиции могли снизить стоимость ее трастового фонда. Разрушенное финансовое будущее хуже, чем сломанный нос. Согласна?

— Это то, что ты сделал с остальными? Сломал им носы?

— Только Тому. Его многообещающие предложения о работе после колледжа также могли исчезнуть. Сейчас он работает в университетском кафе.

— Господи.

— На твоем месте я бы не стал проявлять сочувствие к этим людям, – холодно посоветовал Дэймон.

— Они не сделали ничего плохого, кроме того, что обратили на меня внимание на одну случайную ночь.

— При всем уважении, я не согласен, – возразил он.

— А что насчет Софи? – я вспомнила, что Дэймон забрал телефон Софи. Технически, я уже несколько дней ничего не слышала от настоящей Софи. Ей он тоже причинил боль? — Что ты сделал с Софи?

— Я разбил одну из ее машин и забрал телефон. В остальном она в порядке.

Я нахмурилась. Разбитая машина - это не так страшно, как финансовый крах, вроде того, что он сделал с Сарой и Томом.

— Почему ты обошелся с ней полегче, чем с остальными?

— Потому что она ждала, пока тебе исполнится восемнадцать.

— И что? – спросила я, не совсем понимая его рассуждения.

— И что? – он наклонился вперед, пока кончик его носа не коснулся моего, пронзительные голубые глаза стали похожи на лед. — Помимо того, что они прикоснулись к тому, что принадлежит мне, они еще и воспользовались тобой. Они заслуживали более суровых последствий. Поверь мне.

Это могло означать только то, что человек, лишивший меня девственности, испытал на себе самый сильный гнев Дэймона.

— Элайджа еще жив?

— Не произноси его имени при мне.

Вся теплота этого утра внезапно исчезла, его голос сочился презрением.

— Ординатор из Корнелла еще жив? – я перефразировала, сосредоточившись исключительно на ответе.

— Я слышал, что к нему приезжала скорая, – Дэймон произнес бессердечно.

Мои плечи опустились.

— Однако, – продолжил он, прежде чем я успела расслабиться, — Данкворт отказался от многообещающей карьеры ради работы, которой больше не существует. Срок действия его медицинской страховки истек во время перехода с одной работы на другую, и он будет оплачивать больничные счета до конца своей жизни.

Люди считали меня жестокой. Дэймон был на другом уровне, он был дьяволом. Сломанный нос заживет, но финансовое разорение оставит его с унылым будущим.

— Почему ты так его ненавидишь? – я не могла удержаться от вопроса.

Дэймон выпрямился, его гнев был ощутимым.

— Я ненавижу их всех, каждого, кто был до меня. Никого другого не должно было быть, потому что я думал, что держу всех подальше от тебя. Студенты в кампусе знали, что к тебе лучше не приближаться. Большинство думали, что я говорил им обходить тебя стороной из-за какого-то мелкого соперничества.

Бывало, что парни в кампусе приставали ко мне, но они всегда таинственным образом исчезали. Теперь, когда я сложила два и два вместе, было очевидно, что Дэймон, должно быть, платил им, чтобы они держались подальше, или избивал их, возможно, и то, и другое. Я решила не расспрашивать его на другую тему, где меня могли вызвать в качестве свидетеля.