— На скамейку запасных.

Взгляд скользит к хитроумному устройству и обратно к ней, я качаю головой. 

— Зачем?

— Я хочу посмотреть, как Титус трахает тебя. Когда она переключает свое внимание на меня, мое сердце колотится в груди, ветвистые кристаллы паники поднимаются по позвоночнику, в тот момент, когда ее губы растягиваются в улыбке. 

— Грубый, злой, животный секс. Как жестокий отец, трахающий сучку.

Измученный крик эхом разносится по комнате, тот, который должен принадлежать мне, но когда я смотрю на

Уилл, он ерзает на своем стуле.

Видя его таким беспомощным, я каким-то образом четко фокусирую свою реальность. Я не только отказываюсь терпеть подобное, но и не буду заставлять его смотреть на это. 

— Ты .... Ремус хотел, чтобы девственница родила его ребенка.

— Да, это правда. И я полагаю, ему придется поискать в другом месте, потому что ты определенно не девственница.

— Я же говорила тебе. Мы лишены девственности...

— Нет, нет. Я думаю, ты неправильно поняла историю, Голубка. Видишь ли, Уилл утверждает, что это он забрал твою вишенку.

Нет. Я бросаю взгляд на Уилла, который даже не смотрит на меня. 

— Он лжет.

— Что он выигрывает от лжи? Посмотри на бедного мальчика. Ему не дали никаких привилегий за его честность . Она снова направляет пистолет на хитроумное устройство. 

— На скамейку. Итак.

— Я очень сомневаюсь, что твой брат одобрил бы это.

— Ремуса здесь нет. У него какие-то дела с Легионом на ближайшие пару дней. Я уверена, он расстроится, когда увидит, что его драгоценная маленькая дочь-девственница разрушена безвозвратно. Но он справится с этим.Он всегда так делает. А теперь садись на скамейку запасных, пока я не решила рассказать Ремусу, что случайно выстрелила в его любимую дочь из дротика. Что, кстати, было бы гораздо менее приятно. Титус может подтвердить это .

— Почему? Что я такого сделала, что ты так разозлилась?

— Что заставляет тебя думать, что я злюсь? Ты думаешь, это ревность? Нет, нет. Я делаю это, потому что мне это искренне нравится . Направляя пистолет на Уилла, она, не потрудившись посмотреть, нажимает на спусковой крючок, и первый дротик вонзается в стену, звук при ударе заставляет мои мышцы вздрогнуть. 

— Садись на скамейку, - говорит она, небрежно заряжая еще один дротик. 

— На этот раз ему может не так повезти.

Нервы на пределе, я неохотно опускаюсь на одну из обитых кожей подпорок, смущенная, когда сажусь на нее.

— Нет. Это проходит ниже твоего живота. Встань на четвереньки.

Когда я упираюсь животом в мягкое сиденье, становится ясно, исходя из длины хитроумного приспособления, что вторая опора предназначена для того, чтобы упираться в нее подбородком. Как только я оказываюсь на месте, Агата закрепляет кожаный ремень у меня на спине, а второй - за шеей. Еще две петли у подножия хитроумного устройства фиксируют мои запястья.

— Это называется стенд для разведения. Он сделан по образцу того, что когда-то использовали собаководы до Драги. Чтобы удерживать суку неподвижно. Мой дядя использовал такой для наших собак. Он был одержим чистокровными породами.

Все остальное было неприемлемо. Однажды он убил целый выводок щенков-дворняг . По моему позвоночнику пробегает щекотка там, где она проводит пальцем. 

— Иногда он позволял мне наблюдать за размножением. Я была очарована тем, как женщина просто стояла там. Ее выбор был огромен. Она казалась мне такой могущественной .

— Зачем ты это делаешь?

— Ремус говорит о тебе без умолку. О твоей чистоте. Твоем целомудрии. Меня от этого тошнит.

— Послушай меня. Я не хочу иметь ничего общего с Ремусом. Я обещаю тебе.

— Опять эта ревность. Ты думаешь, это ревность, сука?

— Тогда что это?

— Чистое развлечение. Она направляет пистолет на Титуса. 

— Прежде чем мы дойдем до этого, я хочу, чтобы ты переломал Уиллу каждую кость. Оставь его шею напоследок.

— Нет! Пожалуйста! Я извиваюсь в путах, как будто есть хоть какой-то шанс на спасение, и вытягиваю шею в поисках Титуса. 

— Пожалуйста, не надо!

— Для того, кто не особо заботится о нем, ты определенно производишь много шума.

Альфа еще не двинулся с места.

— Пожалуйста! Не причиняй ему вреда, Титус. Пожалуйста.

— Я отдала тебе приказ. Агата направляет пистолет на Титуса. 

— Делай, как я тебе сказала.

— Хватит! Джарвис бросается к Агате, и в следующее мгновение Титус наносит ему удар в грудь, который сбивает его с ног, где он лежит без движения. Сердце мужчины, вероятно, остановилось в тот момент, когда кулак Титуса соприкоснулся с ним.

Широко раскрыв глаза, Агата хихикает, переводя взгляд с Джарвиса на Титуса. 

— Теперь Уилл. Переломай ему кости.

И снова Титус не двигается.

Холодная сталь ударяет меня в висок, где она приставляет пистолет к моей голове, и вот тогда мышцы Альфы наконец сжимаются в крепкие кулаки. 

— Мне не нужно напоминать тебе, что происходит, когда в человека стреляют дротиком. Правда, Титус? Еще одна долгая пауза, и Агата гладит меня по макушке. 

— Интересно, как долго она продержится. Минута? Девяносто секунд?

Как машина, Титус приходит в движение и шагает через комнату к Уиллу. Крики вырываются из моей груди, когда я смотрю, как он стоит перед моим другом, возвышаясь над гораздо меньшим солдатом. Крики Уилла эхом перекрывают мои собственные, и одним коротким щелчком они умирают, чтобы смолкнуть. Альфа отходит, чтобы показать Уилла, обмякшего в кресле.

Крик, который вырывается из меня, нечеловеческий и хриплый, наполненный страданием и болью. Холодный, парализующий шок захлестывает меня, как волна, затягивая на дно. Слезы размывают его очертания, и мне приходится отвести взгляд.

Агата опускает пистолет и стонет. 

— Титус, иногда ты просто невыносим. Я должна наказать тебя за то, что ты бросил мне вызов . Раздраженно фыркнув, она хватает свой стакан с тумбочки и делает глоток. 

— Но я полагаю, ты выполнил самую важную задачу. Поэтому вместо этого я вознагражу тебя, позволив тебе забрать эту женщину. Она неспешно приближается к нему, но в то же время сохраняет дистанцию, выставив пистолет перед собой. 

— Она твоя. Опустоши ее. Я знаю, она тебе нравится, так что сейчас у тебя есть шанс .

Я снова обращаю свое внимание на Уилла.

Мой друг.

Единственный, кто пришел за мной сюда. Кто рисковал своей жизнью, чтобы найти меня. Убит так холодно и небрежно, как будто его вообще никогда не существовало.

От зверя. Бессердечный ублюдок, которому, вероятно, не терпится растерзать меня, как животное, которым он и является.

Тело дрожит, прислоняясь к подпирающим меня столбам, я не могу заставить себя взглянуть на него. Это мерзкое, отвратительное существо, не менее отвратительное, чем мутация, с которой он боролся от моего имени.

— Продолжай, Титус. Она твоя. Возьми ее яростно. Трахни ее, как дикарь.

С каждой проходящей секундой я все глубже погружаюсь в пространство между "здесь" и "где-то еще". Пустота в моей голове, где они не могут прикоснуться ко мне.

— Если она тебе не нужна, я уверена, что мой дядя заберет ее. Что ты скажешь? Ты предъявишь свои права на нее или позволишь ему забрать ее?

Проходит еще один момент, и Титус подходит ко мне.

Извиваясь от пут, я качаю головой и сильно дергаю, чтобы освободиться от ремней, стягивающих меня.

Титус исчезает позади меня. Шелест его одежды выдает его намерения.

— О Талия. О, ты бедная, ничего не подозревающая малышка. Веселье в голосе Агаты только разжигает панику, бьющуюся во мне. 

— Я не могу дождаться, когда увижу, как он засунет это чудовище внутрь тебя.

— Нет! Не надо! Не делай этого!

Пока я жду, когда он изнасилует меня, теплая жидкость пропитывает мою одежду. Сильный запах аммиака

говорит мне, что это моча. Ублюдок нассал на меня.

Отвратительные звуки кудахтанья Агаты заставляют меня зажмуриться, в то время как Титус заканчивает облегчаться на меня, и я открываю их вовремя, чтобы подхватить его сзади, когда он выходит из комнаты.

— Это очень плохо. Каким бы болезненным это ни было, я уверена, что из Титуса вышел бы гораздо менее ужасный отец, чем из моего дяди .... Хендрик! Звук ее крика пробегает у меня по спине, и я ничего так не люблю, как слушать, как она давится собственной кровью. 

— Хендрик, подойди сюда, пожалуйста!

В комнату входит один из охранников с пистолетом, пристегнутым к груди.

— Пожалуйста, проводите Талию в одиночную камеру. Первая камера.

— Мэм?

— Ты слышал меня. Я уверена, что наш счастливый маленький Рейтер готов снова что-нибудь породить.